Это совершенно реальные истории, происходившие в бабушкином доме на Красной Глинке. Дом стоит и сейчас, бабушка там живет, все нормально.
Во дворе, который сейчас у нас отобрали, были две бетонные плиты, примерно 2х4 каждая. Когда дед и бабка получили дом от колонии, где оба работали, начальник строго-настрого запретил эти плиты трогать. Что под ними – никто не знал, но, учитывая, что рядом Сокольи Горы, в недрах которых полно всяких военных объектов, и “холодильник” со стратегическим запасом, которые строили ЗК, слухи ходили разные. Я искала документы, хоть какие-то, так и не нашла. Ну так вот. Дед решил эти плиты все-таки сдолбить. И понеслась. Он калечился раза четыре, то лом отскочит от бетона, то еще что-то. В итоге плюнул, построил на плитах буробу-кладовку и летнюю кухню. Как-то раз приехал дядька в форме, прошел во двор. Осмотрел плиты. “Тебе, Кучум, сказали русским языком – не трогай, нет же, полез”. Дед у меня был ерепенистый, что тот петух, спрашивает у дядьки: “А что там?”. Тот говорит – колодцы. И уже уезжать, в машину садится, через плечо: “Будет что, закажи поминальную”. Мы пальцем у виска чуть не покрутили, какая поминальная, о чем мужик вообще…
Вспомнились его слова сильно позже. Я стала старше, свинарник на первом этаже переоборудовали в жилую комнату, второй этаж остался мне. Иногда наезжали друзья. То, о чем расскажу ниже, слышала и видела не только я. Периодически по ночам в доме раздавались тяжелые шаги, кто-то в сапогах ходил по коридору, поднимался по моей лестнице. Иногда разговаривали, голоса сухие, четкие, как у военных. Камрад Юрик, оставшийся на ночь в этом самом коридоре, рассказывал, что видел мужика в шинели. Страшно не было вообще, явное ощущение, что мы все этим военным до лампочки. А вот с ЗК было уже жутковато. Ночью во двор, где скотина и те самые плиты, мы с бабушкой не ходили. Не ходили туда и собаки. Иногда принимались суматошно блеять козы. Пару раз слышались хриплые голоса, песни, которые дважды сидевший дед узнавал безошибочно. Один местный старожил рассказал, что якобы на месте плит – два колодца, в которых замуровали ЗК живьем после того, как они что-то строили в Сокольих. Дед иногда оставлял в летней кухне папиросы, стопарик водки, чифчир заваривал. Если работал в том дворе, обычно просил: “Мужички, подсобите!”
Был у нас овчар Карат, породистый. Хозяин его бросил после того, как Карат сломал лапу, дед кобеля подобрал. Так вот, в том дворе покладистый и добрый овчар натурально зверел. Начинал скалить зубы, хрипеть, глаза загорались недобрым волчьим огнем. Мог часами стоять у плит и рычать. Однажды вечером вошел сквозь неплотно прикрытую калитку и задрал козу. Причем задрал жестоко, по-волчьи. После чего стал дичать на глазах. Как-то раз бабка поссорилась с дедом, пошла вечером коз доить, а Карат вошел во двор непонятно как – через забор он, калека, не прыгнет – и стал сквозь дырку возле щеколды на двери сарая на бабку смотреть и хрипеть. После этого отец его пристрелил, потому как козой дело могло не ограничиться.
Мне, по малолетству, сказали, что Карата сбила машина. Я очень плакала. Тут надо уточнить один момент. От самой Красной Глинки до бабушкиного дома около трех км по рельсам через частный сектор и ПРП от зоны. Так вот. После смерти Карата и по сей день я иногда вижу боковым зрением, как параллельно мне по кустам бредет собака. Ну, собака и собака, мало ли их там. Вот только Карат из-за вывернутой лапы очень специфически хромал. Ни с чем не спутаешь. В сумерках, если оглянуться, иногда видно, как горят зеленые глаза в кустах. Встречные собаки, которые с ПРП, резко уходят с моей дороги, иногда с визгом шарахаются в сторону. Бабка и отец рассказывают, что зимой в саду и около забора появляются крупные собачьи следы, которые, опять же, ни с чем не спутаешь… Карат и мертвый, похоже, несет службу.
А вот потом началось уже более странное. Дед умирал тяжело, проклял со зла бабку. Она у меня отважная, видела много. Ее ничем не проймешь. Но тут стала спать со светом. После смерти деда его любимое кресло отнесли в летнюю кухню, угол оставили пустым. И вот сразу после похорон кошка вдруг стала смотреть в этот угол и дико шипеть, а потом ушла. Совсем. Взяли еще кошку – то же самое. Через сорок дней бабушка проснулась от того, что не могла дышать – говорит, как навалилось что-то и душит, давит. Ну, грю же, она дама решительная, матом послала деда и дальше спать. Не тут-то было. Отвязался, только когда стала включать свет. Меня никогда не трогал, любил очень сильно, хоть и не родная. Сейчас, когда заселили чурок на второй этаж, у них там периодически то заболеет кто, то пожар вспыхнет, то лестница обвалилась. До них жили башкиры, семья – через месяц свинтили, как будто пятки салом намазали. Не любит дед чужих, чего уж там.
Автор: Bronzen
Автор: http://the-moving-finger.diary.ru/p208162288.htm?oam#more1