“Был у меня в детстве долгий период кошмара. Я тогда еще в восьмом классе училась, и у нас в школе решили организовать театральный кружок. Ставили мы Гоголя, его Вечера на хуторе…. Разумеется, в первую очередь взялись за Вия. Жизнь в советское время была слишком спокойная и тихая, никаких ужастиков в помине не имелось, вот и захотелось чего-нибудь страшное изобразить, в нарядах побегать. Подростками были, одним словом.”
Мне досталась роль панночки. Точнее, мы играли ее вдвоем. Большую старуху, что на Хоме каталась, играла моя одноклассница, а я, наголову ее ниже, уже юную панночку изображала. Я и в гробу лежала, меня и отчитывали, я и колдовала вокруг Хомы.
“И вот, сыграли мы спектакль, получили свою долю славы и оваций, а со мной после этого стали странные вещи происходить. В школе рядом с моей партой оконное стекло лопалось три раза, само собой. Но не рассыпалось, а просто трескалось. Два раза его поменяли, потом просто бумагой трещину заклеили, чтобы не дуло, да так и оставили. Дома все время прокисало молоко. Мама покупала нормальное, кипятила – но если часа за два его не успевали выпить, оно сворачивалось. Шумы всякие появились, стуки. Двери начали открываться сами собой. А мне все время снились кошмары. Что ко мне мертвые соседи приходят – умерли незадолго до спектакля пожилые люди в нашем доме. Что я в церкви в гробу лежу, по мне какие-то страшные, уродливые существа лезут, а я шевельнуться не могу, что какой-то полумертвый зомби на мне жениться собрался и мы в церкви венчаемся, что меня хоронят живьем, и комья земли по крышке стучат – много разных таких снов, с мертвецами и нечистой силой связанных. Самое страшное, это когда я подруге во время ссоры ляпнула: Чтоб ты сдохла!, а она после этого заболела. На меня в классе никто не подумал – мало ли чего у человека во время ссоры вырвалось? Все забыли сразу. Но я уже тогда начала подозревать, что что-то тут не так.”
Больше всего я испугалась, когда мы ездили к бабушке в деревню. Сперва я хотела в церковь заглянуть – а прямо передо мной дверь захлопнулась. Там бабульки были, сказали, что сквозняк, но я второй раз пытаться заходить не стала. А еще я разговорилась на улице с каким-то мужчиной и он просил передать бабушке привет и добрые пожелания. А бабушка страшно разругалась и сказала, что шутки глупые, а мужчина этот уже два года, как умер.
После этого я несколько раз впадала в истерики и мама повезла меня к какой-то знахарке. Та сказала, что на мне порча, но она ее снимет. Денег много просила, мама с ней долго торговалась, но в конце концов заплатила. После этого меня посадили между зеркалами, почти три часа окуривали свечами и лили над головой воск. Мы договорились через день еще раз придти. Но знахарка через день нас к себе на порог не пустила – все деньги на улицу вынесла, обратно отдала и ругалась страшно, но почему – так и не объяснила.
Мама после этого пыталась меня к психиатру отправить, но я отговорилась и пошла в церковь. Уже в Пятигорске, в городскую. И опять, кстати, передо мной дверь захлопнулась. Но я вошла, сказала, что хочу окреститься. Крестик там же купила. Когда меня крестили, я ничего не чувствовала, но поднялся такой сквозняк, что потушил все свечи, и женщины вскрикивали, потому что им под юбки холодом задувало. И после этого сразу – как отрезало. Никаких ночных кошмаров, никаких стуков в доме, никаких встреч с мертвецами.
Я так думаю – со спектакля ко мне какая-то порча привязалась.