Общага

Кто живет в Москве где-то между Академической и Шаболовской, знает, скорее всего, улицу Шверника. На ней расположено общежитие ДАС МГУ – “Дом аспиранта и стажера”, или, как мы его называли, Дом активного секса.
История, которую я хочу рассказать, произошла где-то году в 2004-2005 или около того. Вообще, надо сказать, жизнь в ДАСе с тех пор круто переменилась: живут по пятеро в комнате, ввели очень строгие правила на проход, комендантский час и все такое. Тогда, в 2004, когда я там жила, все было несколько иначе: и бухали мы в коридорах, не стесняясь совершенно, и жили мы в четверках по четверо, по трое (как было в нашей комнате), а то и по двое, как наши подруги, с которыми это все и случилось.
Место действия – то ли 830, то ли 828 комната первого корпуса (эй, ДАСовцы! Если кто прочтет, не поленитесь отписаться, как в тех комнатах сейчас. 🙂 ), сейчас и не упомню. Надо сказать, комнаты в ДАСе козырные: четверки площадью чуть ли не как моя нынешняя квартира, своя ванна и туалет. По замыслу администрации комнаты были разделены на две части стеллажом: по одну сторону спальня с кроватями, по другую жральня-учильня со столами. Ну, конечно, хоть стеллаж было сдвинуть и нельзя, остальное студенты обустраивали как сами хотели, так что мебель только так по всей комнате елозила. Девочки мои, в частности, равномерно распределили мебель по обеим половинкам, в проходе между стеной и стеллажом присобачили занавеску, и получились две комнаты. Одна, правда, проходная, но и то шик — на каждую квадратов по 12 площади, да тумбочки, да столы, да шкафы/полки.. роскошь несусветная, короче. 🙂
С девчонками – пусть будут Катя и Даша, а то вдруг реально кто из общих знакомых прочтет – мы стали дружить комнатами, и сдружились довольно близко. Так что после означенных событий и отъезда Дашки Катя переехала жить к нам. Сама Катя была из Подмосковья и каждые выходные уезжала домой, а Даша приехала издалека и, понятно, куковала с нами… И не только. 🙂 Общага все же, студенчество. Ну и потом, неформальное название нашего второго дома тоже не на пустом месте появилось.
И вот в одну прекрасную ночь, на выходных, часика так в два я выхожу с книжкой в коридор покурить – мы тогда не заморачивались “местами, специально отведенными”, курили прям в коридорах, у каждой двери банки стояли для окурков, перед пожарной инспекцией комендант по этажу деликатно просила нас их выкидывать от греха подальше. Особым шиком считалась банка из-под бычков в томате, кстати. Выхожу, значит, я покурить и слышу, как кто-то по коридору шаркает. Туды-сюды, туды-сюды, уныыыыыыло так. Странно, думаю. Если кто покурить вышел, так он уже обратно бы ушел (я обычно подолгу с книгой в коридоре зависала), а если б гулянка была, слышно было бы на весь этаж.
Решила глянуть – а там Даша ходит. Чего, говорю, не спишь, мать?
Даша подошла, мы закурили, и она мне говорит: “Страшно.”
“Что страшно-то?” – спрашиваю. Ну, говорит, страшно и все. Одной в комнате – Катюха-то на выходных дома. Смутилась.
Что в голову мою тупую не стрельнуло, так это мысль о том, чего ж она раньше-то не боялась – уж сколько времени в таком режиме живут!
Пойдем, говорю. Посплю у тебя.
Даша обрадовалась, по возможности тихо мы постарались взять мое постельное белье и пошли в их комнату. Там Дашка сдвинула две кровати (у меня бровь вверх так и поползла), застелили белье, выключили свет и улеглись.
Улечься-то мы улеглись, а вот чтоб спать – щазззз. Начались смешки, потом просто болтовня шепотом, а потом я выдала какую-то тираду уже почти в полный голос, и тут… БАБАХ! Громыхнуло так громыхнуло. Металлический такой звук. Железный Феликс упал. Ну я в хохот, вспомнила историю, как мы с лучшей подругой в детстве сманили еще одну девочку в гости духов вызывать под Новый Год. Свет притушили, “ритуалы” соблюли, и я спрашиваю замогильным голосом: “Дух, ты здесь?” И тут за окном как по заказу шибанула петарда. Я не нашла ничего лучше как сказать: “Ага, здесь.” Девчонка рванула так, что только пятки сверкнули. А мы с подругой животы надорвали со смеху.
Я Дашке об этом рассказываю, смеюсь, а она руку мою сжала как клещами и шепотом отвечает.
Трепемся дальше. Только я голос опять повышаю – будить-то некого, никого, кроме нас, в комнате нет – опять: бабах! И так несколько раз. И тут меня осенило: Даш, говорю, а ты не этих-то звуков боишься? Оказалось, их. Ой, говорю, ну ты клуша, включай свет, ща я тебе покажу, что так долбится к тебе в глухую полночь, моя дорогая.
Уж не знаю, как сейчас, а тогда интернетовские кабели у нас протягивали по комнатам за окнами, и по зимнему времени они, становясь жесткими, периодически от ветра (ну а что там, восьмой же этаж) били по металлическим карнизам за окном. Звук неприятный и не очень тихий.
Дашка неохотно включает свет, я лезу в окно – странненько, проводов нет. И тут у меня прямо возле ног как громыхнет! Тут мне уже тоже не по себе стало.
Даша засуетилась, давай, говорит, свет выключать и спать. А то он не любит, когда ночью колобродят.
Эва че, думаю. Какой еще “он”? Во мне аж психолог встрепенулся (собственно, мы на психологов и учились). Одевайся, говорю, бери сигареты, пошли в коридор курить, там все расскажешь.
Ну она и рассказала.
С ее слов выходило следующее: уже давно они с Катей стали замечать неладное. Если после полуночи в комнате свет или голоса, то начинаются эти “бубумы”, шорохи неприятные, шарканья и так далее. Причем, что интересно, в той половине комнаты (а я напомню, что они комнату поделили и могли каждая жить своей жизнью), где голоса или свет. Так, Катя как-то раз допоздна засиделась с учебниками (это она мне уже сама потом рассказала) – так громыхало только на ее половине, пока она не подумала: все, угомонись уже, сейчас иду спать. И действительно стихло.
Часто девчонки чувствовали на себе чужой взгляд. Катя даже, бормоча под нос что-то про неврозы, шторку в ванной на непрозрачную сменила, ей все казалось, что кто-то за ней в ванной наблюдает, пока она моется.
И еще им взгляд чудился постоянно с одной из пустых кроватей (комната-то на четверых рассчитана, вот две кровати и пустовали). Та как раз напротив Дашиной была.
Смех смехом, но против фактов не попрешь.
А я скептик, все мне было по барабану – процентов 90 такой вот мистики объясняется вполне естественными причинами вроде отклеившихся обоев у вентиляции (они тогда от сквозняка издают шикарный, прям-таки замогильный вой) – уж я-то знаю, у меня бабка с прабабкой знахарки были, и лечили, и правили. Мне вот не передалось. Гадаю только хорошо, ни разу не ошибалась, но забросила это дело – худо, товарищи. Очень хреново потом. Да и видела в детстве… Всякое. Вспоминать не хочется.
Стали искать объяснение. Ну откуда металлический грохот? Кабеля нет. Может, сантехники нажрались и барагозят, звук по трубам передается? Ага, по трубам. Ночью. Уже больше полугода. Регулярно. Да-да.
И выходит, что такой звук может издавать только щит, который батареи прикрывает (их две). Пошли проверять. Кулачком пристукнула – вроде не то. Посильнее – опять не то. Взяла тапок и как шарахнула жесткой подошвой со всей дури.
Вот тут-то мне и поплохело: звук ровно такой оказался. Как будто кто-то с размаху по этому щиту бьет с ноги. Но позвольте, кому долбить-то, мы ж одни в комнате! А шорохи-то! Такое впечатление было, что между батареей и щитом застряла крыса явно выше средних размеров, и старается выбраться, и ворочается там, и скребется, и царапает когтями металл.
В общем, скоренько-скоренько собрали мы манатки и пошли спать в мою комнату от греха подальше. И втык, который сделала нам моя соседка за шум посреди ночи, нас не напряг.
С утра девочкам рассказали. Они посмеивались сначала, пока мы не предложили им сымитировать тот звук, не долбя в щит непосредственно в комнате. Никому не удалось. Даже из соседних комнат звук другим доносился. Мы ж не поленились, целый следственный эксперимент устроили.
Так потихоньку прошла зима. Ближе к весне как-то с очень, прямо-таки неприлично раннего утра для выходного дня вбегает к нам Дашка: вся на нервах, руки трясутся. И рассказывает.
Катя опять уехала, а она, Даша, ждала на ночь свою зазнобу. Зазноба обещалась прийти в десять, а пришла часа на три позже и разбудила Дашку, которая уже успела задремать. Поняв, что уже не заснет, Даша уложила своего парня, а сама решила выйти в коридор покурить и почитать. Поднялась, поискала глазами книгу, взяла ее, подняла взгляд… И чуть не заорала. На той постели, с которой взгляд мерещился, сидит мужик. Клетчатая рубаха, джинсы, босые ноги, длинные спутанные волосы. Весь сгорбился, руки между колен, голова опущена. Медленно поднял голову и исподлобья посмотрел на Дашу. Оказалось – молодой парень. Взгляд неживой, глаза как у наркомана, в бороде полуоткрытый рот виднеется. Бледный, как ржаная мука. И смотрит как будто сквозь нее, с угрюмой ненавистью. И так же медленно, деревянно голову опустил.
Сзади раздался скрип пружин, Даша вскрикнула и обернулась. Оказалось, ее парень проснулся от хлопка выпавшей из Дашиных рук увесистой книги и поднялся узнать, в чем дело. Остаток ночи он ее успокаивал. Так она ему ничего и не рассказала. А клетчатый мужик пропал, когда Даша отвела глаза. Как не было его.
В общем, с утра я кое-как вспомнила, что информация – мать планирования. Так что надо информацию добывать. У кого? Я была настолько бедовая, что решила пойти прямо к коменданту по этажу – девочки стеснялись. Ну нормально, студентки МГУ ведут себя как деревенские курицы, которые грома боятся? Еще в Кащенко упекут, благо до нее две трамвайных остановки.
А я пошла.
Постучалась к коменде, захожу, за мной девчонки робко жмутся. Смотрю, а она там не одна: чаи гоняет с коллегами, и ночная наша коменда тоже там (года через два умерла она. Пусть земля пухом будет, хороший человек была). Все, думаю, капец. Засмеют – не отмоешься. Те еще сороки, стрекот по всему корпусу будет.
А, была не была, извинилась, попросила не считать нас идиотками, и выложила все как на духу. Кроме истории про парня (свиданки по ночам не приветствовались, хотя все прекрасно знали, что это постоянно происходит).
Коменды посмеиваются, конечно. Кто валокордин советует, кто к психологу обратиться (смешно, да). Только ночная не смеется, чаек прихлебывает и на нас смотрит. А потом негромко так говорит: “Я, девочки,” – это она коллегам. – “Здесь больше двадцати лет работаю. Так вот, эти девчонки не первые, кто ко мне с таким приходит. Я здесь ночами такого наслушалась, что студенческим ночным пьянкам только рада, пусть шумят, мне же легче. Я жила здесь девочкой еще тогда, когда на месте нашего района деревня была. Церковь наша думаете просто так здесь стоит?” – верно, вплотную к общежитию строили церквушку. Она уже функционировала, в ней я той же весной и окрестилась. Забавно было по утрам слушать матюки каменщиков вперемешку с колокольным звоном. – “Здесь давно церковь была и кладбище при ней. Церковь коммунисты снесли, а на ее территории это здание потом и построили. Тот-то корпус еще ничего, а этот стоит аккурат на кладбище, что при той церкви было. Они ж не переносили кости-то, прямо так в землю запахали. А теперь на месте разрушенной нашу церковь строят. Восстанавливают. Вы вот что, девочки… Вы из какой комнаты?” Называем комнату. У некоторых коменд лица серьезными стали. “Там”, – говорит ночная, – “пару лет назад парень с собой покончил. Вы в церковь сходите.”
Вышли мы слегка ошалелые. На такой поворот событий не рассчитывали.
На той же неделе Катя с Машей поехали в лавру. Долго мялись, стеснялись, в итоге отловили одну не то монашку, не то матушку (не помню уже) и все ей выложили. Та им посочувствовала. Официально, говорит, девочки, церковь существования потусторонних сил не признает, но и вы, и мы знаем, что они есть. Посоветовала купить икону и ладан, набрать святой воды. Ладан поместить под кровать, на которой тот парень сидел, икону над ней повесить и святой водой окропить. И молиться.
Знаете, что меня убедило в том, что это не наши глюки? Не рассказ комендантши, не бледные лица девчонок, а то, что после того, как девочки все это сделали, ВСЕ ПРОШЛО. Ни грохота. Ни взгляда. Ни призрачных мужиков посередь ночи.
Уж не знаю, как они объясняли тем, кто после них вселился в комнату, что там за иконки с ладанами, но уже этой весной Даша, защитив диплом, уехала к себе, а Катя переселилась к нам.
А я вот знаете что заметила.. Среди студентов традиционно много самоубийц. Учеба тяжелая (особенно после школьной халявы-то), у многих первые серьезные испытания и неудачи, вдали от родителей, да плюс возраст такой, когда всему придаешь больше значения, чем оно того заслуживает. Неудачный роман, пары и пересдачи, отчисления, ссоры и из-за давления университета никакого времени это пережить и переварить. Все это в целом создает мощную нагрузку на психику. Многие не справляются. Каждый год по одному, по два таких, а то и больше. Чаще всего почему-то прыгают с высоты. Сигают с главного здания МГУ, например. Ну, ДАС в этом отношении удобен: 16 этажей все-таки, есть где разгуляться.
Так вот. За все время моего проживания там я ни разу не слышала, чтобы кто-то прыгал со второго корпуса. Самоубийцы из второго бегали всегда в первый, в наш. Кладбищенский. И вот с него уже отправлялись в последний полет.
Такие дела…