Тётка моя ужасная сплетница. Если хочешь, чтобы о чем-нибудь узнала половина нашего маленького городка – поделись с ней по секрету. Уж и ругают её за глаза в нашей семье, и недоговаривают ей сокровенное, однако человек она хороший, да и ещё к тому же нелегкой судьбы – сын инвалидом родился, муж пил всю жизнь не просыхая, лишь в последние семь лет за ум взялся и пить бросил, совсем, и всё это она тянет, не бросая, до сей поры. По праздникам сама любит немного выпить, чуть-чуть, ну и поговорить в сласть.
Да, я родом из маленького городка в средней полосе, каких великое множество в России. Просто мне сначала нужно немного объяснить кое-что.
У нас стоит огромный завод – градообразующее предприятие, а вокруг него жилые районы, построенные ещё до Великой Отечественной Войны. Это старая часть города. Постройки в основном двухэтажные, старые, из какого-то темно-красного кирпича, угрюмые, темные, с маленькими окнами, ну и в перемешку с ними бараки, тоже старые, белёные, построенные наспех. Теперь этих построек уже нет – снесены из-за ветхости, а раньше там был просто некий лабиринт из таких вот домишек. В одном из бараков и жила моя тётка до переселения в более новый район. Я часто ходил к ней в гости, и пробираясь через этот угрюмый лабиринт, всё время не уставал поражаться – как же тут страшно и темно. И действительно, старые районы оставляли гнетущее впечатление не только у меня. Между мрачных построек были насажены скверики, давно заросшие и густые. Деревьям было уже по многу лет, некоторые даже вросли в чугунную изгородь, а меж ними можно было наткнуться на старые детские площадки – облупленные радуги, сломанные карусели, скрипучие качели, многие из которых были просто оборваны. Покосившиеся сараи, древние трансформаторные будки и два заброшенных магазина.
Нет, днём тут было довольно шумно и детвора носилась ещё с утра до вечера как угорелая, и старушки сидели на скамейках, сушилось бельё на веревках и время от времени проезжали автомобили по грунтовым дорожкам. Однако в вечерние часы здесь было не до смеха. Фонарей немного, только на углах домов висели старые лампы, тускло освещавшие желтоватым светом небольшое пространство. Ну а уж в зимние вечера тут было и вовсе жутко.
Сами бараки внутри были тоже “не подарок” – темные скрипучие лестницы с черезчур высокими ступенями, крашенные темно-красной краской двери, неровные стены и облупленные потолки, затхло. Есть свет и газ, а вот воды не было – носили ведрами из колонки, что на улице рядом с домом. Но это уже лишнее.
Я как-то спрашивал свою тётку: “Неужели в вашем районе ничего странного не происходит, ведь он такой старый и темный?”
– Да ну… бывает что-то. Мало ли что болтают, – отмахивалась она с улыбкой.
И вот как-то тётка пришла к нам в гости, ну и засиделись они с мамой и с бабушкой допоздна. Разговоры, сплетни, чай с пирогами и так далее.
А было мне тогда лет 12, я сидел в своей комнате за уроками и краем уха слушал, о чем они там судачат. И вот в какой-то момент речь их стихла, перешла на полушепот, я посмотрел на них – глаза у них были вытаращены и все в недоумении покачивали головами.
– И когда же это было? – спросила моя мама у тётки.
– Не знаю, но она мне вчера об этом рассказывала.
– Ну и чего там дальше-то было?
– Ну и вот, говорит, прихожу я к ней, а у неё ничего не прибрано, дверь нараспашку, все дорожки сгружены, валяются как попало, кругом мусор. Ну думаю – опять Нинка напилась. А слышу, как она костерит кого-то матом. Кричит: “Ааа б..я, сколько можно?! Оставь меня в покое! Надоела уже! Не приходи сюда больше!”
Я думаю: “На кого это она там орёт? Она же одна живет, сирота, да и мужик от неё сбежал.” Прохожу в квартиру, иду по коридору, снова из кухни: “Зае…ла ты меня! Отстанешь ты наконец?!”
Я захожу в кухню и вижу – стоит Нинка, вся какая-то не своя, на меня ноль внимания, и орет на кого-то в угол. Я здороваюсь с ней и поворачивась в тот угол, куда она только что орала, и вижу – на табуретке, в углу, сидит какая-то маленькая сморщенная старушка, вся пыльная в грязненьком стaром пальто.
– Здрасте, – говорю я ей, а она ничего мне не ответила, только покачала головой и так это, понемногу, понемногу, прямо у меня на глазах исчезла. Я чувствую, как волосы у меня на голове зашевелились, и чуть в обморок не рухнула. А Нинка была выпивши немного и говорит:
– Вот Валь, зае..ла она уже ко мне ходить. Последние два дня ходит ко мне. Все тут переворошила мне, посуду вон разбила, с*ка эта!
Я держась за сердце спрашиваю:
– Нин, а кто это?
– Да х…й её знает. Приходит вон и озорует надо мной. И ночью приходит и вон днём. Я уже не могу её видеть!
– Нин, ты который день пьёшь?
– Да .. с воскресенья, что ли.
– Слушай, Нин, это, наверное, домовой к тебе ходит. Ты давай-ка прекращай пить, вишь вон ему не нравится, вот он и озорует над тобой. Ты ж когда не пьешь ведь, у тебя и порядок и чистота в доме, и матом не ругайся уже.
– Маааамоньки! – удивилась тут моя бабушка. – Надо же. Да ну, чего болтать-то…
– Да, чё болтать-то? – вставила мама. – У вас, Галя, район старый, там часто такое водится. Да и алкашей там среди работяг много очень. А вон знаешь Светку К. с Коммунистической? Это у вас прям за домом улица.
– Да знаю.
– Ну так вот, она тоже мне такое рассказывалa. Сижу я на работе и вижу – Светка идет, в блузке с коротким рукавом, а под рукавом вижу, у неё синяк. Прямо чёрный такой!
– Свет, – говорю – ты чего это, со своим что ли опять неполадила? – и показываю на синяк. А она подошла ко мне и говорит:
– Да нет. Я тебе расскажу, но только ты больше тут не рассказывай никому. А то скажут, что я запила, или ещё чего-нибудь.
Ну и рассказала:
– У нас в доме в последний месяц что-то непонятное творится! Сначала ребенок нарисовал картинку и в рамочке повесил её на стену в нашей комнате. Ну дак вот, проходит день, мы приходим с работы, а он обиженный ходит. Я его спросила, чего это он такой, а мальчишка мой говорит, что, мол, зачем же вы мою картину изорвали? Я ему говорю: “Да ты что?! Мы и не трогали с папой твою картину. Она же нам нравится, ведь это ты её нам нарисовал!” А он: “А кто её прорвал тогда?”
И в самом деле, из картинки был выдран клок бумаги. Муж тоже в недоумении.
Дальше – сплю ночью, вдруг кто-то как ущипнёт, и давай под одеялом возиться. Будто крыса какая-то бешенная. Я как заору! Думала, это мой так шутит, а он спит как бревно. Я всё же подумала, что крыса завелась. Пошла с веником под кроватью посмотреть. Включила свет, посмотрела – никого. Легла снова. И тооолько начала засыпать, как опять кто-то как схватит меня за руку, да больно так! И снова под одеяло мне какая-то лохматая лапа забилась! Я глаза открыла, а никого не вижу, только шипение из угла кошачее и возня какая-то. У меня спина холодом пошла. Ну, думаю, кошка что ли соседская забрела… А как же она щиплется тогда?! Тут-то я и вспомнила про барабашку. Ой блин!
Рассказала утром мужу, он только рукой махнул да и на работу ушел.
Ну и пару раз повторялось, то шум какой-то на кухне, то картинка эта падает прямо на нас. Муж сначала не верил, а потом заинтересовался. И тоже ему не по себе стало. Мальчишка спать не может, говорит, что его кто-то за ноги хватает и к нам в постель лезет. Жуть!
А на прошлой неделе сижу дома одна, муж с мальчишкой ушли к бабушке, шью. Дело к вечеру, часы тикают, тишина, только ткань шуршит у меня в руках. Вдруг! Дверь тихонько скрипнула и в открытую щель проходит в комнату кошка, белая. Идет мимо моей кровати к противоположной стене, не обращая на меня никакого внимания. Дошла она до стены, и тут как в каком-то чудном сне – как прыгнет на стену и пошла по ней к потолку, потом по потолку вверx ногами, по другой стене и снова на пол. Дошла до меня, села напротив и уставилась на меня. Сидит и смотрит серьёзно так. Я прям обомлела. Глядь, а у кошки ни рта, ни носа, одни глаза и уши торчком торчат. Большие голубые глаза, прям огромные, и не мигают.
Я как в дурном сне говорю, запинаясь, пропавшим голосом:
– Я знаю, кто ты. Ты – хозяин.
Кошка так плавно кивнула, как человек. Потом внезапно вывернулась, как чулок какой-то – наизнанку, и пропала. Я как заору! Везде свет повключала, давай мужу звонить, чтоб приходили поскорее. А он говорит, что мальчишку туда не потащит ни за что. Но сам пришел, после чего у нас скандал был. И в ту же ночь мне вот этот синяк черный поставил кто-то. Вот такие дела.
– Свет, а ты со своим так и ссоришься? – спрашивает моя мама.
Света вздохнула: “Да вот уже полгода, как кошка с собакой живем.”
– Нет, Свет, не надо, чего вы ругаетесь-то с ним, он у тебя нормальный, не пьет, как лошадь, ну… Домовому видать это не нравится, вот он и решил с вами поиграть в такие страшные игры. Попробуйте не ругаться, да и поставьте ему угощение. Скажи ему: “Хозяин, хозяин, не озоруй пожалуйста, мы больше не будем скандалить, и мальчишку не пугай.”
Все тут затихли. Потом поговорили ещё малость. Бабушка пошла в свою комнату, а тётка засобиралась домой.
– Пойду… после эдаких историй туда идти страшно! Ну да ладно, пока, – и ушла.