Когда-то в детстве я пыталась представить себе, как выла жуткая собака на болотах, окружавших Баскервиль-холл. Но в звуках, которые я себе представляла, не было и половины того ужаса, который я испытала спустя много лет сидя у костра с миской в одной руке и проволочным шуршиком для посуды в другой. В горло вдруг волной плеснула изнутри горечь; каждый волосок на моём теле встал дыбом; хотелось сбежать и спрятаться туда, где адская тварь, чей голос разносился по лесу, не смогла бы меня достать. В этот момент Маша схватила меня за руку. От ее прикосновения я испугалась еще больше, миска выскочила из моей руки и покатилась в темноту, туда, где едва виднелась граница очерченного круга. Если граница будет нарушена…
Время растянулось. Мне казалось, что миска катится очень медленно, но прямо, как колесо. “Остановись, остановись!” – мысленно приказывала я. И в самый последний момент, казалось, она послушалась и накренилась, а потом упала, едва не коснувшись краем угольной линии. Я обвела взглядом всех, сидевших у костра. Лица их были белы от страха и недвижимы.
Вой достиг самой высокой ноты и затух, но нам казалось, что мы еще слышим его отголоски – так звенела эта жуткая тишина. Потом ее нарушил Игорь.
– Нифига себе, – хриплым шепотом произнес он. – Что это было?
– Ты уверен, что тебе хочется это знать? – спросил его Ник.
Игорь отрицательно покачал головой.
– Оно далеко, – произнес Антон успокаивающе, хотя губы у него прыгали так же, как у всех.
– А оно может до нас добраться? – спросила Маша, сильнее стискивая моё запястье.
Антон помедлил и ответил.
– Нет. Я думаю – нет. Предлагаю сегодня не засиживаться и пораньше лечь спать. Третий день похода всегда самый напряженный.
– Мы с вами! – торопливо произнесла Маша. И спросила, обернувшись к Игорю, – Правда?
– Согласен, – кивнул тот.
Мы запихнули всё снаряжение в маленькую палатку, закатили в костер пару чурбаков, чтобы потихоньку прогорали до утра, а сами впятером влезли в трехместную палатку. Антон и Никита легли по краям, у двух тамбуров. Руководитель наш положил рядом с собой топор, все остальные (даже мы с Машей) – спрятали в изголовье ножи. Про зека мы уже не думали – если в этом лесу, в ближайших окрестностях и был еще человек, то его следовало пожалеть.
– А как ты думаешь… – начал было Игорь, но тут вой раздался снова. Он был громче, ближе и, казалось, еще ужаснее, от него ледяной холод расползался по всему телу.
– Тсс, тише! – шепнул Антон, когда вой стих. – Не говори ничего. Давайте попробуем заснуть!
Но заснуть удалось далеко не сразу. Вой повторялся снова и снова, то ближе, то дальше от нашего лагеря, словно громадное чудовище, выбравшееся прямиком из ада, носилось по лесу, выискивая себе жертву. Порой казалось, что оно подобралось к самому нашему лагерю, и в такие минуты хотелось вскочить, закричать, забиться в истерике. В какой-то момент я почувствовала, что Антон обнимает меня поверх моего спальника, и прижалась к нему всем телом, ища защиты и утешения. В конце концов у меня, видимо, не выдержали нервы – устав от непрерывного ужаса, я провалилась в сон, но даже во сне мне виделось, что я лежу в палатке, стиснутая между Антоном и Машей, и дрожу от страха.
В какой-то момент я почувствовала, что меня теребят.
– Э-эй, вставай!
Антон наклонился надо мной. Я поняла, что уже светало.
– Подъем, вода скоро закипит!
– Что, уже утро? – Маша высунула голову из спальника.
На часах было шесть с копейками, а за пределами палатки начиналось пасмурное хмурое утро. Туман сполз к реке, небо застилала пелена сплошных облаков. Вчерашние чурбаки прогорели дотла, но новый огонь, разведенный поверх старого, уже лизал с шипением бока котелков. Пограничные линии, которыми Антон с вечера окружил лагерь, были нарушены, бечевка смотана в клубок. Я направилась к кустикам, внимательно глядя под ноги. Больше всего на свете я хотела (и боялась) увидеть какие-нибудь следы: отпечатки громадных лап зверя, который выл вчера в лесу, следы его когтей на палой листве или (еще страшнее) капли крови. Но не увидела ничего.
– Что это было вчера ночью? – спросил Игорь за завтраком.
– Не знаю, – равнодушно ответил Антон. – Волк, наверное…
– ВОЛК?! – Маша аж подскочила на месте. – Тут водятся волки?!
– Водятся, насколько мне известно. Это же лес, заповедник рядом. Тут и медведи водятся.
– А он не мог на нас напасть?
– Это вряд ли, – качнул головой наш руководитель. – Зачем ему? Август, еды полно, к тому же нас явно больше. Волки – очень осторожные хищники и не нападают на добычу крупнее себя, если не сильно голодны или не в стае.
– А вдруг их целая стая?
– Нет. Думаю, что это был один единственный зверь. Я слышал только одного.
– К тому же они сбиваются в стаю только зимой, – блеснул своими познаниями Ник.
– То есть мы тупо испугались волка, – покачал недоуменно головой Игорь. Он словно бы был разочарован.
– Было бы умнее, если бы мы испугались зайца? – пошутил Ник.
– Предлагаю дискуссию продолжить на маршруте, – произнес Антон, вставая. – Девочки, что у вас в рюкзаках едет из припасов? Консервы, крупу давайте сюда, перегружу их на нас троих, а сухари, сыр, сало положите ближе к клапану, сегодня пойдем без горячего обеда!
Мы принялись перегружать рюкзаки.
Облака разошлись, выглянуло солнце. Мы топали по тропинке вдоль правого берега реки, поглядывая по сторонам. Впереди вышагивал Антон с компасом, замыкали, как обычно, ребята, мы держались в середине, стараясь не сильно отставать. На коротких привалах щипали чернику, в изобилии росшую вдоль дороги, собирали грибы: в основном, сыроежки, но попалось и пяток крепких подберезовиков. Будет добавка к каше.
Третий день пути (объяснил нам Антон) – всегда самый тяжелый. Первый день уходит на раскачку, второй – на привыкание. На третий день закладывается самый протяженный переход, а дальше – уже в зависимости от продолжительности маршрута. Мы это испытали на себе – топали, топали, топали, и казалось – не будет конца этому дню. Останавливались на десятиминутный привал, плюхались на пенопопы, облокотившись о рюкзаки, наскоро прожевывали сухарик или курагу, запивали остывшим чаем из фляги, поднимались – и шли дальше. Ничто уже не радовало глаз – ни золотисто-розовые стволы сосен, ни обомшелые пни, ни яркие шляпки мухоморов. Путь казался однообразным и очень утомительным.
К концу дня привалы стали чаще. Антон бросал свой рюкзак и уходил на разведку, а мы поджидали его с тайной надеждой, что вот он скажет “нашел” и больше не надо будет тащиться под рюкзаком. Но удача улыбнулась ему далеко не сразу.
– Там совсем чуть-чуть, – сообщил он нам наконец. Еще метров двести – и дальше перейти на тот берег.
“Тот берег” оказался островом, разделившим неширокое русло реки на два рукава. С нашего берега к нему шел “мостик” из двух сосенок, уложенных вместе. Они казались очень тонкими и ненадежными.
– Мы по ЭТОМУ должны пройти?! – изумилась Маша.
– Можно без рюкзаков, мы их потом перетащим по одному, – согласился Антон.
– А что, на этом берегу стоянку найти нельзя?
– Ты предпочитаешь соседство вчерашнего волка? – поинтересовался Антон и губы его стянулись в суровую нить. – Мне показалось, что перспектива столкнуться с волком тебя вчера не радовала.
Маша пожала плечами и ступила на “мост”. Тонкие, плохо оструганные сосны задрожали под ее ногами. Медленно, крохотными приставными шажками, она шла по жердям, закусив губу. Игорь, который уже успел перебежать на ту сторону, тянул ей руку.
У меня затряслись поджилки – я понимала, что буду следующей.
Жерди “играли” под ногами, подрагивали – и эта дрожь отдавалась куда-то под колени. Я бросала короткие взгляды вниз, а потом – к тому берегу, на котором мне надо очутиться. “Ну подумаешь – упаду, вымокну, ничего страшного!” – повторяла я про себя, но убедить мне себя не удалось. С того берега ко мне уже тянули руки Игорь и Маша. Наконец, с облегчением, я схватилась за них и спрыгнула на песок.
– Смотрите! – воскликнула моя подруга, указывая на “тот” конец моста.
По жердям бежала маленькая рыжая мышка.
– Она не бешеная? – спросил Игорь, и мы, хоть не знали ответа, попятились.
Зверек, быстро и подвижно, точно капелька ртути, соскользнул на берег и помчался мимо нас вглубь острова. Казалось, людей он не замечал.
– Кто-нибудь боится мышей? – поинтересовался Ник.
– Нет, но припасы она может попортить. Надеюсь, она тут в единственном экземпляре.
В этот момент сразу три грызуна взбежали на мост. Они неслись во весь опор, подскакивая. А с того берега к бревнам сползались еще и еще зверьки.
– У них что, здесь точка сбора? – спросил Ник.
– Эй, это наша стоянка! Мы обратно не пойдем! – зашумел Игорь, топая ногами. Но мыши всё текли и текли пушистым бурым ручейком. Самое удивительное, что, попав на остров, они не “растекались” по нему, а плотной массой продолжали движение в том же направлении – прочь от берега.
Прямо лемминги какие-то, – покачал головой Антон и пошел вдоль их тропы. Мы двинулись следом.
Когда-то остров соединяли с берегами два “перекидных” моста, но второй, по всей видимости, унесло весенними водами. Полузатопленный ствол липы лежал поперек второго рукава, не достигая одного метра до берега. А на нем толпилось мышиное племя. Но вот первый грызун шагнул в воду и, перебирая лапками, погреб к спасительному берегу, за ним еще трое, пятеро. Их сносило, но они упрямо плыли вперед. Выбравшись на песок, зверьки отряхивались – и припускали вверх по обрыву прочь от реки.
Минут десять длилась эта странная мышиная миграция, и наконец поток иссяк. Последний грызун брызнул по берегу, а мы, так и не поняв, в чем же было дело, пошли ставить лагерь.
Остров был небольшим, с довольно топкими берегами. Для лагеря годился только небольшой пятачок посередине. Но мы не жаловались – топлива было в достатке, костер быстро разгорелся, и вскоре мы уже сидели вокруг него, блаженно вытянув ноги, и хлебали вкусную кашу. На десерт был кисель из черники, которую набрали по дороге – в общем, пир горой. Разговор как-то сам собой перешел на различные таинственные и необычные случаи, главным образом – из туристской жизни.
– А меня раз крыса гипнотизировала, – рассказал Игорь. Мы у бабушки жили. Этот оболтус – он указал кивком головы на Ника – кружку с чаем на себя вывернул. Ну бабушка его в охапку – и к соседу, он фельдшером работал. А меня оставила. Я сижу на табуретке, жду, когда они придут. А темно, только лампочка одна светит. И вдруг вижу – крыса. Вышла на середину комнаты и уставилась на меня. Большая, а тень – еще больше! Над столом лампочка висит, а вокруг нее всякие бабочки порхали, и свет такой… неровный. И вот она сидит, за спиной ее тень шевелится – и смотрит! Вот-вот бросится! А я сижу – и ничего поделать не могу. Тут во дворе Каштан залаял – собака наша, бабушка, значит, вернулась. Ну крыса посмотрела на меня напоследок – и шмыг куда-то в темноту. Я долго еще ее боялся, пока отец не приехал и не заколотил все дырки в полу…
Резкий порыв ветра пронесся над нашими головами, зашелестев листьями деревьев и заставив нас ближе подвинуться к костру. А потом он стих. Настала тишина – такая, как бывает только в горах. Даже речка, казалось, затихла….