Хорошо детворе летом в сайылыке (по-якутски – летняя ферма). Купайся в озере, загорай, броди в лесу. Взрослые с раннего утра до позднего вечера заняты на сенокосе – в разгаре деревенская страда. В сайылыке остается за старшую Маайа эмээхсин (по-якутски -старушка), ей скоро исполнится девяносто лет – родилась еще до революции. Наверное, поэтому она такая суеверная, от нее только и слышишь такие слова: «айыы», «ойуун», «сэт», что по-якутски означают грех, шаман, возмездие. Она почему-то запрещает ходить в ближний лес, что по левую сторону от сайылыка. По слухам, где-то в этой стороне похоронен шаман, когда-то живший в этих местах. Даже теперь некоторые взрослые боятся всуе произносить его имя, а осторожно говорят: кырдьагас (старый). По правде говоря, дети не верят, что существуют абаасы (злые духи), ведь им в школе все время твердят, что «пионер – всем ребятам пример» и что шаманы обманывали народ в целях наживы, пользуясь всеобщей неграмотностью. Так им говорила их пионервожатая Анчык и учитель истории Петр Егорович. Верит во всю эту бредятину только Маайыска, внучка старухи Маайы. Иногда она собирает девочек вокруг себя и что-то рассказывает, испуганно глядя по сторонам.
А сегодня самый старший из детей, Кешка, подговорил мальчиков исследовать запрещенный лесок и доказать этим дурам-девчонкам, что никаких абаасы нет. Мальчики с радостью согласились. Они обманули девчонок, сказав, что идут на озеро, а сами, отойдя на порядочное расстояние, свернули к лесу. Целый день они бродили по древнему лесу, гоняли бурундуков, пугали белок. Первым дерево шамана обнаружил Сеня. Наверху что-то виднелось. Кешка, недолго думая, полез на сосну. Мальчики, затаив дыхание, стояли внизу и ждали. Наконец вожак спустился, держа что-то в руках. «Смотрите, что у меня! – воскликнул он. – Что, испугались? Если мы заявимся с пустыми руками, девчонки не поверят, что мы нашли могилу шамана, так что попугаем их и принесем обратно, здорово я придумал, правда?» В руке Кешка держал человеческий череп. Мальчишки с восторженным ужасом смотрели на своего вожака, и никто не стал перечить. Голову несли по очереди, потом Кешка предложил поиграть ею в футбол, получилось просто здорово!
Вскоре показался сайылык, запахло жареными оладьями и мясом. Проголодавшиеся дети, спрятав череп в кустах, со всех ног понеслись к алаасу. Пугать девчонок не получилось, так как заболела Маайыска, ее срочно отправили в больницу. Мальчики перепрятали находку в надежное место и до поры до времени забыли о ней. Кешку и других мальчиков взяли сгребать сено – надо было торопиться: синоптики предупредили о надвигающихся дождях. Однажды девочки пошли в лес за хворостом, старуха осталась одна. Время было послеобеденное, стоял невыносимый зной, и старуха присела в тенечке отдохнуть и вздремнула. Очнулась от какого-то голоса и увидела прямо перед собой древнего старика, который о чем-то ее грозно спрашивал, чего-то требовал. Она закричала – старик моментально исчез, как будто растаял в воздухе. Девочки, пришедшие с хворостом, обнаружили бабушку Маайю в полуобморочном состоянии, она только и говорила: «Абаасы, абаасы приходил, видно, мне помирать пора!» Вечером пришли взрослые и узнали обо всем от девочек. Мальчики поняли, что о голове шамана лучше помалкивать. А о том, что надо бы отнести ее туда, откуда взяли, никто не подумал.
Между тем погода стала портиться, в воздухе запахло грозой, набежали черные свинцовые тучи, поднялся ветер, который становился все сильнее и сильнее. «Как бы не разметало наши труды! – сказали мужчины и побежали на покос спасать сено. В сайылыке остались женщины и дети. Старуха без конца что-то бормотала и, казалось, опять была близка к обмороку. «За какие черные грехи попутала нечистая сила, чувствую, что все это неспроста, недаром приходил проклятый старик! – сквозь слезы причитала она. – Признавайтесь, окаянные, чего натворили, ходили в лес, что-то нашли небось?» Это уже было обращено к испуганным детям. Вдруг вместе с ее словами, как будто подтверждая ее речь, страшно загрохотал гром, засверкали молнии. Дети и взрослые, собравшись в одном доме, испуганно жались друг к другу. Наконец самый младший мальчик, Уйбанчик, не выдержал и заплакал: «Это все Кешка виноват, я не виноват, это он голову шамана взял и принес сюда!» Так тайное стало явным. Запираться не было смысла, пришлось обо всем рассказать. Тут как раз подоспели мужчины. По совету одного из них, хромого Федора, который помаленьку знахарствовал и имел таким образом некоторое отношение к шаманам, укрылись от грозы в старом амбаре без окон. Сели кругом – мужчины образовали внешний круг, затем женщины и девочки, в середину посадили виновников. Гром грохотал вовсю, не только старухе, но и всем остальным слышался в этой страшной какофонии звуков грохот шаманского бубна, сопровождаемый истерическим смехом и проклятьями самого шамана. Страшные порывы ветра сотрясали стены амбара. Казалось, еще чуть-чуть, и все разнесет в щепки. Так продолжалось всю ночь, и несчастные люди, сцепив крепко руки, просидели в таком положении до утра. С рассветом все затихло. Утомленные, они еще долго боялись выходить на свет. Наконец очнулись и вышли во двор, в котором пронесся невиданной силы ураган: стекла изб разбиты вдребезги, все раскидано, плетень валяется, коновязь разломана пополам. Не откладывая, отправились относить голову шамана на прежнее место. Испуганные мальчики шли впереди. После этого все жители сайылыка в спешном порядке выехали в деревню. Все вроде обошлось, если не считать смерти старухи Маайы той же осенью.