Пособница дьявола на земле

“Ой, не ходи, Грицю, та на вечорниці,
Бо на вечорницях — дівки-чарівниці.
Котрая дівчина чорні брови має,
То тая дівчина усі чари знає…”.
(Из украинской народной песни)
Здравствуйте, мои дорогие друзья!
Иногда истории, которые подбрасывает нам жизнь, гораздо страшней самых крутых фильмов ужаса. Наверное, всем известно, что ведьмы и колдуны умирают тяжело и мучительно, испытывая страдания всех своих невинных жертв, которым нанесли когда-то вред или порчу. А если не успеют ведьмы передать кому-нибудь другому свои знания и способности, у них высовывается язык после смерти, невероятно длинный и похожий на лошадиный. А за несколько часов до похорон тела их так разбухают, что не помещаются в гробу. А по ночам они встают из своих могил и мстят тем, кому не успели навредить при жизни своей, и успокоить их может только осиновый кол, вбитый в могилу.
Сербские крестьяне утверждали: “Колдунья перед смертью не может говорить – только лает, блеет, мекает, как животное. Видимо, подчиненные ей ранее духи одержимости выходят из-под контроля и поражают свою хозяйку. Колдунов бьют настолько сильные судороги, что они не умирают на лавке или на полатях, а непременно около порога или под печкой. Умирающих чародеев, по поверьям, окружает целый сонм чертей. Иногда из дома умирающей ведьмы разбегаются подчиненные ей бесы, приняв облик кошек или зайцев».
И что же? Останавливает ли людей это знание о страшной смерти ведьм и колдунов от занятий черной магией, спиритизмом, путешествиями в астрал? К сожалению, нет. Вот и моя история об этом, о человеке, которого даже земля-матушка не принимала за все грехи его.
История рассказана моей подругой (поведаю от ее лица и сохраню ее стиль повествования):
«Городок, в котором живу я со своей семьей, совсем небольшой: все друг друга знают в лицо. Как сейчас помню, с чего все началось… Начало 90-х, любая еда- жуткий дефицит. Стоим мы в очереди, народу целая толпа, по той причине, что колбасу «выкинули», да не какую-то там вареную, а настоящий финский сервелат. Толпа гудит: кто сплетни собирает, кто анекдотами перебрасывается. Бдительные бабули возле прилавка тусуются, зорко следя, чтоб ни одна «морда» без очереди не проскочила.
И тут в очередной раз открываются двери магазина и на пороге появляется тетка, совсем нам незнакомая, и нагло так, бодрым кавалерийским шагом к продавцу направляется. Толпа, понятно, загудела, как потревоженный улей, бдительные бабули ощетинились возле прилавка. А тетка знай себе к колбасе нашей марширует, и ни одна мышца на лице ее даже не дрогнула. Только таким взглядом испепеляющим бабулек наградила, словно очередью автоматной полоснула, что они враз как-то сникли и тихонько с толпой смешались. Тетка нашей колбасой, значит, отоварилась да и в полной гробовой тишине обратно из магазина вышла. Мы стоим в ступоре, в непонятках: «Что это было? Почему мы не могли слово-то поперек ей вымолвить»?
Прошло время, и слух прошел у нас в городке, что та таинственная тетка – очень даже сильный то ли целитель, то ли экстрасенс, то ли ведьмочка заезжая. Народ-то к ней и потянулся: кто ребенка от грыжи заговорить, кто мужика к себе приворожить. Отказывать она никому не отказывала, да и очень уж странная была эта тетечка: из словарного запаса только пара слов, как у Эллочки-людоедки из «12-ти стульев», а улыбки вообще никто никогда у нее не наблюдал. Хоть народ и пользовался ее услугами, но побаивался: один ее взгляд чего стоил – посмотрит, как ушатом холодной воды окатит.
Но вот пришел ее срок, умерла тетка. Народу мно-о-о-о-го пришло на похороны, все больше любопытных, на «ведьму» поглядеть. Тут оно как-то сразу все и не заладилось…
У нас обычай: покойника к дому подвозить, чтобы он с домом своим и с соседями попрощался и никогда уже сюда обратно не возвращался. Так вот, двое крепких парней гроб из машины легко, как пушинку, вынесли, на табуретки поставили, а покойница-то важная лежит, лицо суровое – подойти боязно. И не подойти нельзя. Ну ладно, попрощались, а парни-то никак не могут гроб поднять и обратно на катафалк поставить. Кряхтят, чертыхаются: такой он вдруг тяжелый сделался, словно кто булыжников туда гору навалил. Пришлось еще народ подключать, чуть ли не ввосьмером тот гроб в машину затолкнули.
Добрались до кладбища, отдали последние почести усопшей, и рабочие за веревки взялись, чтобы гроб в могилу опустить. Вот, когда они стали осторожно его опускать, у одного рабочего от тяжести возьми веревка да и вырвись из рук. Гроб-то перекосило, и с ужасным грохотом он свалился в могилу, да и встал вертикально. Крышку-то от гроба из-за сильного удара выбило. А покойница-то из гроба, словно живая, вышла…
Батюшки мои, ужас-то какой: стоит покойница на ногах, глаза полуоткрыты, ручки на груди сложены, а на лице – змеиная улыбка. Нет, нет, не улыбка даже, а хитрая, злобная ухмылка, типа:
– Ну что, гаденыши? Похоронили?
Страшней той улыбки и представить невозможно, народ-то – кого в жар, кого в холод бросило. Крики, вопли, плач… Хорошо, что к тому времени уже грамм по 100 приняли, поэтому без жертв обошлось».
А закончить свой рассказ мне бы хотелось словами епископа Серапиона: «Чародеи и чародейки действуют силою бесовскою над теми, кто их боится, а кто веру твердую держит к Богу, над теми они не имеют никакой власти».