Проучила

Случилось это в войну. В одной деревеньке жила вдова Татьяна, тянула на себе пятерых ребятишек, похоронную на мужа давно получила, жили конечно очень тяжело и голодно… Был в той деревеньке прецедатель, человек злой, на фронт не попал по причине больного сердца. Были и те, кто утверждали, что освобождение от фронта ему из райцентра любовница выписала липовое, или как сказали бы в наши времена – отмазали его. Прецедатель народ не щадил, за провинность драл как говориться три шкуры, упивался властью и часто издевался над людьми. Время было страшное, выживали как могли и надо же было случиться, что поймал он как-то на краже Татьяну. Вынесла женщина в кармане кулёчек пшеницы, а по законам военного времени это тюрьма. Татьяна в рёв, на колени бухнулась, умоляла не давать делу ход, что вынесла она тот кулёчек, так как дети с голоду пухнут, а младший и вовсе слёг, но всё напрасно, прецедатель сказал с утра поедет в райцентр и доложит как положено. Народ очень жалел вдову, ясное дело посадят, пропадёт семья. Решили бабы в тот же день гостинцев собрать, да и на поклон к зверю (так меж собой звали прецедателя) сходить. Вечером постучали в избу к нему и повели разговор, только зверь лишь посмеивался, а потом и вовсе раскуражился и выставил свою ногу в сапоге на лавку. Мол лижите, а я гляну да подумаю. Бабы опешили, назад попятились. Тут-то и зашла в дом бабка Акулина, в деревне жила она на отшибе, с людьми шибко не общалась, но помогала по мелочам, кому зубную боль заговорит, кого ещё как подлечит.
– Всё лютуешь? Легче станет если детей осиротишь? – Спросила она. – Пощади Татьяну, либо хуже будет.
– Чем хуже то, ты бабка с ней под статью и пойдёшь, за угрозы, доживала бы спокойно, да смотрю не желаешь, – засмеялся зверь.
Акулина не испугалась, усмехнулась и только молвила.
– Что ж, приди утром, да расскажи как тебе спалось.
Так и разошлись люди по домам не с чем, только утром увидели, как к бабке Акулине бежит их прецедатель белее полотна. Теперь он уж ползал на коленях, умоляя отозвать тех, кто приходил Ночью… На шее у него виднелись синяки, глаза были безумные, из его несвязанной речи ясно было одно: кто-то крепко напугал его ночью, и это были явно не люди.
– Что ж, иди с миром, больше тебя тревожить не будут, но и ты не лютуй над людьми, иначе накажу, да так что сегодняшняя ночь раем покажется, – сказала бабка.
Конечно о Татьяне зверь докладывать никуда не стал, он вообще запил с той поры, а пьяный всё рассказывал о бесах, что душили его однажды. А через три года повесился, когда над самим тюрьма нависла, за крупное расхищение.