Имеем мы с моим другом такое несколько странное, но интересное увлечение: по домам заброшенным, развалинам всяческим лазить. Ну, знаете, для души, для интересных кадров. Забрались не столь давно в один интереснейший дом старинной постройки — в нем, между прочим, еще знаменитый архитектор Стасов жил. Дом, как и подобает всякому старинному дому, тем более заброшенному, выглядел угнетающе: облетевшая со стен краска, длинные коридоры с раскатистым и гулким эхом, источенные временем мраморные плиты лестничных площадок. Одним словом, жуть, да и только.
Как правило, мы идем наугад, в ту сторону, в какую больше понравится. Вот и в этот раз мы передвигались по темным коридорам совершенно наобум. Пришли к лестнице удивительной красоты: мрамор, кованые перила и лепнина на стенах. Поднимаясь по ней выше, мы уперлись в запертую дверь, которая не поддавалась нашим усилиям. Делать было нечего — посмотрели, подергали, развернулись и собрались спуститься, и тут…
Внизу, всего на один этаж ниже последнего этажа, где находились мы, совершенно отчетливо прозвучали шаги. Не послышались, а именно прозвучали — явственно и выразительно, со звуками камешек, вылетающих из–под подошв, шарканьем и достаточно выявленным ритмом. Создавалось такое ощущение, будто кто–то шел в домашних тапках по лестнице. Мы насторожились и затаились на некоторое время. Совсем не шуметь у нас не получилось, так как материал моей куртки издавал достаточно громкий шелест при малейшем телодвижении. При этом кто–то из нас умудрился наступить на осколок стекла. Грохот невообразимый, если учесть достаточно сильное эхо. Ну, думаем, всё, придется выяснять отношения со сторожем. А сторож не входил в наши планы.
Стоим, ждем. Сердце колотится, приятного мало, но пока не столь страшно. Шарканье продолжалось. Думаем, что сторож к нам идет, мы тут и так нашумели — что же, пусть лучше он к нам поднимется, нежели мы к нему спустимся. Шарканье раздавалось всё ближе и в один момент пропало. Напрочь. Будто и не было ничего. Никаких отдаляющихся шагов: все замолчало моментально. Спускаясь вниз, мы, само собой, никого не повстречали и не заметили. Не мог же человек пропасть на ровном месте? Тут мы начали догадываться, что не сторож-то это был вовсе, а что–то более незаурядное… Сказать, что мы испугались — значит, ничего не сказать. Рванулись так, будто в доме была бомба заложена. Больше в тот проклятый дом не ходим, хотя некоторые друзья, которых тогда с нами не было, время от времени предлагают заглянуть…