Мачеха

Мачеха… Хм… Всегда в детских сказках они почему-то были очень злыми и алчными. Но и у сказок есть явь.
Надеюсь, мою предысторию не посчитают ненужной и затянутой. Мне было 4 года, когда моего папу потянуло “налево”. В общем-то, в семье у нас всегда тепло было. Но то ли ему захотелось нового… А его новая пассия просто не хотела быть на втором плане и начала врываться и рушить нашу, на тот момент спокойную, жизнь. Она оставляла свои вещи, писала смс-ки на пейджер моей маме, звонила ночами, когда он был на сутках. Папина интрига переросла просто в оружие массового поражения в нашей семье. Мама свалилась с непонятной болезнью. Думали, аллергия, все лицо просто покрывалось красными пятнами и безумно зудело. Моя мама пошла к дерматологу, и ей сказали прямым текстом: “Вы не наш клиент, вам бы какой-нибудь знахарке сходить”. У нас неподалеку жила бабуля, славившаяся добрым словом о своих способностях. Мама пришла к ней, она начала повествовать с самого маминого появления – о том, что у отца другая женщина, подробно описав ее внешность (на тот момент мама ее не видела), о том, как это сделано, что на мне и моей матери порча, а на папе заговор на любовь. Приворот, попросту говоря. Раньше бы, наверное, никогда бы и не поверила – пока сама не убедилась. Как папа “загулял” и с год после развода – просто подряд свалилось – мне вырезали аденоиды, гланды; наркоз был на всех операциях, так что я отходила по два дня; псевдотуберкулез, потом резко осложнение с пневмонией… Я лежала одна в больнице, в 4 с небольшим, мама работала, чтоб меня и себя прокормить. А я в 4 была как маленькая старушка: когда все дети беззаботны, я думала о том, что будет дальше.
Маме на приеме бабушка что-то пошептала над головой, попросила принести нашу фотографию с мамой, чтоб она продолжила оберегать нас от воздействия “этой страшной женщины”. Маме постепенно становилось легче, я выздоровела и с тех пор болею редко (тьфу-тьфу-тьфу). Но развод все же случился. Мы с мамой прожили в этой квартире еще пару лет, потом решили переехать к моему теперь уже отчиму. При переезде мы в моих вещах на самой высокой и дальней полке нашли фотографию – как сейчас ее помню. Она была вся исколота иголкой. На маме дырочки от иголок были чаще, а мне только на лице… Вы представьте это состояние. Мама вновь обратилась к той бабушке. Выслушав ее советы, дома мы с церковной свечкой ходили по углам, она дымила черным дымом и как будто трещала вся, потом мы окропили все углы святой водой, и когда пошли смотреть углы и косяки, в родительской спальне мы нашли всунутые иголки и на пороге детской в самом верхнем углу дверного косяка нашли иголку.
Мы переехали и, пожалуй, больше пытались не вспоминать никогда об этом. Хотя все же раз через раз это всплывало. Я ездила к отцу, приезжала совершенно другая, была похожа на чертенка в обличии себя. Я бзыковала на маму, воспринимала в штыки. Я помню до сих пор, как в 6 лет, дотягиваясь до раковины, умывалась святой водой, вода текла по локтям; мама причитала какую-то молитву, и меня как будто возвращало обратно.
В 14 лет я жила пару месяцев лета у отца, ездила в деревню к бабушке, но оставалась у отца. Мачеха никогда не отличалась чистоплотностью. Они уехали всей семьей в город. Я решила помочь – сделать папе приятное и убрать всю эту гору хлама, разбросанного по дому. Мне это, понятно, разрешалось. По идее – “второй дом”…
Я убиралась почти весь день. В последней комнате я начала составлять косметику в ее шкафчик и заметила то, что как-то стояло у нас на балконе при переезде. Мы заморочились, что это и откуда, но так и не поняли и оставили там. Вот эту непонятную банку с черным дном, с желтым и оранжевым осадком и зеленым слоем сверху – то ли это те ее зелья, или что это, я не знаю, но предпочла это не трогать. Потом поднимаю шкатулку – у нее там черный амулет с каким-то знаком. Кажется, он у готической субкультуры в почете… Боюсь ошибиться… Так же нашла визитку довольно-таки потрепанную и немного мятую с этим же знаком.
У них в доме никогда не было икон; когда бабушка им подарила икону, мачеха отдала ее кому-то.
В общем, мачеха у меня черная женщина. Порой замечаю, что, поговорив с ней, не остается сил и желания что-то делать, как будто тебя высосали изнутри.
Я человек объективный и уже достаточно взрослая, чтобы спокойно реагировать на отцовскую измену и пассию, тем более сколько лет они живут, и дети есть, я их люблю очень – братишку и сестру. Но лишь то, что она творила и творит до сих пор, мне не дает покоя.