«Не везет мне последнее время с курами – сначала наседок садила, так те либо ничего не высаживали, либо калечили цыплят. Теперь вот решила почти взрослых кур покупать – молодняк, так опять же купишь пять курочек – одна обязательно хромает или грустит с опущенным хвостиком. Пожаловалась на это соседке тете Тане, а та возьми да и скажи:
– Хромые цыплята иногда целого выводка стоят.
– Это почему же? – удивляюсь я.
– А потому. Я ведь не всю жизнь здесь жила, – ответила тетя Таня. – Мои родители с нами, малышами жили в Астрахани. Я с двумя сестрами уже устала скитаться по съемным квартирам, и у меня была мечта, чтобы родители купили домик. Хоть маленький, хоть плохенький, а все-таки свой. И вскоре мечта наша осуществилась – нашел отец домик-развалюху. Да не купил, а даром взял. Никому не нужна была эта хибарка, стояла заколоченная. Соседи сказали нам, что мы все равно в нем долго жить не сможем, но мы не обратили внимания на их слова. Родители были сильные и здоровые, поэтому быстро стали делать ремонт. Перекрыли крышу, настелили полы, переложили печку. А еще хозяйством обзавелись – купили кур, уток и козу.
Все бы ничего, да дом стал нас из себя изгонять. Вечно что-то падало и разбивалось, стоило зазеваться, и ты уже спотыкаешься на ровном месте, больно ушибаясь, по ночам скрипели половицы, и сами собой открывались дверцы шкафа. Ох, попало мне с сестренкой за перемешанную с сахаром соль, да только мы с Катей и не думали так проказничать, а поди докажи это маме с папой. Стали мы подозревать, что нас не любит домовой, да только, что толку. Тем более что родители ни в Бога, ни в черта не верили. Однако это были еще цветочки, ягодки пошли позже.
Эта дрянь – домовой или еще кто, стала шалить с огнем. Стоило затопить печь, каким-то непостижимым образом закрывалась задвижка, или открывалась сама собой топка – только успевай тушить. Тут уж и родители поняли, что дело далеко не в детских шалостях. Пакостил невидимка нам по-всякому, и не только нам, но и соседям нашим, а те стали нас уговаривать съехать из дома. Только ехать нам на съемные углы до смерти не хотелось.
Правда, летом у нас появился помощник. Наседка высидела всего двоих цыплят: хорошенькую пушистую курочку и ее брата – хромого и полуслепого петушка. Петушок хромал и ходил кругами, голову ему почему-то воротило в бок, но, тем не менее, за жизнь хватался. Жаль его было, а резать – так только пух один. Так он у нас во дворе один и ходил. В курятник его не пускали, потому что била его там вся куриная братия. Пищу он нащупывал ногами, не доверяя слепым глазам, поэтому и назвали мы его Слепой Пью – как пирата.
Ходил этот петушок, где хотел, и тут стали мы замечать за ним странность: бегает, бывало как угорелый, взъерошится, кудахчет, а после этого случается пожар. И замечали Пью как раз там, где потом возникал огонь: то возле соседского сеновала, то у нас на кухне. То ни с того ни с сего станет бросаться в угол сарая или кухни – лезет в драку с невидимым противником. Мы быстро научились понимать предупреждения петуха, и проклятый домовой уже не мог застать врасплох ни нас, ни соседей.
Кстати скажу, если уж не понравился домовому, никакие подарки-угощения не помогут. Пробовали мы и молоко в блюдце наливать, и веник новый дарили – все без толку. Одна надежда была на Слепого Пью.
Самое интересное, что остальные куры никак не реагировали на присутствие нечисти во дворе. Может в силу своей необычности, может из-за своей немощности Пью видел этого пакостника. И грустно было нам от того, что нет Пью замены. «Выходит так, будто все наше благополучие на хромом петухе держится», – сетовала мама и была права. Однажды утром нашли мы нашего Пью в сарае бездыханного. Еще вечером здоровой петушок «боролся» с кем-то в углу, как часто бывало, а теперь все. Угробил видать, злобный домовик своего врага, а нам теперь нужно было держать ухо востро. После смерти петушка нечисть на некоторое время затаилась, и мы немного расслабились. Как оказалось напрасно.
Газового отопления у нас тогда не было, но мы, как и некоторые соседи, купили газовую плиту и к ней баллон со сжиженным газом. Поставили в летней кухне и не могли нарадоваться – удобно, чисто, правда, приходилось экономить. Все правила техники безопасности знали назубок, младшую Вику вообще к плите не подпускали, и все-таки этот злополучный баллон ночью рванул так, что пожар уничтожил весь сарай с живностью, и едва его потушили всем миром, включая бригаду пожарных.
После этого ужаса на нас уже всей улицей соседи насели: «Съезжайте из этого дома, пока никто не погиб».
– Но что мы делаем не так? – плакала мама.
Да не в вас дело. В доме этом жили цыгане. Сами его построили – решили стать оседлыми, да только жить с соседями мирно не хотели – воровали, хулиганили, шумели, могли собак отравить. Вот люди тогда собрались всем скопом и сказали: «Уезжайте по добру по здорову, а то биты будете». Цыганская семья без поддержки табора решила на рожон не лезть и съехала, а нам всем сказала, что в их доме никто из чужаков русских жить не сможет. Вы уже третья семья, которая пытается здесь жить, но проклятый дом быстро избавляется от русских людей. Мы сами просили людей убираться отсюда, и ждем, не дождемся, когда рухнет эта хата. Ее бы снести, да не хочется с цыганской чертовщиной дело иметь.
Опять мы всей семьей остались ни с чем, снова снимали жилье, а потом переехали на Украину, и тут таки отец нашел хорошую работу, и мы получили возможность построить свой собственный домик. Много через наше подворье прошло кур и гусей, но мы всегда с благодарностью вспоминаем нашего Пью. Так что хромую курочку тоже нужно жалеть – авось выручит. А еще не верь тому, кто говорит, что у кур «куриные мозги». Некоторые куры умней иного человека бывают.»