Где мой сын?

После окончания Отечественной войны 41-го – 45-го годов наша семья вернулась с эвакуации в Дмитров под Москвой. Квартиру нашу заняли, и нам дали жилье в доме графини Милютиной. Там уже проживало много семей, мы поселились на первом этаже. Солдаты возвращались с фронтов – это радость была для всех, а вот кто не приезжал – это беда. Вот и у нас брат не приехал, а сроки уже были на исходе. И тогда отчим стал писать в часть, где служил брат. Ответ был один: «Выбыл». Мама загрустила, я тоже, все помалкивали на эту тему. Частенько видела мамины заплаканные глаза, но она всегда ссылалась на лук: мол, резала и жарила.
Прошел год. В тот день было солнечно и тепло, и мы открыли дверь на улицу, тем более, что мама готовила обед на дровяной плите. Я была в комнате и почему-то оглянулась в сторону двери. Вижу стоит на пороге дедушка, очень симпатичный, старенький, борода длинная и седая, одет аккуратно, в руках палочка, за спиной торбочка, а глаза, как мне показалось, веселые и внимательные. Мы смотрели друг на друга, молчали, наконец, я опомнилась и крикнула маме: «Посмотри, кто к нам пришел!». Она оглянулась и увидела дедушку.
А так как она была добрейшей души человек, то сразу пригласила гостя в дом: «Проходите, проходите, сейчас будем обедать», даже не спросила кто такой и что ему надо. А время было послевоенное – голодали все. Дедушка переступил порог и зашел. Мама помогла ему снять котомку, повесила. «Вот рукомойник, мойте руки и проходите в комнату к столу. Мария (это я), помоги, посади гостя за стол». Дедушка и говорит: «Хозяйка, обедать будем потом, а сейчас узнаем, где Ваш сын».
Я была в шоке, мама тоже. А он спокойно пошел к своей торбочке, вынул книжечку (небольшую, толстенькую) и опять вернулся в комнату. Мы стояли, молча, и уже немного испугались. Что же это такое? Я хотела бежать на улицу, а дедушка сказал: «Сядь, сиди спокойно», – а потом посмотрела на маму и добавил: «Хозяйка, неси стакан, золы, и надо Ваше кольцо». Я про себя подумала: «Какое кольцо, сроду я не видела у мамы никакого кольца». Смотрю, мама полезла в чемоданчик и вынимает колечко. Тем временем дедушка на какой-то листик бумаги насыпал золы и поставив стакан с водой, в стакан опустил колечко (все без разговоров, в тишине), взял свою толстенькую книжечку и что-то там поискал, полистал, наконец, остановился и сказал маме: «Я буду читать, Вы молчите, а когда обернусь к Вам, сразу креститесь три раза».
Дедушка начал читать, ни одного слова я не могла понять и не запомнила. Раза три дедушка оборачивался к маме, и она крестилась, а потом быстро повернулся к стакану, сверху стакана положил свою книжечку и сказал маме: «Я сейчас сниму книжку, а ты, хозяйка, смотри в стакан в самое кольцо, но быстро, что увидишь, потом скажешь – где твой сын». У меня язык прилип к небу от всего этого. Мама подошла к стакану близко, а дедушка сказал: «Смотри» – и снял книжку со стакана. Мама нагнулась ближе, посмотрела и вдруг запричитала громко: «Сыночек, Толик!».
Я аж подскочила, хотела тоже что-то кричать, но дедушка быстро захлопнул стакан книжкой и сказал: «Все, хватит. Нельзя долго смотреть». Мама плачет, я ничего не пойму, потом она спохватилась и стала его звать на кухню поесть. Дедушка, представьте себе, сказал, что он не голоден, а вот кусочек хлеба возьмет. Дала она ему хлебца, благо еще был – я ходила и получала по карточкам, – и дедушка ушел. Я подумала: пойду, посмотрю, где он, куда пошел, может к соседям?! Вышла во двор – никого, за воротами никого. Забегаю, спрашиваю маму, что она там видела в стакане? Она сказала, что видела Толика: он живой, стоит на посту где-то с винтовкой, и все.
Потом мы узнали из его письма: он был в Японии в какой-то секретной части, потому и ответы мы получали, что «выбыл». Толик вернулся живым, увиделись мы с ним много лет спустя…