Как земля родит, так и ты роди!

«Говорят, что деньги портят человека. Это правда. У нас в классе был один рубаха-парень Генка. Всегда веселый, балагур и затейник – душа компании. Школу мы закончили и разбежались по жизни. Кому больше повезло, кому меньше. Что касается Генки, он стал торговать недвижимостью, быстро разбогател, купил трехкомнатную квартиру, «крутой» джип, женился и задрал нос. На встречи одноклассников он не приходил и даже здоровался не со всеми. Потом он вообще исчез из поля нашего зрения, и никто о нем ничего не знал.
В этот раз мне довелось ремонтировать холодильник. Вызвала на дом мастера. Каково же было мое изумление, когда в «холодильщике» я узнала Генку.
– О, привет, Гена. А мне говорили, что ты сейчас при деньгах да при машине, да ни перед кем шапку не снимаешь? Соврали что ли?
– Да нет, не соврали, – ответил Гена. – Только отдал я все деньги за свою судьбу да за счастье. Теперь вот простым ремонтником заделался и жалею только о том, что слишком нос задирал перед людьми.
– Что же это за счастье такое, что за него такие деньжищи нужны были? – спрашиваю.
Гена принялся ковыряться в моем холодильнике и попутно рассказывать.
– Женился я на Ирке своей, уже, будучи при деньгах, да и она была не из бедной семьи. Жить бы нам – поживать, дом полная чаша на девятом этаже, характером с женой сошлись идеально, да одна беда – детей нет. Сколько мы с Иркой по врачам походили, сколько я ее на курорты да на грязи возил, но врачи в один голос – бесплодие.
Она сама мне предложила развод, но я ее любил и решил все-таки выход искать. Врачи не помогли- пошли по ворожеям. Много шарлатанов повидали, чуть было не отчаялись, но тут нашли одну сухую старуху, Прасковьей ее звали – злющая и черноглазая. Она сходу нас ругать начала: «Ты что делаешь, дурень? На девятый этаж забрался, подальше от земли-матушки, и детей хочешь? Бетон – детей не дает. Да и кто тебе родит-то? Эта худая швабра? Ишь ты, волосы остригла, как после тифа. (У Ирины была модная стрижка.) Когти распустила, как кошка. Ни груди, ни бедер. Вобла худая. Откуда дети-то пойдут? Хоть бы юбку надела, а то, как мужик, в штанах!»
Ирина, слушая бабкины вопли, разревелась, а я чуть в лоб не дал ведьме. Развернулись мы уже идти прочь, когда баба опять заорала: «Куда собрались? Я знаю, как помочь Вашей беде. Коль по-настоящему детей хотите, все вытерпите и выслушаете».
Мы остановились на пороге, а баба и говорит: «Перво – наперво, купите в селе дом. Желательно дом с печным отоплением, колодцем и большим огородом и подворьем. Будете там обживаться, заведите хозяйство, чтобы у Вас через год все во дворе хрюкало, мычало и кукарекало. Огород посадите, сад разбейте. Ешьте только то, что сами приготовите, даже хлеб пеките сами. Жену свою ни в коем случае в большой город не вози. В магазине покупайте только соль, спички да сахар. Верхнюю одежду да посуду. Все остальное через год у Вас свое должно быть. Если все что я сказала, выдержите – через год будет Вам знак свыше». Затем Прасковья отвела меня в сторону и говорит, чтобы Ира не слышала: «Через год, летом, дождись теплого летнего ливня, вырви из винограда лозу. Выгони под дождь жену, вываляй в грязи и стегай ее по заду лозиной, приговаривая «Как земля родит, так и ты мне роди», если не смалодушничаете и в город не сбежите, детей нарожаете, как ягод виноградных».
Удивился я старухиным бредням, да и поехали мы домой. Долго дома думали. Ирка первая сдалась: «Не могу на чужие коляски детские смотреть. Продавай квартиру, и едем в село, хату покупать. Даст Бог, может, что и получится».
Долго присматривался я к хаткам сельским. В селе Сергеевка нашли домик с большущим участком земли. Продал я машину, чуть денег подсобрал, свою квартиру сдал в наем, и поехали мы с женой «целину поднимать». Ирка взвыла уже через неделю. Привыкшая к микроволновке и газовой плите, она поломала все свои ногти, выпекая в печке сырой и тяжелый хлеб. А еще ремонт, а еще дрова и уголь на зиму. Здоровенный огород вскопал сам – думал, повешусь. Продукты: молоко, мясо, яйца, смалец покупали пока у местных жителей. Они нас жалели, особенно жену «худышку городскую». Потом я притащил полсотни цыплят и гусят. Жена меня едва не загрызла. Одно утешение – выйдем вечером на огород, за огородом речка и луг. Вербы, покос – красотища до слез пробирает. Ирина, вечно сидевшая на диете и сохраняющая до этого мальчишескую стройность, теперь молотила за троих. Много работы требовало сил, поэтому и налегали мы на молоко и мясо. Перезимовали нормально, пообвыклись. Ирина моя поправилась и стала похожа на Мадонну Литту. Я в нее влюбился заново. Округлости и пышности не влезали в ее бывшую одежду, и она сшила себе и платья, и юбки. Помогала ей в этом новая подружка Нинка.
Именно Нина и посоветовала ей вместо шампуня мыть голову яйцом и отварами ромашки, крапивы и лопуха. Что там были еще за женские штучки, я не знаю, но волосы Ирки росли густые и блестящие. Вскоре под платком уже завивалась толстая коса.
Весной купили двух поросят и телку у той же Нины. Обсадились полностью. Я давно забыл, что такое компьютер, работал на тракторе (пригодились отцовские навыки).
Наступило лето, веселое, зеленое, сочное. Я не выпускал из рук косу: трава нужна была и свиньям, и телке и птице. Тут хлынул ливень. С наслаждением я плясал под тугими струями, а потом вспомнил наказ Прасковьи. Вытащил Ирину на огород и отстегал виноградной лозиной. Хохоча мы возились в жирной грязи и побежали купаться на реку. Игрались мы в воде, словно дети и тут я услышал странное постукивание и хлопанье. Мы с Иркой взглянули вверх и замерли: прямо на вербе черной кучей громоздилось гнездо аистов. В гнезде было четверо – двое взрослых и двое подростков. Взрослые лелеки щелкали клювами, нежно общаясь друг с дружкой. Иногда один или другой любовно поправляли веточку в гнезде. «Пойдем отсюда, а то еще спугнем», – сказала Ирка. Мы тихо собрали одежду, и пошли оттуда. «А ведь помнишь, Прасковья нам говорила про знак свыше. По-моему, аисты это и есть нам знак. Теперь все будет хорошо», – сказала Ирина.
Ирина как в воду глядела. Уже через месяц потянуло ее на соленые огурцы и сушеных бычков. Чуть подождали, проверили – всё верно, быть нам папашей и мамашей. Но спешить с радостными новостями мы не стали. Жили, как жили. Только когда живот стал уже довольно большим, Ирина испугалась и попросилась в город. Вместо города я позвал к нам в гости нашу знакомую Прасковью. Жила у нас бабка до самых Ирининых родов. Приняла собственноручно двойняшек – Юльку и Ваську. Только после этого я выехал в город вместе с Ириной – детей зарегистрировать и поставить на учет в детской больнице. Справились мы скоренько, и домой в село. Приехали, а Прасковьи и след простыл, уехала.
Хлопот прибавилось в десять раз: детвора орет, корова отелилась, весь двор кудахчет и мычит. Пай до грехопадения, одним словом. Только к этому раю постоянно руки нужны, ведь манна с неба не падает. У Ирки пеленки-распашонки, у меня остальная работа. Чувствую – не выдержу. Стал я жену потихоньку склонять к возвращению в город, а она рогом уперлась: «Куда все девать: корову, свиней, хозяйство. Детям молоко парное надо, свежий воздух. Не поеду!»
Решил еще пару годков подождать, авось надоест Ирке с хозяйством возиться. Вместо этого дождались третьего малыша. Снова Прасковья подсобила – родился Антошка. Вкратце скажу, что выбрались мы из села только к шестилетию наших первенцев Юльки и Василия. Их нужно было к школе готовить. Распродали мы все хозяйство с болью в сердце и вернулись в свою трешку бетонную с тремя детьми. Бизнес мой накрылся медным тазом, но я и не жалею. Устроился в ремонтную мастерскую. Ирина работает бухгалтером…»