В 1992 году, когда в стране начали восстанавливать храмы, появилась возможность открыто окрестить ребенка, купить церковную литературу, икону. Как-то я случайно оказалась у церковного киоска. Было холодно, но я долго стояла у витрины, любуясь крестиком. Почему-то спросила, освящен ли он… Получив утвердительный ответ, купила.
Дома вечером уселась перед зеркалом… И тут вспомнила, что в сумочке у меня лежит крестик! Достала его и снова залюбовалась.
Вдруг одна рука слегка зачесалась. Я почесала ее другой рукой, не выпуская крестика из ладони. Несколько черных волосков упали на ночную сорочку. Откуда? Я же только что из ванной!
Не понимая толком, что делаю, стала водить крестиком по рукам. Из-под него посыпались черные волоски… В ужасе я водила крестиком уже по всему телу, а проклятые волоски все лезли и лезли… Я повторяла вслух: «Господи, помоги!».
Прошло два или три часа. Совершенно обессиленная, я убедилась, что из-под крестика больше ничего не появляется. А на полу вокруг меня лежали тонким слоем эти волоски. Утром мои руки были в маленьких ранках, таких, словно меня кололи иголками.
В ближайший выходной я поехала в соседний городок, где был действующий храм, и окрестилась. Постаралась изменить отношение к жизни, стала задумываться о смысле поступков, выучила несколько молитв, которые читаю вслух по велению сердца. Так я перестала отрицать существование Бога, к которому пришла на сорок третьем году жизни…
История имела продолжение. В тот самый день, когда я купила крестик, мой сын находился в Бресте. Гуляя с приятелем по базару, они столкнулись с цыганкой, которая предложила им погадать. Сын упирался, но слова: «Твоя мать в опасности – из нее волосы лезут!» – заставили его согласиться.
Цыганка сказала: «Матери твоей сделано!» – то есть порчу кто-то наслал. Попросила два рубля, что-то пошептала, выдернула из своей необъятной юбки нитку и стала на палец вязать из нее узелки, приговаривая: «Если нитка порвется – твоя мать умрет, твоя мать умрет…».
Сын рассказывал мне, что весь похолодел, следя за этой проклятой ниткой. Но она не порвалась. Цыганка вернула сыну рубль, второй себе оставила. Больше никакого вознаграждения не просила. Велела на этот рубль купить хлеба (в то время белый батон стоил 20 копеек) и раздать возле церкви нищим, а нитку сжечь в доме матери. Хлеб сын купил и раздал, а нитку потерял где-то в дороге…