Немтырь

Вся эта история началась с того, что я не умела кататься на коньках. В начале 80-х не так-то просто их было раздобыть. Наконец мне повезло, коньки купили. И вот, по вечерам, когда во дворе нашего дома детей уже не было, я выходила на улицу и училась кататься. Спросите почему? Да просто стыдно было перед детворой, задразнят ведь.

В этот раз я припозднилась, мальчишки долго играли в хоккей. А когда вышла, то во дворе никого не было, лишь редкие прохожие.
Каталась я какое-то время, пока ноги не заболели. Отдохнуть решила возле предпоследнего подъезда. Напротив которого, через дорогу, стоял стол и две лавки по бокам. Если смотреть со стороны дома, то видно только одну лавку, вторая же располагалась с другой стороны стола. Вот на неё я и прилегла. Я очень любила лёжа на спине разглядывать звёздное небо. В такие моменты я могла выпадать из реальности надолго.

Долежалась я до того, что замёрзла и, видать, вернулась с небес на землю. В тот же миг до меня долетели звуки голосов. Два мужских голоса. Они разговаривали, но слышно было не очень хорошо. Выхватывая отдельные фразы, я поняла только, что “дело сделано, кто-то свои обещания выполнил, и с него (со второго говорящего) должок причитается”. Второй что-то бубнил про должок и сроки. На что первый ответил, что должок через 10 лет вернуть придётся.

Я поняла, что влезла туда, куда не надо. И, пытаясь определить, заметили меня или нет, стала смотреть из-за стола.
Один стоял ко мне спиной, а вот второй – лицом, и свет от фонаря достаточно выхватывал его из темноты. Я его узнала моментально. Это был глухонемой папа Лёшки, мальчика из нашего двора. Лёша с нами практически не общался, и мама его была злая женщина. Горбунья.
У меня был шок, совсем мне поплохело, когда я своими глазами увидела, как глухонемой открывает рот и говорит.
Я решила прилипнуть к лавке или лучше сравняться с нею. Проклиная всё на свете, я думала лишь о том, что на мне эти дурацкие коньки, в них-то я точно далеко не убегу.
Минут через 10 я услышала знакомое посвистывание, это мой папа шёл домой, в то время он был участковым инспектором нашего района. Папа поравнялся с глухонемым и его собеседником, махнул ему рукой, поздоровался и пошёл дальше, к нашему подъезду.
Увидев родителя, я не побежала к нему с радостными криками по одной простой причине: я не хотела, чтоб эти двое знали, что кто-то их подслушал. Как говорил мой папан:
– Свидетели долго не живут.
Проводив папу взглядом и вернувшись в исходную точку, я увидела пустоту и захлопывающуюся дверь подъезда за глухонемым.
Дома я всех свела с ума, особенно папу. Он как-то по-дурацки улыбался.
– Да чё ты смеёшься? Они же бандиты! Ты проверь, проверь! Он глухонемым притворяется.
– Что ты несёшь? С кем это он разговаривал? Когда? Вечно у тебя всё не слава Богу.
– Да сейчас разговаривал, с тем мужиком, что рядом с ним стоял. Да ты тоже его видел, ты ещё с глухонемым поздоровался, и мужик этот тут же был.
– Какой ещё мужик? Один он был, глухонемой этот. На улице вообще никого не было, только я и он. Ну, ты ещё на лавке валялась. Звёзды опять считала.
– Да как же ты второго не видел?
– Не видел, потому, как не было его. И хватит. А глухонемой он на самом деле, ещё вперёд тебя проверял. В специальном интернате учился для таких, как он.

От отца я так ничего и не добилась. Вернее, добилась – домой меня стали загонять с заходом солнца.

Автор: Ernesta