Анжела

Мой парень часто ездил по командировкам, работа у него такая. Мне одной в квартире грустно, частенько зову к себе кого-нибудь пожить, погостить. Так вот, года три назад позвала я к себе пожить подругу Анжелу. У неё с родителями вечно проблемы, оба запойные, и выбраться из квартиры для неё что манна небесная.
Состоялся переезд, жили мы с ней весело, в кино ходили, по дискотекам, развлекались. В один из вечеров решили посидеть дома за просмотром «Титаника» и разговорились. Я сообщила ей, что скоро у нас свадьба, и я хочу видеть её свидетельницей. Она как будто почернела в момент. Стала меня отговаривать: мол, одна будешь постоянно при живом муже, вон он как часто у тебя катается по северам, а если там найдет себе кого, одна останешься. Я ей сказала, что в своем любимом уверена, как и в себе, и свадьба является осознанным шагом. Она согласилась быть свидетельницей, и разговор сам собой ушёл в сторону. Но Анжела как-то изменилась, стала менее разговорчивой.
Вскоре вернулся мой парень, и она съехала обратно к родителям. Спустя неделю в нашем доме начали твориться странные вещи: ночью постоянно кто-то стучался в окно, хотя живем мы на третьем этаже. У меня от этих стуков волосы шевелились на голове, думала, с ума сойду. Обходила дом со свечкой, углы крестила — безрезультатно. Приглашала батюшку освятить дом, где-то неделю было спокойно, потом опять по новой начиналось. Читала по ночам «Отче наш» — стук прекращался и за окном как будто хихикал кто-то. Парень крутил у виска пальцем: ему ничего не чудилось.
Тут подошло время, когда ему нужно было опять ехать на север, чего я с ужасом ждала весь предыдущий месяц. С его отъездом началась вообще какая-то чертовщина: ночью как будто кто-то ходил по квартире, вода включалась сама собой, лица на фотографиях и лики на иконах искажались в ехидные гримасы, а стук продолжался, только уже ни «Отче наш», ни что-то другое не помогало. С парнем рассорилась по телефону, он первый раз меня матом обозвал и сказал, чтобы моей свихнувшейся морды к его приезду дома не было, а то, мало ли, ночью зарежу его в припадке шизофрении. Я заплакала, выкинула сим-карту и ушла к матери. Она долго допытывалась о причине нашей размолвки, и в один день я ей выложила все, как на духу. Её глаза округлились, решила она сводить меня к целителю.
Его я никогда не забуду: молодой мужчина, глаза ярко-синие, худой и очень высокий, под два метра ростом. Сразу с порога он отправил мою маму погулять. Меня же усадил в кресло и налил чай. Я к нему относилась с недоверием — наверное, потому что о целителях имела другое представление: бабушки, дедушки, но не парни чуть ли не моего возраста. Тут он мне сказал:
— Если не веришь мне, то иди вон, я тебе ничем помочь не смогу.
Пришлось уверять его в том, что верю и нуждаюсь в его помощи. Тут он говорит:
— На тебе ничего нет, а дом твой атакуют званые гости. Только званые не тобой, а завистливой девушкой. Близки вы были, но в последнее время отдалились. Плачет она и проклинает тебя от зависти. Парня твоего отворожить от тебя хочет.
— Как? Кто? За что?
— Ты сама знаешь, кто. Хочешь вернуть любимого — придется вернуться в квартиру. Обыскать тебе надо там все, и то, что ты не клала, сжечь. Не ленись, все обыщи, только найденное руками не трогай. А как сожжешь, уходи и не оборачивайся. После приглашай батюшку, пусть освятит дом.
Я страшно боялась идти в ту квартиру, но все же пошла, правда, с мамой. Начали мы обыск. Первым, что я нашла, были иголки, очень много и повсюду. Простые, с перьями и нитками, штук сорок, не меньше. Потом я нашла ветошь, умело запрятанную в косяк двери, так, как окна раньше тряпками затыкали на зиму, под половиком угольки. В ванной на зеркале с другой стороны были приклеены волосы, под ванной какой-то сверток непонятно с чем, в подушках семечки, в вещах парня веревка с узлами. А на подоконнике со стороны улицы под снегом красовалась мелочь — всю не собрала, смела несколько монет, и они в снег упали. Все это собрала и сожгла вместе с веником и тряпками. Уходила спокойно, не оборачиваясь, да и не происходило ничего страшного. Ночью мне приснилась Анжела, лицо у неё было в красных пятнах. Я аж вскрикнула. Больше я с ней не общалась и объяснять, почему, не стала — думаю, ей и так все понятно. Квартиру освятили. На этом «барабашки» ушли.
Парень мой вернулся с северов и сразу пришёл ко мне, прощения просил за то, что наговорил. Простила. Через два месяца состоялась наша свадьба, тихая, только самые близкие были. А я и не жалею — неохота еще раз с «доброжелателями» столкнуться.