Гости

В мистическую часть рассказа, который я хотел бы поведать читателям, сейчас практически не верю. Однако в детстве, эта история, рассказанная моим отцом, произвела на меня очень сильное впечатление. Я решил её записать ещё и потому, что хочу запечатлеть на письме свои яркие детские воспоминания, сохранившие не только основную канву событий, но и постепенно затуманивающиеся в пучине лет подробности атмосферы начала 90-х годов. Поэтому, если Вы не хотите углубляться в описательную часть, в которой я пытаюсь поместить эту историю во временной контекст и передать колорит эпохи, можете смело переходить ко второй, содержательной части, начинающейся со слов «Какое-то время спустя, ранней зимой…»

Не помню точный год, в котором происходили события, однако практически уверен, что дело было в первой половине 90-х годов. Отец мой на тот момент работал охранником в гостиничном комплексе для дальнобойщиков, который располагался на значительном удалении от города. График работы соответствовал удалённости объекта: трое через трое суток. То время, которое отец проводил дома, он посвящал тому, что занимался частным извозом, чтобы снискать дополнительный заработок. В те тревожные времена, рядом с разбитыми типовыми автобусными остановками, толпились целые автопарки «бомбил» на разнородных отечественных развалюхах. Они всегда очень строго делили между собой очерёдность на пассажиров и старались не подпускать к «хлебной» точке людей со стороны. Отец состоял в одном из таких закрытых клубов. Тем не менее, из-за большого количества извозчиков, доход оставлял желать лучшего, порою едва удавалось отбить бензин.

Однажды я с друзьями резвился в не огороженном, утопающем в тополином пухе дворе, из достопримечательностей в котором были лишь ужасно скрипящие, однако на редкость прочные подшипниковые качели, на которых можно было делать «солнышко», да огромная не высыхающая лужа, примыкающая к забору детского сада. В это время, необычно рано, во двор въехала едва не разваливающаяся на ходу отцовская «Волга» ГАЗ-24-10. Я сразу подбежал к машине с деловитым видом. Отец хитро улыбался и позвал меня домой. Поднявшись по жутко пахнувшей лестнице, никогда не запираемого подъезда, мы оказались дома, и отец достал из вместительной самодельной матерчатой сумки специфическую посуду для транспортировки еды. «Ланч-боксов» тогда не было, потому емкости представляли собой глубокие металлические контейнеры изогнутой овальной формы, по всей видимости, игравшие роль ещё и термосов. Запах горячих котлет и наваристого рассольника вызвал во мне огромный аппетит. Еда оказалась просто исключительно вкусной. Возможно из-за новизны рецепта или того что котлеты у нас в семье жарились редко (скорее из-за кропотливости процесса, нежели из-за нехватки средств), но даже и по сей день мне кажется что я не ел котлет вкуснее тех.

Пока я сосредоточенно поглощал обед, отец рассказал, что ухитрился найти дополнительный заработок, помимо извоза. И дело это оказалось действительно необычным.

Наш район пересекала оживлённая магистраль, на которой и располагалась точка извозчиков. На другой стороне дорожного полотна, прямо напротив автобусной остановки и таксующих автолюбителей, развернулся старый рынок, существовавший здесь ещё с советских времен. В тот период малый бизнес был поставлен на широкую ногу, и рынок, который местные именовали не иначе как «базар», чрезвычайно разросся. В его рядах можно было встретить различные диковинки несвойственные провинциальной удалённости. Как же интересно было передвигаться между лавками! При этом рыночная площадь была очень чётко сегментирована. Вдоль тротуара, ведущего в булочную, за пределами огороженной территории рынка, бабушки, казалось со всего района, на импровизированных прилавках из брезентовых сумок и обшарпанных ящиков, летом торговали зеленью и доморощенными овощами, а зимой вязаными вещами и сигаретами. Отдельную категорию составляли старушки, продававшие жареные семечки – большой стаканчик по 100 рублей, маленький по 50. Далее уже на территории базара шли ряды с одеждой, продавцы в основном были русскими, они флегматично взирали на проходящего мимо ребёнка, понимая, что толку от него всё равно не будет. В крайнем ряду, самая дальняя от прохода лавка была занята отделом игрушек – самой посещаемой точкой среди детворы, а самым продаваемым товаром были естественно разноцветные шарики-пульки для нашего воздушного арсенала. Лавки одежды сменялись стеллажами с фруктами, отборными овощами, арбузами и дынями, продавцы здесь были сплошь кавказских народностей, они очень экспрессивно зазывали народ, и частенько могли из щедрости угостить юного зеваку персиком или яблоком. Самый дальний и тёмный сегмент рынка находился под навесом. Здесь продавали крупы, чай и кофе, другие продукты с заводской упаковкой и бытовую химию. Народ здесь был мрачный, разношерстный, позже я узнал, что купить там можно было не только то, что выставлялось на прилавки. Теперь я понимаю, что будучи ребёнком видел лишь внешнюю, ярмарочную сторону базара и не мог видеть его подноготной, но портить детские впечатления ужасно не хочется.

Так или иначе, история начинается именно на этом базаре, куда посреди рабочего дня забрёл отец, проголодавшись и намереваясь купить какой-либо выпечки. Проходя вглубь рынка, он отчётливо ощутил манящий запах домашней еды. И действительно, в левом крыле отец заметил полненькую старушку с двумя большими чемоданами на колёсиках. Один чемодан был открыт, а из него вместительным половником бабуля, закутанная в цветной платок, накладывала в пластиковую тарелочку картофельное пюре, затем котлетку и добавляла подлив. Порция «второго» отправлялась довольной продавщице халатов и носков, а старушка уже спешила к следующему подзывавшему её клиенту.

Отец быстро разговорился с предприимчивой старушкой, которую звали Степанида. (На самом деле я не помню, как её звали в действительности, просто её образ ассоциируется в моей памяти с именем баба Стеша). История её оказалась вполне обыденной для тех лет. В 80-х годах она вышла на пенсию, затем умер муж, дети разъехались по разным городам, и вот, на склоне лет баба Стеша осталась одна. После развала СССР, грянул кризис 90-х, пенсию порой не платили вовсе, а порой её хватало только на вечно возрастающие счета за жилищно-коммунальные услуги. Не имея своего огорода, Степанида перебивалась как могла, изредка получая денежные переводы от детей, которые однажды прекратились вовсе. Тогда-то она и придумала себе модель малого предпринимательства. Будучи профессиональной поварихой, она решила готовить комплексные обеды и продавать их работникам местного рынка. На этом деле неплохо зарабатывали торговки беляшами и прочей выпечкой, однако вкусные горячие блюда – супы, котлеты и тефтели, голубцы, гуляш, пюре, гречка и отварной рис – практически весь спектр классического советского меню, гораздо больше привлекали потенциальных потребителей. Первая же партия обедов разошлась моментально, однако из-за слишком скромно установленных цен, почти себя не окупила. Следующая партия продавалась дороже но, не смотря на это, распродалась не менее успешно. Конкурентки «беляшницы» попытались вмешаться и прогнать преуспевающую конкурентку, в которой на первых парах угрозы бизнесу не увидели. Однако к тому времени половина рынка была прикормлена домашними обедами бабы Стеши, поэтому «смотрящий» за рынком, который и сам бывало лакомился её стряпней, пресёк такие попытки на корню. Спрос рос, а возможности старенькой женщины по транспортировке товара были весьма ограниченны. При этом, как жаловалась отцу баба Стеша, с учетом доходов, она могла бы наготовить гораздо больше еды, поскольку посвящала этому всё свободное время. Однако, после двух рейсов из дома к рынку и обратно, старушка полностью выбивалась из сил, а наготовленное порой пропадало. Тут-то и предложил отец бабе Стеше выгодную кооперацию – у него машина и крепкие руки, у неё продукты и талант поварихи. Решено было, что ближе к обеду отец заезжает за Степанидой и помогает ей погрузить в машину всё, что она сумела наготовить с утра. Позже, распродав дневную партию, они ехали на базу и закупали по сходной цене мясо, картофель, крупы и прочее, затем везли сырьё домой к старушке. Всё оставшееся время баба Стеша тратила на приготовление обедов. Когда отец уезжал на смену, старушка кормила рынок по старой схеме, принося с собой столько товара, сколько смогла дотащить. Так и питался наш базар, три дня плотно, а три дня нужно было успевать, ведь опоздавшим приходилось обходиться беляшами. Я неоднократно участвовал в этом предприятии в качестве подручного, нередко бывал в типичной старушечьей квартире бабы Стеши, в которой она прожила без малого 30 лет. Квартира была однокомнатной, красный узорчатый ковер накрывал почти весь пол комнаты, в уголке старенькая кровать на которой лежали прикрытые кружевом подушки, портреты на стенах и покрытый лаком, тёмно-коричневый шкаф. Могу засвидетельствовать, что оба партнёра были довольны положением дел, сотрудничество было явно обоюдовыгодное. В какой пропорции они делили доходы, мне узнать так и не довелось.

Какое-то время спустя, ранней зимой, произошёл с бабой Стешей странный случай, о котором она рассказала отцу, после его возвращения с трёхдневной вахты. Пришедши по своему обыкновению на базар, старушка принялась ходить по рядам и реализовывать продукцию. Поворачивая в очередное крыло нехитрого лабиринта, баба Стеша увидела, что её знакомая продавщица обуви и шапок покупает выпечку у странной «беляшницы». Жирную выпечку продавала жутковатая женщина неопределённого возраста, ужасно грязная, со среднеазиатскими чертами лица и бельмом в полуприкрытом глазу. Клиентка «беляшницы» ещё не успела расплатиться и получить товар, а завидев бабу Стешу и вовсе отказалась от сделки, и стала подзывать старушку к себе. Подойдя к знакомой продавщице, Степанида уже была готова объявить сегодняшние блюда, как вдруг грязная «беляшница» ухватила её за руку.

– Ну всё, мерзавка, жди гостей! – с ненавистью прошипела одноглазая конкурентка, на ломанном русском.

Однако, с подобными угрозами баба Стеша встречалась уже не однократно, поэтому особого внимания этому эпизоду не придала.
На следующий день старушка, как ни в чём не бывало, принесла горячий обед замерзающим торговцам. Провозилась она дольше обычного, затем здесь же закупила продукты для следующего дня. Предчувствуя недоброе, баба Стеша поспешила домой. У подъезда уже ждал милицейский «бобик». Оказалась, что посреди белого дня её квартиру обворовали.

Взять в квартире бабушки особо было нечего. Пропали телевизор, бижутерия, настенные часы, что-то ещё по мелочи и большой тёплый красный ковер, купленный Степанидой в 70-е годы в Москве. Соседи всё видели, но думали, что кто-то просто переезжает. Пол в многоэтажке был жутко холодный, поэтому пропажа ковра сильнее всего огорчила хозяйку. С облегчением, баба Стеша обнаружила, что торопившиеся воры не смогли отыскать большую сумму денег, которая хранилась в потайном ящике шкафа. Тем не менее, разгром сильно удручал старушку, о приготовлении обедов не могло быть и речи. На следующий день Степанида затеяла генеральную уборку, наняла сантехника, чтобы врезать в дверь новый замок, а сама принялась ликвидировать следы «обыска». Накопив большую кучу мусора и испорченных вещей, старушка упаковала всё в мешок и понесла на ближайшую помойку. Контейнеры располагались далеко, в нескольких сотнях метров от подъезда, около пустыря, за которым начинался цыганский посёлок. Около помойки баба Стеша встретила назойливую цыганку, которая очень плохо говорила по-русски, однако оказалась весьма настырной. И, к удивлению потерпевшей, цыганка с ходу предложила купить у неё отличный ковёр! Степанида тут же насторожилась. Ещё бы, такое совпадение! Сомнений в том, что ей пытаются продать её собственный ковёр, не было. Она решила прикинуться наивной, проявила большой интерес к предложению, однако идти за покупкой в посёлок отказалась, сославшись на старушечью немощь. Бабушка попросила принести ковёр к подъезду своего дома, а за транспортировку пообещала доплатить. Цыганка охотно согласилась.

Баба Стеша с предельной для себя скоростью поспешила домой, чтобы вызвать милицию и взять похитителей либо перекупщиков с поличным, прямо перед подъездом.

Милиция приехала, но каково же было разочарование следователей и самой старушки, когда они увидели, что цыганка с помощницей, не обращая внимания на стражей порядка, пыхтя, тащат совсем другой невзрачный коричневый ковёр. Милиция обругала бабу Стешу и спешно уехала, оставив растерянную бабушку наедине в цыганками, которые сразу принялись требовать расчёта. Степанида озлобилась и в негодовании стала отказываться от покупки. Однако назойливая цыганка, будто не воспринимала слов отказа и продолжала спешно нахваливать уникальные качества ковра и убеждать старушку обязательно его купить.

– Нет! – Уже кричала баба Стеша во весь голос. – Не куплю я это страшилище! Не нужен мне такой! Ушлёпывайте отсюда!
– Бабушка! Ты гляди-ка какой он тэплый! Ещё сто годков тэбе прослужит! – Твердила цыганка, теребя край ковра пальцами.
– Да пошла ты отсюда! – гневно выругалась Степанида и развернулась чтобы уйти, но цыганка схватила её за рукав куртки.
– Куда же ты, сахарная?! Бери ковэр, вот же отличный! Обязатэльно пригодится!

Баба Стеша уже было полезла в карман за очередной порцией непечатных выражений, как вдруг из подъезда вышел окончивший свою работу сантехник.
– Ну и холодина у тебя в доме Степанида. – Сказал он участливо и передал старушке новые ключи.
«Ладно!» – Подумала баба Стеша. – «Видать судьба, всё равно ковёр-то нужен».

В итоге, после долгих препираний по поводу цены, Степанида купила-таки ковёр у цыганок и заставила сантехника поднять его в квартиру и помочь расстелить в комнате. Сантехник стребовал с зажиточной старушки ещё и на закуску.

Был уже поздний вечер, когда баба Стеша привела квартиру в относительный порядок. Поужинала и видит, время уже за 12 ночи перевалило. Стало быть, пора и спать ложится. Умылась, переоделась, разобрала постель и улеглась поскорей, да только сон не идёт что-то. Тревожно остаться одной в ограбленной квартире, обидно за добро нажитое, за жизнь свою страшно и одиноко конечно.

Только вдруг слышит: громкий шорох в коридоре. Всполошилась баба Стеша, да только чувствует, что пошевелиться то она не может! И тут видит, что заходят в комнату двое. По виду это были мужчина и женщина, только прямые какие-то, такое ощущение, будто у них конечности в суставах не гнутся. Оба неестественно высокого роста, когда в комнату входили, едва в дверной проём поместились причудливо согнувшись. Тут их Степанида лучше рассмотрела. Лица у визитёров были прямые, даже угловатые, руки и ноги неестественно длинные и прямые как палки какие-то, пальцы на руках тоже длинны неимоверной. Одеты странно – мужик в костюме тёмном, на ногах штаны мешковатые, на плечах что-то вроде пиджака. Женщина в платье или халате примерно тех же тонов, длиной почти до пола, а воротник подступает к самому горлу. Но самым страшным в явившихся были глаза и зубы. Глаза горели, постоянно меняя цвет, то желтые, то зелёные, то голубые, белков и зрачков баба Стеша разглядеть не смогла. А вот зубы поистине ужасали. Они были чудовищно длинными и отвратительно торчали изо рта не только сверху и снизу, но и казалось что из-за щек. И не по два, как клыки, а будто бы целым пучком. Эти мерзкие острые, белые отростки исходили изо рта неким подобием щупалец сантиметров на пять или даже семь, сильно искривляясь по все длине. Отдалённо, рот ночных пришельцев напоминал увеличенную пасть миноги, полную острых зубов по всей окружности и готовую, словно адская мясорубка измельчить все, что окажется в непосредственной доступности.

Вковыляв в комнату жуткая парочка пристально уставилась на Степаниду и, протянув непропорциональные руки вперёд, стала приближаться. Старушка обмерла, дикий страх и предчувствие гибели захлестнули её сознание, она хотела молиться, но не могла даже мысленно произнести ни одного слова, хотела схватиться за висящий на шее крестик, но руки недвижно лежали вдоль тела, паника нарастала, Степанида была уверена, что сейчас потеряет сознание и более не очнётся.

Но что-то было не так. Визитёры словно бы упёрлись в невидимую стену перед кроватью и тыкались в неё, не имея возможности приблизится. Тут баба Стеша обратила внимание, что незваные гости стоят на самом краю нового ковра и не могут ступить на него. Гнева на их лицах не было, оно вообще выглядело неестественно, словно резиновая маска, но по судорожным движениям было понятно, что они в замешательстве. Моментально к хозяйке квартиры вернулись силы. Она дёрнула рукой и схватилась за крестик на груди, отчаянно вскричав: «Господи»!

И тут же видение исчезло…

– Я не спала всю ночь! – Нервно рассказывала свою историю баба Стеша отцу.
– На кухне так до утра и просидела, несколько рюмок выпила… (пузырёк для растирания был надёжно укрыт за банками с солениями), хотя спиртное на дух не переношу, только тогда маленько в себя пришла, дрожь колотить перестала. У психиатра я никогда на учёте не состояла, никаких галлюцинаций у меня никогда не было. Но это… Клянусь, это не сон был! Я большую часть жизни убеждённой коммунисткой была, ну, к старости, конечно, пришла к вере, крестик надела, молитовки кое какие знать стала, но всё это так, без усердия. А тут такое значит, что и думать страшно, что же это было!

Наутро осмотрела баба Стеша ковер. С виду обыкновенный, коричневый с серыми вставками, достаточно тёплый. Отогнула краешек, а с внутренней стороны, той, что к полу прилегает, по краю тонкой чёрной ниткой как письмена какие-то вышиты, на языке неизвестном, и так по всему периметру.

Ходила Степанида в поселок цыганский, искала ту цыганку, что ковёр продавала, да только без толку. Никто такую женщину в поселке не видел и ковров в том посёлке не продают, в основном платки, платья.

На базаре ту одноглазую «беляшницу» тоже никто вспомнить не смог. Мало ли пришлого народу на территории.

Когда отец рассказал мне эту историю, она впечатлила моё детское воображение так сильно, что я даже криво нарисовал таинственных визитёров. Рисунок тот конечно не сохранился, помню только, что отец его бабе Стеше показывал, а та иронично сказала: «Что-то есть…» Впоследствии, я ещё много раз эту историю друзьям пересказывал, теперь вот и Вам рассказал.

В скорости отец перешел на другую работу, и совместное с бабой Стешей дело оставил. С тех пор я о ней ничего не слышал. Как она теперь? Жила ли? В принципе, может быть и жива, а если нет, то кто проводил её в последний путь?..

Прошло много лет. Рынок тот разогнали, а торговые ряды снесли. В канун каких-то выборов местный депутат закатал это место в свежий асфальт. По его программе разбили там клумбы, сделали дорожки, поставили низенькую изгородь и лавочки. Иногда я прогуливаюсь в том маленьком парке, где теперь мирно отдыхают мамы с колясками. Я со щемящей тоской вспоминаю расположение торговых рядов, ноги словно бы сами несут меня к знакомым прилавкам, что призраками стоят на своих местах в моей памяти, и тогда я думаю, какие же страшные тайны этого места навсегда утонули в глубинах прошлого.