«Это случай из моей жизни. У меня был друг Володя. Не возлюбленный, а просто друг… Может быть, нас связывало нечто такое, что, как поется в песне, «сильнее дружбы, больше, чем любовь», хотя что может быть сильнее дружбы? Конечно, только любовь!
А любви-то как раз между нами и не было никогда, просто мы в свое время учились в одной школе, сидели за одной партой, привыкли друг к другу, как брат и сестра.
Потом он женился, у него родилась дочь, а я вышла замуж и родила сына… Потом Володя вместе с семьей уехал из нашего городка, а я развелась с мужем…
Однажды в день рождения я получила от Володи маленькую бандерольку. Развернув бумагу, я ахнула от восхищения: прелестное алое бархатное сердечко-подушечка для иголок с золотистой кружевной отделкой по краю… В бандерольке была еще шутливая поздравительная записочка с припиской в конце: «Мое сердце – твое! Так пусть же оно будет с тобой всегда (шучу!)».
Я повесила бархатное сердечко на стенку и безжалостно вонзила в него множество иголок и булавок. Володя после этой бандерольки почему-то перестал писать, заезжать, совсем пропал… Мне его очень сильно не хватало, часто я снимала со стенки его бархатное сердечко, шептала ему упреки, слезы сами собой наворачивались на глаза и капали на алый бархат…
Прошел год… И вдруг Володя заявляется ко мне! Я даже сначала не узнала его: был молодой, здоровый, крепкий, веселый, а стал как старичок: дышит тяжело, за сердце держится, в лице – ни кровинки…
«Что с тобой?» – спрашиваю с ужасом. «Год назад, – стал он рассказывать, – впервые кольнуло в сердце, как иголкой, потом снова, и снова, и снова… С тех пор сердце колет и колет, как иголками, болит так, что совсем пропадаю, тоска какая-то накатывает, тревога, впору бежать куда-то, а силы нет… Кардиограмма вроде нормальная, а я слабею и слабею, работу потерял, дома скандалы… Веди меня к бабке!»
Повела я его к бабке. А бабка ткнула крючковатым пальцем Володю в грудь и грозно пробасила, покосившись на меня: «Зря ты, голубь, в чужие руки сердечко свое, бархатное да мягонькое, отдал. Его иголками да булавками искололи, слезами горючими умочили, забери его, голубь, обратно, оно твое и только твое!»
Володя побледнел еще больше, он ничего не понял, а я густо покраснела и готова была провалиться сквозь землю от стыда и отчаяния. Володя уехал в тот же день, как-то грустно и обреченно простившись со мной… Дома я бережно сняла бархатное сердечко со стенки, вытащила из него, как занозы, все свои иголки-булавки, попросила у него прощения за причиненную боль, погладила его, поцеловала, как бы возвращая к жизни, к любви, а утром следующего дня я возвратила Володе по почте его бархатное сердечко!
Может, зря я потеряла дружбу с таким классным мужиком, замечательным человеком? Володя не пишет мне и не заезжает уже 13 лет…
Недавно я видела Володю издалека, когда он по обыкновению приезжал к сестре: жизнерадостный, здоровый, уверенный в себе, с сияющими глазами, он напомнил мне того, прежнего Володю, моего друга… Жена, взрослая дочь и сын лет десяти тоже сияли благополучием… Я не удержалась, прошла мимо, с отчаянием поглядев на Володю, но он то ли не узнал, то ли не заметил меня… Может, к лучшему?! Тот, прежний Володя, мой друг, безвозвратно остался в прошлом, а с этим, чужим Володей, я была незнакома. Дай Бог ему счастья и здоровья!»