Итак, я спала, лежа лицом к стене. Сквозь сон я явственно почувствовала, что кто-то щекочет меня под одеялом. Именно почувствовала – как бы ни пытались переубедить меня в обратном мои родители. Поначалу я не испугалась, я просто отмахнулась от наглеца, мешавшего мне спать. Но щекотание не прекращалось и становилось все настойчивее. Тогда я окончательно проснулась. На какое-то время я онемела и молча, широко раскрытыми глазами наблюдала, как прямо передо мной расплывался густой белый туман, в котором постепенно проступали очертания женского лица. Призрачная дамочка была средних лет – не старой и не молодой. Ее лицо совсем не походило на «лик смерти» и не выражало признаков злобы. Наоборот, ее губы начали расплываться в добродушной, как мне тогда показалось, улыбке. Но все-таки я чувствовала, что ничего хорошего ожидать не стоит – ни от самой дамочки, ни от ее улыбки. Кроме того, от нее веяло ощутимой угрозой. Казалось, еще мгновенье, и дамочка бросится на беззащитного ребенка. А помощи мне ждать было не от кого. Оцепенев, я не могла ни пошевельнуться, ни убежать. Я лишь моргала, надеясь, что, когда в очередной раз открою глаза, ужасное наваждение покинет меня. Этого не случилось. А от призрака с человеческим обликом исходила негативная и неприкрытая энергетика агрессии, злобы.
Когда отчаяние достигло своего пика, и когда от страха сердце уже было готово разорваться в груди, призрак вдруг стал терять свои очертания, постепенно расплываться по комнате, а потом и вовсе растворился в воздухе. Причем, именно растворился, а не вылетел в окно или вышел через двери. Спустя какое-то время я обрела способность двигаться. Но страх еще долго владел мною, и я с ужасом вздрагивала от малейшего скрипа или дуновения ветра.
Как только призрак дамочки покинул мою комнату, я бросилась в родительскую спальню и провела там остаток ночи. Как бы странно это ни было, но я почему-то не плакала и не кричала. Правда язык сильно заплетался, когда я рассказывала о случившемся маме. Родители успокаивали меня, говорили, что это просто плохой сон, пытались перевести все в шутку. Но я-то знала, что это не было чьей-то глупой шуткой – все это было наяву.