Лохматая бестия

Эту историю мне рассказал старый хант, мой сосед, ныне покойный. Поскольку передать ее дословно я не смогу, даже опуская многочисленные междометия и ненормативную лексику (для связки слов), то расскажу, как сумею. Еще оговорюсь, что в нашей деревне все коренные жители имеют прозвища и обращаются друг к другу по ним. Иногда и имя человека забудется, а прозвище помнят несколько поколений. Я тоже буду называть своих героев по прозвищам.

Итак, в конце охотничьего сезона в избе одного старого охотника, по прозвищу Учитель, собрались промысловики. Ожидалось прибытие скупщиков пушнины, которые должны были оценить и купить добытые за сезон шкурки. Почему Учитель – неизвестно. Может, любил поучать молодежь, а может, в молодости работал учителем, никто уже не помнил. Учитель и Учитель, все.

На столе дымилась вареная лосятина, хозяйка подавала гостям горячую шурпу в кружках. Не обошлось и без водочки, но пили немного. Ведь впереди предстоял торг, и никому не хотелось быть обманутым по пьяной лавочке. Охотники обсуждали прошедший сезон, рассказывали – кто где был и что видел, гадали, в какую цену нынче пойдут шкурки. Только один коренастый охотник лет сорока с лишним не принимал участия в разговоре, сидел задумчивый и молча жевал мясо, запивая его шурпой. Наконец, присутствующие заметили это и обратились к нему:

— А ты, Юрча, что молчишь? Язык к топору, что ли, приморозил?

Юрча поднял глаза от стола:

— Мужики, расскажу – не поверите.

Он провел ладонью по лицу, как бы собирая мысли в горсть, и поведал такую историю.

Охотничьи угодья Юрчи в верховьях Сосьвы достались ему от отца. Отец работал штатным промысловиком в совхозе, но потом совхозы распались, промысловики остались не у дел, однако охота по-прежнему приносила, хоть и нелегальный теперь, но доход. После смерти отца, помучившись в поисках работы, Юрча построил новое зимовье и вплотную занялся промыслом. Вверх по течению реки угодья Юрчи граничили с угодьями Сихи. Сихе они тоже достались от отца, который в национальной деревне считался шаманом – проводил обряды, а бывало, и лечил людей. Сам Сиха, тщедушный вредный мужичонка, многим не нравился, но его побаивались. Как же, сын шамана, может, какие знания перенял от отца. В общем, лучше его не трогать.
В деревне Юрча и Сиха не очень-то общались, но в зимовье дни длинные, поневоле соскучишься по человеческому обществу, и соседи иногда встречались – выпить немножко, поговорить «за жизнь», поделиться своими охотничьими проблемами. Чаще Сиха приходил к Юрче: ему было удобнее спуститься вниз по реке, а в тайге 14 верст – не крюк. И ведь много лет по соседству охотились, но стал Юрча замечать, что у соседа мысли куда-то не в ту сторону пошли.
То перебирает добытые соседом шкурки и хвалит:

— Вот ведь у тебя, Юрча, какие угодья хорошие! И соболя один к одному – все черные. А у меня что попадается? Срамота одна! Вот мне бы такую собаку, как твой Бойко! – И косится жадным глазом на соседского кобеля.

А собака у Юрчи действительно знатная была! На любого зверя кобель шел, от медведя спасал не раз, а уж по соболю не было ему равных по всей округе. А как хозяина понимал — с полувзгляда, другому бы человеку столько ума! Нрава кобель был добродушного, но вот соседа почему-то не любил. При виде его сразу принимал позу гордую и индифферентную и нарочито смотрел в сторону. Мол, я тебя не трогаю, и ты ко мне не лезь. Не раз и не два выслушивал Юрча такие речи, но по характеру был незлобив и пропускал их мимо ушей, думая только, что у соседа с возрастом характер портиться начал. Но однажды и он вышел из себя. Сиха снова завел разговор о том, какие у Юрчи угодья хорошие, а потом и говорит:

— Ты, Юрча, продай мне свой участок, что у Кривого ручья. Тебе туда далеко ходить, а мне сподручнее. Я тебя старше, да и род наш древнее вашего. Это ведь когда-то наши места были, только потом к вам перешли. Я тебе за этот участок ящик водки отдам. Тут и вспылил Юрча – обиделся за себя и за свой род.
— Мой род хоть и незнатный, но не хуже твоего! В нем все работяги были, и никогда в нашем роду «росомах» не было! Мои угодья мне от отца достались, как и тебе. Не нам их делить. Уходи, и чтобы ноги твоей на моей земле больше не было! «Росомахой» охотники презрительно называют того, кто тайком ходит по чужим путикам и собирает добычу. Позор этого человека, если его обнаруживают, передается всему его роду. Тут Сиха понял, что лишнее сказал, и на попятную пошел. Извинился Юрча и отошел, забыл обиду.

Посидели, выпили немного, поговорили о разном, а к утру сосед к себе собрался. У промысловиков день затемно начинается, нужно все путики обойти, о дровах позаботиться, кушать сварить себе и собаке, а дни зимой короткие. Но вскоре Юрче пришлось вспомнить свои слова. Встал он на путик, что у Кривого ручья, и сразу понял, что ничего хорошего его тут не ждет – по всему путику тянулся росомаший след. «Вот, вспомнил же не к месту проклятого зверя, а он тут как тут», — проклинал себя Юрча.

Действительно, вся привада и соболя были сняты, а то, что осталось – испоганено зловонными испражнениями животного. Убедившись в полной разрухе, Юрча повернул на другой путик, но и там его ожидала та же картина. Так и пошло. Вся охота была испорчена. Иногда взять зверя Юрче доводилось только из-под собаки, но и это не радовало его. Все его мысли были заняты тем, как извести проклятую гостью. Он пытался ее выслеживать, но безрезультатно – она как будто знала, когда он ее ждет, и не приходила в этот день. Он поставил волчий капкан на приваду, но лохматая бестия как будто смеялась над ним – подошла к капкану вплотную, обгадила его и повернула обратно. А однажды (Юрча не поверил своим глазам) она забралась в избу, которую, уходя на охоту, Юрча никогда не закрывал на запор. Все в избе было перевернуто вверх дном, продукты частью съедены, а частью просто попорчены, и стоял невыносимый смрадный дух. Иногда к нему заходил сосед, и Юрча делился с ним своей бедой и своими планами по поимке Лохматой бестии. Сосед сочувствовал, качал головой и уходил восвояси. Юрча уже ни о чем другом не мог думать. Он стал рассеянным, а иногда ловил себя на том, что сидит за столом с ложкой, недонесенной до рта, над миской, в которой давно уже остыл суп.

Однажды утром Юрча вышел, когда уже стало светать. Оттеплило. Ночью прошел снег, и лыжи быстро скользили по свежей пороше. Бойко весело бежал где-то впереди. Вдруг он ткнулся носом в снег, спрыгнул с тропы и вскоре уже облаивал соболя, сидящего на ветке кедра метрах в тридцати. Юрча быстро подбежал к кедру, сдернул с плеча ружье и – вот твою же мать! Ружье не было заряжено, он забыл патроны в избушке! Такого с ним никогда еще не случалось! Он успел отойти уже километра полтора, но делать нечего, придется возвращаться. Он махнул рукой собаке, мол, пошли назад, но Бойко только недоуменно взглянул на хозяина и остался сторожить соболя. Неладное он почувствовал еще издали. Жердина, которой Юрча стал теперь, уходя, подпирать двери своей избушки, была откинута. Он быстро скинул лыжи, забежал в избу – точно! Лохматая бестия стояла задними лапами на столе, а передними опиралась па полку на стене и что-то там вышаривала.

Юрча поднял было ружье, но, вовремя вспомнив о его бесполезности, бросил его и выхватил из ножен нож. Росомаха блеснула на него злыми глазами и одним прыжком бросилась ему прямо под ноги, стараясь своим весом уронить его на пол. Щелкнула зубами по ноге, но не смогла прокусить толстую ватную штанину. Юрча схватил ее за шерсть и полоснул ножом. Лохматая бестия взвыла и юзом просочилась между его ног к выходу. Юрча выскочил на порог и увидел, как она громадными трехметровыми прыжками убегает к лесу, странно прыгая при этом из стороны в сторону. Он сразу понял, что ему ее не догнать. Он посмотрел на окровавленный кусок шерсти, оставшийся у него в руке. Оказывается, он отрезал ей ухо.

Об охоте не было теперь и речи. Немного погодя Юрча встал на лыжи и пошел по кровяному следу. Следы прыжков действительно казались неправдоподобно гигантскими. Они уводили в непроходимый бурелом. Охотник вернулся и попытался отвлечься делами по хозяйству, но мысли вновь и вновь возвращались к событиям этого утра. К вечеру вернулся Бойко, обиженный на весь белый свет. Он «не разговаривал» с хозяином, старательно делая вид, что в упор не замечает его присутствия. Однако дела с этих пор наладились. Юрча не сразу это осознал, однако путики стояли нетронутыми, и Лохматая бестия никак не давала о себе знать, пропала бесследно.

«Нашлась и на тебя управа, чертова тварь!» — радовался Юрча. Охота начала приносить былое удовольствие, и Юрча увлеченно наверстывал упущенное время. На радостях он не сразу заметил, что он что-то давно не видел своего соседа Сиху. «То чуть ли не каждую неделю прибегал, а то почти месяц его нету. Может быть, с ним случилось что-нибудь, а ты и думать про соседа забыл», — грызла Юрчу проснувшаяся совесть.

Однажды утром он решил проведать Сиху и отравился на лыжах в сторону соседского зимовья. Бойко, который сначала радостно выбежал вперед, как только понял, куда они направляются, приуныл и покорно плелся по лыжне позади хозяина. Стоял прекрасный ясный день, и Юрча как на крыльях долетел до соседской избушки, представляя, как расскажет Сихе о том, как он удачно спровадил опостылевшую гостью. Сиха лежал на нарах в глубине избы. При виде Юрчи он вскочил, заметался из стороны в сторону, но делать нечего – пришлось ему подойти поближе к Юрче, который стоял у выхода. Там он схватил висящую на вешалке шапку и стал поспешно натягивать ее на голову. И хоть в избушке было темновато, но Юрча отчетливо увидел, что у соседа нет левого уха – вместо него был заживающий и уже некровоточащий рубец. Так вот что случилось с соседом! Он где-то серьезно поранился! Юрча поднял руку и, указывая пальцем соседу в ухо, пытался спросить:

— Ты это где? Ты как… это? – Но тут все эпизоды сложились у него в голове, словно элементы мозаики, и он отчетливо увидел целую картину.

— Так это ты?! – Только и выдохнул он. Сиха бегал глазами по стенам и никак не решался посмотреть Юрче в глаза. И тут бесстрашного охотника охватил панический всепоглощающий ужас! Он не помнил, как выбежал из избы, как вскочил на лыжи. Он бежал к себе домой и оглядывался: ему все казалось, что по его следу несется огромная росомаха с окровавленной мордой, что сейчас она его догонит, опрокинет в снег и… что сделает? Этого он и представить себе не мог, и от этого ему становилось еще страшнее. Добежав, он заперся в избе, но ни окна, ни двери не казались ему надежными. Еще ужаснее ему казалось идти в деревню по ночной тайге. Промучившись некоторое время, Юрча полез в подполье, достал оттуда припасенные для гостей запасы спиртного и напился до бесчувствия. Сколько он пил, Юрча не помнил. Иногда он осознавал, что лежит на нарах в обнимку с заряженным ружьем, иногда видел бегающего вокруг Бойко, с трудом припоминал, как лез на лабаз и вытягивал оттуда громадный кусок мяса, в надежде, что пес сможет этим прокормиться. Но вскоре запасы спирта все же кончились.

Юрча стал понемногу трезветь, и с этих новых трезвых позиций все произошедшее стало казаться ему нереальным, как будто приснилось в кошмарном сне. Он уже не помнил точно, что было сначала, что потом. Помнил только, что оставил соседа в беде, подумал, видимо, в белой горячке, про него черт-те что и сбежал. Совесть опять начала грызть Юрчу, призывая его вновь посетить соседа. Он уже собрался, встал на лыжи и повернулся в сторону соседского зимовья, но не смог сделать и шагу – ноги не желали туда идти и все. Тогда Юрча повернул в сторону своих путиков, закрыл все капканы, собрал вещи и отправился домой. Юрча замолчал, оглядывая присутствующих охотников. Мужики, которые слушали его не перебивая, вдруг разразились шутками:

— Ну ты, Юрча, и даешь! Таких баек мы еще не слыхали!

— У страха глаза велики! — Вот что значит не пить, не пить. Да вдруг начать!

— Трехметровые прыжки! Да это ты не росомаху встретил, а кенгуру какого-то! Юрча смущенно заулыбался, видимо, обрадовавшись, что слушатели не приняли всерьез его рассказ. Тут в сенях раздался топот, и в комнату ввалился еще один охотник, Быча, угодья которого находились всех дальше по реке. Мужики потеснились, освобождая вновь прибывшему место за столом. Хозяйка наполнила стопочку и поставила перед гостем вместе с чашкой горячей шурпы.

— Про росомаху рассказываете? – Спросил Быча, опрокидывая в себя стопочку одним глотком.

– Мне вот тоже черт послал в этом году, прямо к концу сезона! Все путики изгадила чертова скотина. Капкан на нее поставил, так – вы смеяться будете — чуть не задом в него залезла, обрызгала и ходу! А главное, не поверите, мужики, в избу ведь зашла. Я к избушке подхожу, а она оттуда шасть, чуть не под ноги ко мне и к лесу бежать. Я бах-бах, – Быча изобразил жестами, как стреляет из ружья, — да где там! Ни разу не попал. Она как лось прыгает – то влево, то вправо, скок-скок. Умная, прямо как человек. Жизнь ее, видно, здорово потрепала – одного уха напрочь нет. Повисла пауз. Глаза всех присутствующих уставились на Бычу. Но тот, не замечая ничего вокруг, потянул с тарелки кусок мяса и начал с аппетитом жевать, запивая горячей шурпой. В это время появились долгожданные скупщики. Два человека зашли в избу, а один из них – в новеньком белом «городском» камуфляже, толстенький, напоминающий собой закамуфлированного снеговика, спросил:

— Ну что, все собрались? Все молчали. Только Быча, оглядев присутствующих, резюмировал:

— Да вроде все, только Сихи нет. Наступившую гробовую тишину нарушил голос Учителя:

— Ну, кажется, мужики, мы с вами попали в историю! Вот и весь рассказ. Как говорил мой сосед, ныне покойный, Сиху с тех пор никто в деревне не видел. Пропал, как в воду канул. Угодья его долгое время стояли пустыми, а потом их заняли пришлые городские охотники – свято место пусто не бывает.