Хочу умереть, но боюсь ее…

Все свое детство я любила приезжать в деревню. Чистый воздух, бесконечные просторы, свобода от городской суеты…
Сейчас у меня подрастает сынишка, я пока не работаю, и мы с удовольствием вот уже три года подряд проводим лето в деревне. Мне знаком каждый дом, каждый закоулок, каждая тропинка. Идешь по улице и вспоминаешь, кто здесь жил, вспоминаешь имена, лица улыбчивых бабушек – в общем, ностальгия. Два года назад, вернувшись в город, узнала, что в нашей деревне пропала бабка. Пьяный дед, допившись до чертей, избил ее и вытолкал за дверь ночью. Проспался и только утром все вспомнил. Позвонил детям, те приехали, начали искать, вызвали полицию. Короче, поиски продолжались 5 дней и благополучно закончились, когда бабульку обнаружили под дорожным мостом в несколько сотнях метров от деревни. Она сидела скорчившись в тонкой сорочке и калошках на босу ногу.
Естественно, была уж как несколько дней мертвой – замерзла, наверное, еще в первую ночь. Этих людей я знала всю свою жизнь. Знала, что дед этот, дед Петя, был злее самого, наверное, черта, гонял свою бабу всю жизнь. Кстати, бабку звали Катериной. Ходила она все время со смиренной улыбкой на лице, никогда нас не гоняла, в отличие от деда Пети – тот даже ко двору никого не подпускал. Но хорошо ли, плохо ли прожили они вместе долгую жизнь, вырастили детей, внуков, а под конец такое вот.
Ну, в общем, узнала я все это тогда по телефону от подруги, погрустила, конечно, и забыла. Год назад, в 2015 году, мы с сыном снова переехали на все лето в деревню. Приехала туда и моя подруга с детьми. В деревне развлечений немного. Одним из них был поход на речку купаться, вторым – поход в магазин за мороженым. И вот идем мы с подругой однажды в магазин с детьми, проходим мимо дома деда Петра, смотрим, а он на лавке сидит. Поздоровались. И вдруг он попросил подойти к нему.
Это было так странно – слышать от него что-то, кроме ругани. Ну, подходим, ноги-то не отвалятся. А он нас за руки хватает, рядом пытается посадить, в глазах слезы, голос срывается. Сначала улыбался деткам, все твердил, как скучно ему одному в доме, дети приезжают редко, только продуктов привезут, разворачиваются и уезжают. А потом, глядя в одну точку, стал говорить, не останавливаясь, как будто боясь, что не успеет выговориться. Напишу от его лица…

Проснулся в одну ночь, через пару месяцев после похорон жены, вышел по нужде (удобства все во дворе), холодно, поторопился в дом. Дверь толкаю, а она как будто с другой стороны закрыта. Долго пытался открыть – ничего не получилось. Чувствую, ноги неметь стали от холода. Пошел к соседям, разбудил. Пришли, толкнули, а дверь и не заперта. Странно, но значения не придал. Через какое-то время стал просыпаться ночью от того, что очень холодно, хотя отопление работает, газу не жалею. И очень сильно мерзнут ноги… Ну, думаю, застудил тогда, в баньку похожу, отойду. Но не тут-то было: ноги мерзли, ломили и стали понемногу отказывать. Передвигаюсь теперь только по дому с палочкой и вот на лавку выползаю. И это, девки, не самое страшное.
Однажды только задремал, слышу – скребется в дверь кто-то. Подковылял, спрашиваю: “Кто? Что ночью шляетесь?” Сначала тихо за дверью было, а потом кто-то стонать начал. Стонет и скребется опять в дверь. Я обматерил озорников и пошел спать. Пару ночей все спокойно было. Потом только хуже. Сплю и сквозь сон слышу в кухне какую-то возню. Встал, вышел, включил свет – никого. Только хотел уходить, как опять шорохи. И понимаю, что они из подпола (подпол в деревне, наверное, у всех есть). Включил фонарик, кое-как наклонился, свечу в темноту, надеясь рассмотреть что-то. И тут на меня таким холодом стало дуть, что чуть дыхание не прервалось. А перед тем, как фонарик выпал из онемевших рук, успел увидеть какое-то движение в углу, как будто кто-то копошится размером с ребенка.
В первый раз в жизни, наверное, девчат, страшно стало. Никогда не боялся ни Бога, ни черта, а тут прям оцепенел от ужаса… Очнулся на полу, замерз сильно, уже светало. Стал немного бояться дома оставаться, а куда далеко с палочкой уковыляешь? Да еще и зимой. Включу телевизор на всю, так дни и проходят. А ночью приходит страх. Первый раз увидел ее еще по зиме. Постучали в окно. Поднялся, думал – сосед. Выглядываю, свет от фонаря хорошо освещает, смотрю, стоит Катька моя. Стоит лицом к окну, но смотрит не на меня, а в глубь комнаты. А потом как грохнет чего-то по крыше, я на секунду глаза отвел, а когда в окно снова посмотрел, ее уже не было.
Следующей ночью опять пришла, я не спал, лежал, чувствовал, что придет. Катька постучала в окно, я выглянул. Теперь, девчат, на меня смотрела, так страшно было, как будто душу мою наизнанку выворачивала своими глазищами. Потом стуки начались по всем окнам, а она просто стояла и смотрела, смотрела. Я и отвернуться боюсь, и продолжать смотреть на нее боюсь, и молитвы за всю жизнь ни одной не выучил. Наверное, от сильного напряжения сознание мое помутнело, только почувствовал, что падаю, и боль в виске. Ударился головой сильно, утром кое-как позвонил сыну, тот, правда, приехал, отвез в больницу. Там меня продержали десять дней с легким сотрясением мозга. Я выспался там, было так хорошо, так не страшно. Когда пришли выписывать, я им руки целовал, просил оставить, даже деньги предлагал. Но приехал сын и отвез меня домой. К нему я проситься даже не стал, знаю – не простят они меня никогда. Этой же ночью и явилась. Злющая, выла под окном, колотила в дверь. Я не вставал, лежал и слушал. И до сих пор слушаю почти каждую ночь. Только теперь еще сниться начала. Говорит, что ждет меня, что не скроюсь я от нее там нигде, и как кровь мою она высосет до последней капли. Вот мне, девчат, умереть бы сейчас, устал я сильно, но и умереть боюсь. Ее боюсь…

Короче, говорил он долго, а мы не смели даже пошевелиться, и когда он вроде задремал, встали тихонько и ушли. Всю дорогу мы с подругой не проронили ни слова. После этого видели его почти каждый день на той же лавке, но он не обращал больше на нас никакого внимания. Я знаю, что он до сих пор живой. Скоро опять собираемся в деревню, надеюсь, увидеть его, а может, и поговорить.