Родительская любовь или безумие?

За правдивость истории ответить не могу, рассказала старенькая бабушка, которая была свидетелем сей драмы.

Время было послевоенное, жили бедно, точнее, пытались выжить… Все начинали с нуля. Особенно было тяжко в деревнях: нищета и разруха, дети умирали от голода и многочисленных болезней. Очень часто на семью приходилось от 5 до 10 детей, как говорили, кто сильнее, тот и выживет.

Жила в ту пору одна семья: обычный мужик, обычная баба, вроде все, как у всех, но детишек Господь не давал. И вот, будучи уже в довольно зрелом возрасте, женщина наконец родила дочь. Счастью не было предела, жизнь, казалось, только начиналась. Пролетело 5 или 6 лет. Родители пропадали на работе, дочка уже помогала по хозяйству дома. И вот в один из обычных трудовых будней стала доставать она из печи чугунок с какой-то похлебкой и опрокинула на себя кипящее варево… Девочка погибла. Горе, казалось несовместимым с жизнью. Но нужно брать себя в руки, захоронить, помянуть, сделать все полагающее. И если зачастую мужчины быстрее отходят от горя (по крайней мере, внешне), то здесь несчастного отца поглотило такое отчаянье, что он и слышать ничего не хотел о прощании с малышкой, с его радостью, его лучиком света в этой темной трудной жизни…

Когда подошло время выносить гробик из избы, он как будто очнулся от какого-то ступора, схватил топор и выгнал всех за порог, включая свою жену. Держал оборону до самой ночи, потом затушил лампу и улегся спать на лавку около гробика, счастливый, бормоча сказку. Жена не отходила от окошка, кричала, уговаривала, молила одуматься… Так прошло много дней. Отец жил взаперти со своей умершей дочерью, изредка впуская жену, рассказывая ей, как по ночам дочь оживает, так же порхает по комнате и смеется звонким смехом. Женщина с ужасом слушала это, но не знала, как убедить мужа расстаться с дочкой.

Сейчас многие зададут вопрос, почему не ворвались в дом, не скрутили мужика, ведь явное помутнение сознания… Не знаю. История об этом умалчивает. Из каких таких соображений спустили, оставили все на самотек – непонятно.

В общем, шли дни. Но, начиная с девятого дня со смерти, женщина, пришедшая опять с уговорами домой (жила в это время у соседей), увидела, что муж изменился: был бледнее обычного, тряслись руки. Из разговора поняла, что всю ночь дочь уговаривала отца отпустить ее, ей здесь плохо, нечем дышать… Вдохновившись его рассказом, жена начала еще упорнее склонять мужа к похоронам. Но нет… Он сказал, что дочка не ведает, что говорит, ей рано уходить от него, ведь она так еще мала…

Короче, дни проходили за днями. Не знаю, честно, как он дышал там, как не отравился трупным ядом, не знаю. Но каждый раз, приходя домой днем, женщина видела уже целые царапины на лице, руках, животе мужа… Он поседел, был истощен, глаза светились безумием. Рассказывал ей дрожащим голосом, что каждую ночь дочь мучает его, кидается на него, проклинает, вырывает волосы… Что дочка больше не смеется, что она чем-то больна. И плакал так, что камень, наверное, бы зарыдал, видя такое горе. Трудно во все это верится, но дожил он до сорокового дня в доме с покойной дочерью. И когда утром жена пришла домой, то увидела, что лежит он рядом с дочкой мертвый. На щеках были подтеки от слез, от кровавых слез. Мужик был полностью седой, на теле следы от чьих-то зубов… Хоронили их вместе.

Кто кого не отпустил: отец дочку или дочка отца?