Клюка́

Случаем поделился бывший сослуживец Евгений.

Когда Женя демобилизовался из рядов Советской Армии, отслужив срочную на Дальнем Востоке, и вернулся на родной Урал, достался ему небольшой садовый участок от тёти Лиды. Сама тётушка была на тот момент, слава Богу, жива, но не очень здорова. Потому и передала любимому племяннику все права и, естественно, обязанности по распоряжению таким довольно хлопотным хозяйством.

После первого же лета, намахавшись лопатой на грядках, натаскавшись навоза, проиграв неравную битву с сорняками, Евгений решил от сада избавляться. Понял, что ещё не готов ни морально, ни аморально гробить молодость на сомнительные дачные радости. Особенно в условиях уральского «рискованного земледелия».
Тётка, за последнюю четверть века своей жизни полившая потом и кровью каждую пядь земли родного сада, конечно, была против, но видя, что кроме племянника некому больше передать бразды правления садово-огородным хозяйством, вскоре смирилась с неизбежным.

В общем, парень расклеил объявления (обмен сада на машину) по округе и стал ждать клиентов… А заодно, не теряя времени, принялся в садовом доме наводить марафет. Чтобы товар стал лицом краше, значит. Подкрасил фасад, подновил веранду. Внутри приборку затеял.
В доме было две комнаты. Одна, что побольше, служила основной. Тут и ели, и спали, когда с ночевой в саду оставался кто, и гостей принимали. Второй же комнатой практически не пользовались. Не было необходимости.
Раньше-то в ней обитал дед Афанасий. Он был братом матери Лиды – тётки Евгения. Родным, то бишь, её дядей. Судьба у Афанасия сложилась незавидная. Ещё до войны, молодым рабочим парнем, получил на заводе серьёзную производственную травму – повредил позвоночник. Первые пару лет вообще был прикован к постели. Все думали, что уже не подымется хлопец на ноги никогда. Но Афанасий потихоньку-помаленьку стал садиться на кровати, а потом и передвигаться на своих двоих начал. Правда, тихим приставным шагом. И с палочкой.

Женька хорошо помнил из своего детства деда Афанасия. Ведь их семья жила по соседству. Часто наведывались к родственникам. Когда ему, пацану, надоедало гонять с дружками-сорвиголовами по дворам и улицам, он забегал к деду в его тихую обитель и, устроившись на старинном полукруглом диванчике с зеркальцами в высокой спинке, читал какую-нибудь интересную книжку про Робинзона Крузо или Таинственный остров. Дед Афанасий был молчалив (сказались долгие годы жизни одинокого инвалида), поэтому чтению ничто не мешало. Женька читал, то и дело ворочаясь, на неудобном — горкой, диване, а дед тихо сидел на своей железной кровати, глядя в окошко. Кровать у деда была жёсткая – на панцирную сетку под тонкий матрац специально положили доски-сороковки. Так было полезнее для его повреждённого позвоночника.
Иногда дед вставал и начинал передвигаться по комнате, тихо шаркая своей старческой обувкой, вырезанной из войлочных валенок, и постукивая палкой. Палка-трость у него была самодельная. Кривоватая, с набалдашником из намотанных тряпок на рукояти. Видно, так ему было удобнее опираться и управляться с ней. А управлялся со своей тростью он на редкость сноровисто.

Женька всегда с удивлением наблюдал, как дед Афанасий охотился на мух и комаров. Сидит, например, такая наглая муха или комарик где-нибудь на потолке, чистит крылышки. Тут приставным шагом тихо подкрадывается дед Афанасий, поднимает одной рукой свою тяжеленную трость и… в мгновенье, словно бильярдным кием, припечатывает зазевавшееся насекомое. Диаметр нижнего (ударного!) конца трости всего-то сантиметра два, не больше, но меткий дед почти никогда не промахивался.

Этой же тростью дедушка и порядок в своей комнатёнке наводил. Слюнявил конец палки, после поднимал пылинки да мелкий сор с полу. Нагибаться-то ему невмоготу со сломанным позвоночником…

Любимым занятием Афанасия было чаепитие. На столешнице допотопного буфета в комнате деда, сколько Женя помнил, всегда красовался самовар. Такой же старинный, как дед и буфет. На углях. Вот Афанасий его раскочегарит, усядется на жёсткий деревянный стул перед окошком и чаёк прихлёбывает с карамелькой.
Фантики от конфет он не выбрасывал. Аккуратно разгладит и под груз положит, чтобы форму сохранить. Потом стопочкой в буфете спрячет.
С причудами человек, конечно. Но не буйный и не злой.

Женька перед самой армией почти месяц с дедом жил. Тогда у него работа была недалеко от сада, вот и ночевал у Афанасия. Вечерами, под треск поленьев в печке, у них происходили вполне задушевные разговоры. Дед оказался не таким уж и молчуном, причём, в совершенно здравом уме. Что тогда для Евгения стало неожиданным открытием. Он-то по ребяческой глупости всегда считал дедушку Афоню немножечко того…

Тут же за разговором дед такие умные мысли порой выдавал! А как истории из своей молодости рассказывал! Заслушаешься…

Пока парень служил, дед Афанасий помер. Ведь стар был уже, лет под восемьдесят.

Всё это вспомнилось Евгению, когда он заглянул в давно не открывавшуюся комнату садового дома. Вот знакомая железная кровать с дощатым настилом. В углу красуется всё тот же крашеный буфет с потемневшим латунным самоваром. Пара стульев деревянных у окна. Диванчика старинного только нет на месте. Наверное, на дрова пошёл за ненадобностью.
В принципе, хлама, от которого стоит избавиться перед приходом купцов, нет. Разве что громоздкую кровать разобрать да выкинуть.
Женька подошёл к железяке и дёрнул за массивную стальную спинку. Тут же раздался грохот. Упало что-то за кровать. Парень отодвинул тяжёлое ложе от стены и увидел лежащую на дощатом полу старую палку с набалдашником из тряпок вместо рукояти. Ба! Да это трость дедова! Как её до сих пор не сожгли в печи вместе с диванчиком?! Так и стояла, видать, все два года за кроватной спинкой нетронутая…

Евгений с трудом разобрал кондовую кровать на части и вместе с дедовой тростью да расшатанными стульями снес во двор к сараю, чтобы утром вывезти подальше на свалку.
Самовар и буфет трогать не стал. Пусть остаются как ретро-атрибуты (понятия «винтаж» в те годы ещё не знали).

Так как назавтра уже могли подойти первые отозвавшиеся на объявление, решил заночевать в саду. Покончив с делами и наскоро поужинав, улёгся спать в большой комнате. Устав за день да на свежем воздухе заснул моментально.

Проснулся посреди ночи от странного звука. В тишине, нарушаемой лишь писком комариков, ясно слышалось негромкое постукивание. На мышиную возню непохоже. А больше шуметь здесь некому.
Не вставая с постели, парень прислушался. Чёткие стукающие звуки доносились через равные промежутки времени со стороны входной двери. Но стучали не в дверь. Затаив дыхание, Евгений это понял, когда стук начал перемещаться по дому в соседнюю комнату. И там вскоре затих.

Парень прислушивался ещё несколько минут, но ночную тишь ничто не нарушало. Даже комары, кажись, прекратили свой занудный писк. Вставать на холодный пол и шлёпать в соседнюю комнату с проверкой совсем не хотелось. Женька повернулся на другой бок и заснул.
Утром, проснувшись, и вовсе позабыл о ночном эпизоде.

К тому же вскоре и впрямь подошли первые претенденты на садовую недвижимость. Обойдя с ними участок, Евгений повёл гостей на осмотр дома. Показал главную комнату, зашли во вторую и… у парня буквально отвисла челюсть. В полупустой комнате у самого окна, прислонённая к буфету, красовалась кривая трость с тряпичным набалдашником!

«Откуда она взялась?!.. Я же в своём уме. Как сейчас помню, что вечером вынес её вместе с кроватными спинками и панцирной сеткой на улицу, к сараю… А теперь эта чёртова палка стоит, аккуратно прислонённая к буфету, словно её и не выносили!..»

Евгений находился в полном замешательстве. Он ведь молодой, здоровый мужик, провалов в памяти никогда не замечал за собой. Мысли же о чём-то сверхъестественном просто в голову не приходили – воспитание не то.

Перед покупателями, конечно, виду не подал. Как бы между делом, задвинул палку в угол за буфет, чтобы своим затрапезным видом не мозолила глаза, и повёл купцов дальше…

За день приходило ещё несколько человек, но на сиюминутную сделку так никто и не решился. Обещали подумать.
Оставаться в садовом доме ещё на одну ночь Евгений не стал. Странные ночные стуки и дедова трость не выходили из головы. Когда завечерело, и садовый люд засобирался по домам, отправился в городскую квартиру и Женька. Нет, не от страха, конечно. Просто надо было помыться, побриться. Под горячей водой, как цивилизованному человеку. Понятно же… А утром уже снова приехать показывать объект продажи.

Но следующим утром, едва ступив на участок, сразу заподозрил неладное.
Невдалеке от дома, прямо на тропке увидел разбросанную посуду и вещи. Подбежав в волнении к крыльцу, чертыхнулся. Замок взломан, дверь нараспашку. Всё ясно – ночные тати ночью пожаловали! Этого ещё не хватало! Только-только порядок навёл… Знать, кто-то из местных выпивох наведался с визитом, не иначе. Но кто навёл?.. Не из тех ли, что вчера сад на продажу смотреть приходили? Точно, там же большой латунный самовар, да ещё магнитолу по дурости оставил напоказ! Как мимо такого пройти?..

Зайдя в дом ошалел ещё больше. Но не потому, что повсюду были разбросаны вещи, выдернуты из шкафов все ящики, и магнитола с полки пропала…
Заглянув в маленькую комнату, парень оцепенел на пороге. На полу распластав в стороны руки, ноги, лежал на спине мужик. Евгений осторожно подошёл к лежащему и понял, что тот готов. Лицо перекошено, глаза закатились, рот полуоткрыт. На лбу бедолаги вздутая шишка синего цвета…

Оглядел комнату. К немалому удивлению парня, нетронутый самовар гордо возвышался на прежнем месте, на столешнице буфета. Под ним, прислонённая к той же столешнице, скромно стояла трость деда Афанасия…

Когда по вызову Евгения приехали милиция со скорой, оказалось, что незадачливый ворюга жив. Откачали злодея. Правда, от сильного удара по лбу или, как возможный вариант, по предположению врачей, — от пережитого внезапного стресса, у мужика крыша конкретно поехала.

Очнувшись от нашатыря, домушник забился в припадке на полу, дико крича: «Клюка́!.. Клюка́!..»

Угомонить его удалось только с помощью наручников и лошадиной дозы сульфозина.

В дальнейшем в ходе недолгого разбирательства, милиционеры сообщили, что воришек было, скорее всего двое, один из которых удрал благополучно с магнитолой. А вот второму не повезло. Он, похоже, на что-то наткнулся в темноте головой, да так основательно, что пробыл в отключке несколько часов, до самого приезда правоохранителей и медиков. Впоследствии разум к нему так и не вернулся. Что-то пояснить по делу он был просто не в состоянии. Посему дурачка судить не стали, а оставили в дурдоме на принудительное излечение.

Только насчёт «наткнулся на что-то в темноте головой» у Евгения были вполне серьёзные сомнения. Которыми он, однако, предусмотрительно не стал делиться ни с милиционерами, ни с врачами скорой. От греха подальше. И от дурдома тоже…

И ещё. Садовый участок после того случая решил не продавать и не обменивать. С годик хотя бы.
Спустя же годик женился на хозяйственной девушке, которая и вовсе отринула его затею избавиться от сада. Наоборот, вдобавок к овощам с ягодами развели там курей, кролей и даже коз с поросятами иногда держали.
Поменяли уже на другой, более солидный участок у леса и речки, спустя много лет, совсем недавно.

А вот трость деда Афанасия Евгений хранит до сих пор.
И чайком из начищенного до блеска самовара на углях дорогих гостей завсегда потчует…

22.01.2019