Агафья

Дело было на зимних каникулах. Нас с братом привезли в деревню к бабуле с дедом. Там и сугробы побольше, и воздух почище. Но зимой темнеет рано, поэтому вечера приходилось коротать, сидя дома. А у стариков как раз в это время начиналась работа во дворе: скотину покормить, почистить навоз и прочие прелести. Приглядывать одним глазком за нами приходила наша соседка бабка Матрёна. Она была древней сухенькой старушкой, казалась нам очень мудрой и всезнающей. Мы поили её чаем, а она рассказывала нам истории из своей жизни. Одну я сейчас расскажу вам.
Время было послевоенное: голод, разруха, отчаяние. Сколько мужиков не вернулось с войны домой! Сколько сирот бегало по улице! На краю села стоял старый покосившийся домик с одним окном и завалившимся заборчиком. Жила в нём обычная деревенская баба Агафья и пять её ребятишек, один другого меньше. Работала Агафья день и ночь не покладая рук, а еды всё равно не хватало. И вот однажды, уже поздним вечером, прибежал к соседям старший её сынок и со слезами на глазах сказал, что мамка с утра ушла в лес и до сих пор не вернулась. Прошло два дня. Решили, что Агафью задрал медведь. В ту пору часто люди в лесах пропадали. Встал вопрос, что с ребятнёй делать. Тогда, если случалось горе, детей разбирали по семьям свои же местные. А кому охота лишний рот кормить, свои голодные бегают…
Но к всеобщей радости, на третий день вернулась из леса Агафья. Увидели её бабы, стиравшие на речке бельё. Она прошла мимо, не проронив ни слова. На все расспросы Агафья упорно молчала, и вскоре история о пропаже бабы стала забываться. Вернулась – и слава Богу…
Вскоре люди стали замечать, что жизнь в покосившемся домике стала налаживаться. Появились кое-какие обновки, дети выглядели довольными, что на ту пору означало – были сыты. Агафья же нет-нет, да и бегала украдкой в лес. Бабы стали шептаться – к полюбовнику… Сама же она из когда-то красивой крепкой бабы превратилась в тень… Была вечно бледной, с чёрными кругами под глазами и даже в самую жару одевала тёплую одежду с длинными рукавами. На что опять родились догадки – Агашку болезнь точит… Она стала нелюдимой, замкнутой.
Однажды на рассвете местный пастух увидел, как Агафья быстро идёт в сторону леса и ведёт за собой старшего сына. Вернулись они вечером. А через несколько дней после этого Агафья домой не вернулась. Сколько не расспрашивали соседи мальчишку, куда мамка бегает, ничего не добились. За ягодами, и всё тут! Опять открылся вопрос о расселении детей. Но так как на ту пору началась в селе горячая страда, вопрос этот отложился на неопределённое время. Самому старшенькому на тот момент было 9 лет, младшему 2 годика. Соседи за детьми приглядывали, приносили еду. И всё было бы ничего, если бы не досчитались они самого малого карапуза. Нет ребёнка!
Собрались мужики и бабы в тесной избёнке и правдой-неправдой, уговорами и угрозами стали допытываться у старшего, куда брата дел. Тот недолго молчал. Полились у мальчишки слёзы, и он рассказал то, от чего у местных здоровых мужиков волосы зашевелились на затылке, а бабы хватались за сердце и выбегали на улицу…
Однажды Агафья пошла в лес за дровами. В чаще её схватил какой-то мужик, притащил к своей землянке. Насиловать он её не стал, но ударил сильно по голове, и она потеряла сознание. Очнулась Агафья всё в той же землянке. Чувствовала, что совсем нет сил. Голова болела и кружилась. Вскоре вернулся хозяин, сел напротив неё. Кинул ей какой-то мешок и сказал, что отпустит живой домой, только при условии, что не реже одного дня в неделю будет она его навещать. Ему нужно совсем немного – немного её крови… Взамен еда, шкурки пушных зверей и даже денег.
Ушла Агафья домой с мыслью вернуться с мужиками и прибить кровопийцу. Но видя, как жадно дети набросились на еду, прикинув сколько выручит денег за шкурки на базаре, как купит по прянику детворе, поняла, что никому ничего говорить не будет. Так и ходила к нему в лес. Обычно полоснёт мужик Агафью по руке или бедру и лижет тёплую кровь, аж трясётся от удовольствия. Но стала Агашка слабеть, поняла, что долго не протянет, и в затуманенном мозгу родилась мысль, отвести старшего сына к землянке.
По дороге она монотонным голосом поведала ему историю об их спасителе, о том, как избавились они наконец от голода, и что он тоже должен теперь за это благодарить доброго мужчину. Когда они подошли к землянке, им навстречу вышел ОН. Лицо его было заросшим волосами, только глаза сверкали из-под густых бровей. Смердило от него так, что тошнота подкатила к горлу мальчика. Но делать нечего, мать сказала надо – значит надо…
Точно мальчишка не знает, что случилось в итоге с его мамкой, почему однажды она не пришла. Пару раз бегал он к дядьке один, но тот был недоволен. Выспрашивал, сколько братьев и сестёр у него, кто из родни приглядывает. И вроде как смягчился. Попросил принести самого маленького ребятёнка к нему, сказал – еды навалом, а потом обучит его охоте и заготовке шкурок. Ничего, не пропадём…
Договорились они, что, когда стемнеет, принесёт ему мальчишка братика к самому началу леса. Тот всё так и сделал, получив в подарок увесистый мешок с зайчатиной, а в руку быстро посыпались монеты.
– Ты пока не приходи, затаись, потом сам о себе знать дам, – шепнул ему мужик и быстро скрылся в чаще леса.
Слушавшие всё это селяне не могли поверить в это. То там, то тут шёпотом вспоминали, сколько людей не вернулось из леса. Думали до последнего – зверьё лютует. Но вот что странно, когда ходили на поиски, никогда не натыкались ни на останки, ни на обрывки одежды… А уж землянку эту вообще в глаза никто никогда не видел.
В общем, привёл их малец на следующий день к этому страшному месту. Сам до последнего надеялся, что уведёт оттуда братика целым и невредимым. Но ребёнка не было… Зато был ОН. Только никто не стал его расспрашивать ни об Агафье, ни о несчастном её сынишке. Забили насмерть сразу мужики кровопийцу. Потом уж раскопали недалеко от землянки яму. Были там и кости, и корзины с вёдрами, и одежда почти истлевшая… Кто был этот мужик, почему ему нужно было питаться кровью, и сколько он прожил там, никто ничего не знал. Не совершили бы тогда мужики самосуд, может, и вопросов было бы меньше…