Человек из ниоткуда, или как у нас появился граненый стакан

А у нас пропал бомж. Да, да, не удивляйтесь, человек из ниоткуда исчез в никуда, оставив после себя кучу вопросов, недоуменный шепоток моих коллег по работе, фонокарту, дактокарту и… граненый стакан. Старый такой стакан, совдеповский. Такой, какие в автоматах с газировкой раньше на улицах стояли. Смотрю я сейчас на этот стакан и в голове события перебираю, а тем временем коллега по работе ерошит на голове волосы и просматривает заново и заново видеозаписи с камер наблюдения, что в коридоре установлены.

За день до этого.

Стук в дверь, заходит наш сегодняшний дежурант, старлей Вадик, с дебильной улыбкой на лице. Ну, да улыбка у него всегда такая, когда знает Вадик, что его сейчас пошлют с его просьбой далеко или очень далеко. А если и не пошлют, то так прозрачно намекнут, что ты, мол, Вадик, шел себе мимо нашего кабинета и дальше иди, не отвлекай серьезных людей от серьезного дела. Но в этот раз Вадик уж слишком как-то уверенно зашел, да и улыбка нам его дебильная какой-то странной показалась. В общем, всем стало ясно, что обычной чашкой кофе с карамелькой в этот раз не отделаться.

Серьезные люди оторвались от своих серьезных дел: свернули на экранах компов игрушки и браузеры с открытыми в них форумами. Вадик, окрыленный своим успехом, окончательно осмелел и вплыл в кабинет, а с ним вместе вплыл и какой-то странный запах. Нет, не то, чтобы неприятный (был бы неприятный, серьезные люди сразу бы сообразили что к чему и дали бы решительный отпор), а какой-то приторно-сладковатый. У меня почему-то сразу появилась аналогия с тем, как пахнет вареная сгущенка… мноооого ваааареной сгущенки… Возвращаясь к Вадику. Заходит, значит, он и, обращаясь к моему коллеге, говорит:

– Саныч, тут дело такое, – смущенно хихикая, – ребята, опера, привезли какого-то бомжа, говорят, надо его на фоноучет поставить, ну а заодно и дактокарту снять.

Саныч, понятное дело, краснеет, затем багровеет (и я его понимаю!):

– Вадик, ты головкой сегодня утречком не ударялся, не? С какого перепугу мы, эксперты, должны каким-то бомжом заниматься?

– Так я что? Это не моя инициатива, сверху распоряжение спустили, – не переставая улыбаться, Вадик уже впихивает в кабинет нечто, замотанное в тряпки и сладко благоухающее, – я лишь выполняю то, что мне сказали. Ну, в общем, сами с ним разбирайтесь, а мне пора, – быстро ретируется, не забыв захлопнуть за собой дверь.

В комнате повисает зловещая тишина. Саныч пыхтит, сопит и мечет искры из глаз, нечто в тряпках смущенно топчется посреди кабинета, я из последних сил пытаюсь сдержать хохот. Первым приходит в себя коллега:

– Проходите, садитесь на стул, – рявкает Саныч. Бомжик шустренько устраивается на краешке стула. – Ваши фамилия, имя, отчество, год рождения?!

– Васьвась, – отвечает «подарок» Вадика.

– Васькто? – удивленно переспрашивает Саныч.

– Я, – говорит «подарок», – Васьвась. Василий Васильевич, то есть, – поправляется.

– Фамилия, говорю, как твоя?

– Петухов. Но лучше Васьвась, меня все только так зовут, – бомж осмелевает и уже поудобнее устраивается на стуле.

Саныч ещё больше багровеет, на лице начинают играть желваки, а в воздухе пахнет грозой. Уже даже не пытаясь скрыть смех, я шустренько под благовидным предлогом “а пойду-ка я пока за порошочком и дактокартой” ретируюсь из комнаты. А что, не первый год замужем. Сочетание “Саныч и желваки на лице” – смесь гремучая, наукой не исследованная, но однозначно ничего хорошего не несущая. Сходила к нашим дактикам, слово за слово, хихи за хихи – и полчаса мимо. Возвращаюсь, захожу в кабинет. Аромат сгущенки просто сбивает наповал, хотя и окно открыто. Ладно, думаю, потом всё хлорочкой отмоем. Бомжик уже в фоноучёте (молодец, Саныч, опытный боец), быстренько ему откатываем пальчики и…

– Свободен, Васьвась. Вот тебе пропуск с печатью, иди вниз на пост. Там ребята решат, что с тобой дальше делать, – произносит Саныч.

– Ой, спасибо вам большое, добрые люди, – елейным голосом произносит бомжик, попутно опустошая мою вазочку с печеньем, – а можно мне руки у вас где помыть?

– Прямо по коридору и направо. Там туалеты, можешь помыться, – произношу я, мысленно прощаясь и с печеньем, и с самой вазочкой (её даже хлорка теперь не возьмет).

Бомжик вскакивает, быстренько подбирает свои «чемодан-саквояж-картину-корзину-картонку-и»… Нет, собачонки не было… В дверях, будто вспомнив о чём-то, поворачивается, задумчиво смотрит на Саныча, а затем, порывшись в вещах:

– А это Вам, – протягивает граненый стакан. Ставит его на стол и, помахав ручкой, удаляется из кабинета.

Меня пополам складывает от хохота:

– Вот, Саныч, это ты почему раньше злой был? Это потому что у тебя стакана не было, – ржу в голос.

Саныч, сперва смачно выругавшись (помянут Вадик, бомжик, самодуры-начальство с их тупым распоряжением, ленивые опера и вся их многочисленная таджикская родня до седьмого колена), тоже начинает смеяться:

– Аха, надо этот трофей в сейф спрятать, пока соседи не испортили мне кармы и не умыкнули его.

Ну, посмеялись и ладно. Серьезные люди возвращаются к своим серьёзным делам.

Часом позже звонок по телефону: «Где переданный вам в руки бомж? Чем вы с ним так долго занимаетесь?» – «Ничем. Поставлен, откатан, отправлен мыть руки, а после к вам». Вот тут и начинается всё самое интересное. После короткого расследования местных Пинкертонов имеем:

Видеокамеры зафиксировали, как бомж выходит из нашего кабинета и направляется в туалет. Ну, мыться, конечно, а заодно и мыло оттуда свистнуть – понятное дело. И-и-и-и… всё. И не выходит оттуда. Как корова языком слизала. Оперативная проверка туалета на наличие бомжа показала, что мыло (как ни странно) есть, запах вареной сгущенки тоже есть, а бомжа нет. Совсем нет. Туалетная комната у нас – абсолютно изолированное помещение без окон, с небольшим вентиляционным окошком под потолком, в которое если только кошка пролезет, и с одной дверью, которая и входом и выходом служит. То есть, по всем законам логики, физики и даже аэродинамики (а чем чёрт не шутит): негде человеку там потеряться. Разве что самолично расчлениться на мелкие кусочки и смыться в унитаз. И то, следы же должны от такого действа остаться. А здесь – НИЧЕГО, ни крови, ни мяса, ни костей. Даже пуговицы оторванной, и той – ни одной… Вот куда он подевался?

P.S. А вареной сгущенкой у нас в кабинете и в туалете ещё долго потом пахло.

Спасибо за внимание. С уважением, Бессонница.