К прабабке моей в восьмидесятые годы ломились толпы людей. Бабушка называла ее дар умением заговаривать нервы. Когда старушка стала совсем слабенькой, а что ж, работать до 85 лет на этой ниве не каждому под силу, внуки перевезли её подальше от клиентов, в деревню к дочери. Я зиму проживала в городе, в круглосуточном садике, а лето там же, в деревне. Бабуля курсами проводила со мной обряды от испугов, уговаривала запоминать заговоры. И сетовала, что, мол, она слабее матери, хотя и может хоть что-то, а внучки так и совсем тупые. Но надежду не оставляла. Прабабка моя во мне вообще ничего путного не видела, о чём при всех и говорила, но бабушка считала, что старушку просто раздражает шумный пятилетний ребёнок, и в той говорит не объективность, а усталость. И решила она меня показать независимому, так сказать, эксперту.
День она выбирала долго, чтобы не пост и не свято, чтобы никто не знал и не видел, куда мы пошли (в деревне сложно пройти мимо соседок и не отчитаться, куда идёшь). А походы к ведающим людям должны быть как таинство, тогда и польза будет.
Ласковое летнее солнышко освещало наш путь. Соседские дворы были абсолютно пустыми. Дети, мои двоюродные сёстры и их многочисленные друзья обследовали ржавый придорожный трактор и никто из них нас не увидел. Пару раз я спросила по пути: “Куда мы идём, к кому, зачем?”. Бабуля ответила, что иногда правильнее смотреть, чем спрашивать, больше поймёшь. И я молчала до самого домика, что на меня, ребёнка, было не похоже. Под окнами бабуля велела быть вежливой и почтительной, перед уходом женщине, к которой мы пришли спасибо не говорить, а пожелать ей здоровья и сказать “до свидания”. Помню, что моя бабушка, не чуждая спецэффектов, предложила мне посмотреть в дом через низкие, почти у земли, но чистые, окна. Я в доме через прозрачные стёкла ничего не увидела. Бабуля сказала, что так ещё уметь надо, чтобы прозрачное непроницаемым стало (проверяла я у себя дома, даже в солнечный день, хоть часть комнаты видна).
В избушке была стерильная чистота, ни ковров, ни штор, никаких пылесборников по типу вазочек и букетиков, только стол и лавки вокруг. Сидели мы друг напротив друга, и из-за очень больших пауз между фразами было у меня ощущение, что беседа не задалась. Похоже, моя бабушка общалась только с глухонемыми (молча). Но были вопросы и были ответы, а именно, сказала ей эта женщина, что люди любят обманывать друг друга, но ещё больше любят обманывать себя. Что моя дорога не хуже её, но другая. И это моё счастье, что я могу выбирать, а вот она не имела этого выбора. И что дождётся она свою наследницу, хотя так как меня, её любить не будет.
Я напоследок пожелала женщине не болеть никогда, попрощалась. Её умилила моя заученная речь, и она с ласковой улыбкой пожелала забыть нашу встречу уже за порогом.
На обратном пути мы опять шли мимо детворы, они с обидами, мол куда ходили, почему нас не позвали, налетели на нас. Я ответила, что не помню куда ходили, чем даже бабушку шокировала.
Я взрослая, успешная, всё есть, всё умею и ничем особенным не выделяюсь. Разве что энергетически ущербных людей чувствую. Подпитываются они с охотой возле меня, мне пофигу, я уверена, что моего не убудет.