Так сложилось, что родилась я и выросла в так называемой «нехорошей квартире». А нехорошей она была из-за постоянно происходивших в ней событий, которым не было, и нет объяснений.
Любые необъяснимые явления, происходящие в ней, моментально приписывались домовому. Кто уронил с полки на пол часы, исправно идущие уже пятнадцать лет? Кто помял часть булочек, расставленных на столе, чтобы они поднимались? Кто перерыл всё бельё в шкафу? И, наконец, кто запер кошку в ванной? Известно кто – домовой.
Но помимо этих житейских происшествий, происходили и другие события, которые на самом деле уже ничем нельзя было объяснить: ни случайностью, ни забывчивостью, ни действиями «на автомате». Человек устроен так, что он боится неизвестности, а особенно пугает его то, что он не может увидеть.
Однажды ночью я проснулась оттого, что сильный дождь барабанил по подоконникам, а деревья шелестели листвой и склонялись от сильного ветра. Какое-то время я просто лежала и слушала шум дождя. Но вдруг в проём приоткрытой двери я увидела тусклый свет, словно кто-то в коридоре ходил со свечой. В то время мы часто сталкивались с отключением света. Не знаю, с чем именно это было связано, но порой приходилось сидеть без света несколько часов. Мысль о том, что кто-то не спит, очень меня порадовала. Я встала с кровати и пошла к двери спальни. Открыла дверь и увидела тусклый свет из кухни. «Наверное, бабушка опять не спит», – подумала я и пошла через зал в направлении кухни. Миновав зал, я оказалась в коридоре и вдруг услышала, как кто-то задул свечу. Я остановилась перед кухней и просто стояла какое-то время в темноте, ожидая, что бабушка выйдет из кухни. Но в кухне было тихо. Я потянулась к выключателю и включила свет. Свет был, а кухня была пуста. Никакой свечи нигде не было, как и не было никого, кто мог бы её задуть. Однако в воздухе чувствовался запах горячего воска. Не выключив свет, я рванула назад в кровать.
Свет в кухне горел до утра. Не спала до утра и я. А наутро я услышала единственное разумное объяснения ночному происшествию. Бабушка сказала: «Это был домовой». Конечно, а кто же.
Домовой в нашей квартире был чем-то обыденным, рядовым. Родители считали, что был он непременно у всех без исключения, как холодильник «Бирюса» или пылесос «Ракета».
Конечно, сомнений не было никогда в том, что он был. Его очень часто было слышно: топот босых маленьких ножек под утро, звук сдвигающихся-раздвигающихся штор по ночам, звон посуды и многие другие «звуковые эффекты» пугающего действия. Однако одно дело слышать его, а совсем другое дело увидеть. Не помню, чтобы я горела желанием увидеть-таки этого загадочного домового. Но всё-таки довелось.
Шкаф с постельным бельём стоял рядом с моей кроватью. Его дверца открывалась так, что загораживала обзор, и из-за неё с кровати не было видно, кто открыл дверцу. Однажды утром я проснулась оттого, что кто-то, открыв дверцу шкафа, перебирает бельё. Внимания я никакого на это не обратила: мама или бабушка обычно там хозяйничали, я отвернулась лицом к стене. Кто-то уже перебрал бельё, закрыл дверцу шкафа, а потом похлопал меня по ноге со словами: «Поспи, поспи». И всё бы ничего, да только голос этот не принадлежал ни маме, ни бабушке, был он какой-то шипящий. Я резко обернулась и уже в дверях спальни увидела небольшое существо серого цвета, похожее на большого кота, но только без хвоста. Вдруг оно оглянулось, задержавшись на секунду в дверном проёме, словно почувствовав, что я смотрю на него. Тогда я поняла, что кота он напоминал очень отдалённо. Похож он был, скорее, на маленького человека. Его морщинистое лицо и тело покрывала недлинная серая шёрстка. Шёрстка эта была негустая: кое-где под ней виднелась тёмно-серая кожа. Выражение его лица стало удивлённым, словно он понял, что я его вижу. А потом он отвернулся и скрылся в зале, а я, испугавшись, нырнула с головой под одеяло.
Вот так мы и свиделись. Теперь этот загадочный персонаж обрёл определённые черты. Я часто вспоминала его причудливую внешность и представляла себе, где бы он мог сейчас находиться в квартире. Когда я была одна дома и вдруг слышала стук посуды на кухне, я живо бежала туда в надежде снова увидеть его. Нет, я не бесстрашный человек, спешащий навстречу неизведанному. Я просто ещё раз хотела убедиться, что в то утро я его точно видела, что это не было сном. Осторожно выглядывая из-за угла кухни и осматривая её, я была уже готова спасаться бегством в ванную и там закрыться на щеколду. Но, увы, больше его увидеть мне не пришлось. Зато пришлось убедиться, что чувством юмора он обладает. Хотя и очень специфическим.
Окна нашей квартиры выходили на частный сектор. Перед взором открывался чудесный вид: гаражи, бани, огороды. Кошка моя большую часть времени проводила на улице. Иногда я видела её бредущую через огород или ныряющую под гараж.
Вот уж у кого не складывались отношения с домовым, так это у неё. Иногда она мирно спала в кресле, и вдруг я замечала, как будто невидимый палец тычет в кошку. Шерсть сминалась, казалось, словно тот участок её тела, которого касался этот палец, проминался под ним. Кошка поднимала голову и шипела на кого-то. Она либо спрыгивала и убегала, либо этот кто-то начинал её спихивать. Было видно, как кошка неестественно начинала перемещаться по креслу к краю, а затем падала и убегала.
Однажды я делала уроки в своей комнате. Окно было открыто. В воздухе царил запах весны и дыма затопленных бань. Вдруг под окном закричали кошки. Именно так, как они кричат вперемешку с воем и шипением. На их крик я не обращала особого внимания, они частенько исполняли свои серенады под окнами. Однако мне показалось, что я слышу голос своей кошки. Я привстала на стуле, пытаясь увидеть, не моя ли кошка кричит за окном. Вдруг из зала я услышала смех, который заставил меня от ужаса и неожиданности плюхнуться на стул. Как будто смеялся простуженный старичок: как-то сипло, казалось, он вот-вот раскашляется. В квартире я была одна. Меня охватил леденящий кровь ужас. А в это время за окном между кошками началась настоящая драка. Судя по воплям, они сцепились и катались кубарем по земле. Кто-то в зале просто заливался смехом. А я в ужасе вслушивалась в переливы этого сиплого смеха, всё сильнее съёживаясь.
Кошки затихли, видимо, разбежались. Смех прекратился. Наступила звенящая тишина. Я так и не встала со стула до прихода мамы. Около двух часов я сидела в состоянии такого ужаса, что удивляюсь до сих пор, как я в обморок не упала. Я хотела убежать на улицу, но мысль о том, что мне пришлось бы бежать через зал, останавливала меня. Ведь в зале был он – домовой.
Вечером с прогулки вернулась моя кошка, и я догадалась, над чем так самозабвенно смеялся домовой. Кошка была покусанной и злой. Видимо, наблюдая из окна кошачью драку, он находил её очень смешной. Не любил он мою кошку.