Эту историю поведала мне моя любимая, ныне покойная, бабушка Соня. Оснований не верить ей у меня нет, человек прожил очень тяжелую и долгую жизнь. Пережил войну и послевоенный голод. Вербовку на Дальний Восток (спасались от голода). Она работала в шахтах. Работая диспетчером, дослужилась до начальника ЖЭКа. Коммунисткой, конечно, была яростной, но время было такое. Много людских судеб прошло перед ее глазами. Историй, рассказанных ей много – что-то забылось, что-то ярким пятном держится в памяти, все истории я обязательно напишу, но решила начать с этой.
В 1942 году моей бабуле исполнилось 16 лет. Работала она в городе Казань на заводе им. Калинина, эвакуированного с Ленинграда. Точила детали для артиллерийских снарядов – надо ли говорить, что работа была адской…
Особенно тяжко было зимой – холодно, голодно, смены по 16 часов, с получасовым перерывом на обед, график двое через двое, для несовершеннолетних. Если жил далеко от завода, как моя бабушка, смысла идти домой после работы не было, ведь через 8 часов опять на работу. А опаздывать категорически запрещалось. Простой станка или верстака, смерти подобно. По законам военного времени – расстрел! Поэтому оставались ночевать на заводе, был там заброшенный цех, забитый соломой для таких случаев. Начальство все понимало, входило в положение людей и разрешало там ночевать.
Имелась у моей бабушки подружка, пятнадцатилетняя Талия – вместе работали, вместе паёк делили. Вот, собственно, сама история.
Поступила на завод новенькая, лет двадцати – красивая, косы до пола, неразговорчивая, да и разговаривать некогда было, план делать надо, война. Работали тогда за еду, денег никому не платили… И тому рады были. Так как новенькая была совершеннолетней, то работала как все. Прошло какое-то время, все идет своим чередом, все трудятся. И вот однажды…
Прибегает Талия из цеха, где солома навалена – испуганная, бледная, губы трясутся. Люди, конечно, собрались и выпытывают у неё, что стряслось. И она рассказала, что эта новенькая девушка раздвоилась – их там две.
Оказалась, что их реально двое – близняшки они, одно лицо, мать родная перепутает. Поняли они, что на заводе работать очень тяжело, а есть хотелось. Одни они остались на белом свете, мать померла, отец на фронте. Вот и решили всех обмануть – пока одна работает, вторая отдыхает – и так по очереди. Итог печален, их обеих расстреляли, как предательниц.
Первой их увидела Талия, возвращаясь домой со смены. Сумерки, метель – подумала, что обозналась, но отойдя от проходной, встретилась со второй такой же. У нее случилась истерика, ее отправили домой, потом был жар, воспаление легких, которое тогда не лечилось, и Талия умерла, так и повторяя в бреду имена этих близняшек.
Так и повелось дальше. Кто их увидит, тому беда будет. Бабушкин наладчик, старик Ильнас, увидел их перед тем, как ему руку в двигатель замотало. Потом слухи ходили, что политрук их видел. Он умер от заражения крови, порезался.
Бабушка моя их никогда не видела, хотя работала на заводе еще три года после Великой победы!!!
“Итог печален, их обеих расстреляли, как предательниц.”
Вот это я не понял. В чем предательство? То, что они подменяли друг друга и жили вдвоем на одну пайку?
Вот если бы они на германскую (или любую другую иностранную) разведку работали, тогда – да. А так, непонятно.
Чеширский КотЦитировать Ответить
Суровые законы военного времени, хотя предательства и нет. Чтобы другим неповадно было мошенничать и обманывать. Жалко девушек.
Мама рассказывала, до войны она училась в училище, до которого идти было около часа по просёлочной дороге. Летом ничего, тепло, а зимой тяжело: дорога раскисала от дождя и снега, и босиком было плохо, особенно в мороз. Да и светает поздно, а успеть надо было к 8 часам утра, к завтраку. Никаких разносолов не было, варёная свёкла или репа, но хоть что-то. За опоздание сажали в холодный чулан, полный вёдер, швабр, тряпок и голодных крыс. Сидеть там в полной темноте было очень страшно. Один раз мама тоже опоздала. Ночью ударил сильный мороз, и дорога обледенела так, что идти было почти невоможно. Присыпанный пушистым снежком лёд был коварен, острые края его нещадно резали ноги. Прогул был равен измене Родине. Не расстреляли бы, конечно, но кара была бы страшной, мама даже не уточняла, что было бы. Когда измученная, израненная и в крови мама пришла в училище, завтрак уже закончился. Но наказания в тот раз не последовало.
–Я и так наказана, -сказала мама начальнику училища, -я уже осталась без завтрака. В следующий раз буду расторопнее.
Мама очень хотела учиться, но когда ей было 16 лет, в наш посёлок пришли фашисты, и училище закрылось. В нём сделали казарму для немецких солдат.
СофьяЦитировать Ответить
Софья,
Во время войны моя мама еще в школе училась. Был голод и они по ночам бегали в соседнее село- в полях, оставшиеся после уборки, колоски пшеницы собирали. Картошку, оставшуюся в земле, выискивали. Взрослых за такое могли расстрелять или посадить, а детишек прощали, правда гоняли.
LudmilaЦитировать Ответить