Фата Доменики

Десятки рук дружно захлопали, какая-то женщина одобрительно улыбнулась, выкрикнув невесте:
– Катя, признайся, ты на Домнину фату желание загадывала? Вон как влюблённо Андрей на тебя смотрит! Горько! Горько!
Я любуюсь красотой невесты и вспоминаю, как двадцать лет назад принимал кричащий комочек из рук батюшки после купания в крещенской купели. Катя – моя крёстная дочь.
Утром следующего дня после похмельной стопки я спросил у матери невесты, моей кумы и давнишней подруги семьи:
– Домна и Роман – кто это? И что за фата, на которую загадывают желание невесты?
Кума усмехнулась и не спеша начала свой рассказ.
Это были местные Ромео и Джульетта. Дядя Роман – дальний родственник кумы. Ещё до войны в него влюбились две красавицы одноклассницы – Доменика и Татьяна. Дед Доменики был словаком, в Первую мировую в русский плен попал, да так и остался в России. В посёлке его внучку Домной называли.
Любовь Доменики пробудила у парня ответное чувство. А дальше – как в киноромане. Весной сорок первого влюблённые решили пожениться. Свадьбу назначили на конец июня. Не было в посёлке более счастливой пары. Мои родители говорили, что они часами смотрели друг на друга, забыв об остальном мире. Доменика сшила свадебное платье и перед зеркалом бесконечно примеряла фату. Как и любой невесте, в свой главный день ей хотелось быть самой красивой из женщин.
Но не довелось молодым ступить на свадебный рушник. Война на него наступила. На проводах завыла Домна страшным голосом. Бабы силой оторвали её от любимого. Сняла Доменика с груди медальон и повесила на шею Роману.
– Не снимай его. Он заговорённый на жизнь. Ничего с тобой не случится. Но прошу, не забывай меня. Обязательно разыщи после войны. Ещё полюбуешься на меня в фате.
Через месяц Домну вместе с другими женщинами направили под Харьков рыть окопы. Стая самолётов с крестами разбомбила колонну работниц. Спаслись лишь несколько женщин. Одна из них видела Домну, лежавшую на дороге с рассечённым животом в огромной луже крови. А потом были оккупация и бесконечные сражения за наш посёлок. В одном из боёв хату родителей Романа расстрелял немецкий танк. А мать Домны пропала зимой сорок второго.
Осенью сорок пятого пришёл с фронта Роман. Живой и невредимый, один такой на весь посёлок. Всю войну дивизионным разведчиком прослужил, но даже ранен не был. Видимо, оберег Домны был сильнее летевшего в него железа.
Первым делом спросил Роман у земляков о невесте. Посмотрел на опущенные головы и зарыдал. Может, впервые за всю войну.
А тут Татьяна объявилась. Она продолжала любить Романа, всё надеялась на счастье. Утешать начала. Предложила пожить у неё, пока новую хату построит. Там он и остался. Сына родили. Всё бы хорошо, да только не любил Роман жену.
А в сорок седьмом в посёлок, словно с того света, вернулась Домна. Живой оказалась. Отступавший госпиталь подобрал едва дышавшую девушку с тяжёлым полостным ранением. Армейские хирурги вернули её к жизни, но бомба фашистского лётчика навсегда отняла у неё счастье материнства. Домна осталась при госпитале, работала медсестрой. Её демобилизовали через два года после войны.
Татьяна ни на шаг Романа не отпускала. Хотела, чтобы встреча мужа с Домной при ней состоялось. Так и получилось. Возле сельпо все трое встретились. Минут пять оцепеневшими стояли, глазами друг друга ели, губами что-то шептали. Оттянула Татьяна супруга от соперницы, но с тех пор стал Роман к бывшей невесте тайком ходить. Хотел к ней навсегда вернуться, но Домна не разрешила:
– У тебя семья и ребёнок. Не хочу быть разлучницей. Но и без тебя жизни нет. Душа запрещает, а тело стонет, у него один только хозяин и господин – ты.
Что Татьяна ни делала, но оторвать любимого от ненавистной соперницы не смогла.
Прошло пятнадцать лет. В тот день над посёлком словно чёрное солнце взошло. Сын Романа и четверо его друзей нашли снаряд в лесу и решили взорвать школу. В учительской лишь стёкла из окон вылетели, а из ребят один только в живых остался, и то без руки.
С тех пор чахнуть стала Татьяна. Каждый день на могилу к сыну ходила. Рыдала, ногтями землю царапала, к Андрейке просилась. И через два года умерла.
Она просила мужа после её кончины жениться на любой женщине, только не на Домне. Зла на неё была. Но Роман год вдовцом проходил, а потом сделал Домне предложение.
Зашли они в поселковый совет подать заявление на роспись, а там и говорят: «По закону вы должны месяц регистрацию ожидать, но вас, дядя Роман и тётя Домна, мы можем расписать хоть сегодня». Невеста не согласилась:
– Мы придём через месяц. Хочу быть в свадебном платье и фате. А это время, – она посмотрела на Романа, – проведём как жених и невеста.
На весь посёлок свадьба гремела. Никто не осудил сорокапятилетнюю невесту в фате. Эта фата у Домны ещё с предвоенного года в сундуке лежала. В голодное время мать все вещи на хлеб променяла, но фату не тронула. Да и кому она нужна, когда всех невест в Германию угнали, а женихи в окопах не девичьи руки, а приклады винтовок сжимали.
Весело гулял народ. Крали невесту, из туфельки жених выкупную пил, на руках свою ненаглядную в дом занёс, фату с милого лица рукой отвёл.
Сбылась Домнина мечта. Тридцать лет они вместе прожили. В счастье и любви. В один год родились, в один год и умерли.
Для своего Домика, как называл жену Роман, он беседку в саду построил, чтобы любимой хорошо по вечерам отдыхалось. Неразлучниками их в посёлке называли. Многие слегка им завидовали, особенно женщины.
После свадьбы прокатился слух о чудесной силе Домниной фаты. Дело было вот как.
Всю нерастраченную материнскую любовь Домна на двоюродную племянницу Наташу выплёскивала. Когда Наташа перед свадьбой украшала тёткину фату и к своим волосам её примерила, Домна неожиданно сказала:
– Скоро и ты замуж выйдешь. Недели через две-три.
Не поверила Наташа, у неё и жениха-то не было. Училась в институте в Харькове, жила в студенческом общежитии напротив лётного училища. Однажды в комнату с сокурсницами вошёл статный курсант с пятью нашивками на рукаве. Смущённо представился и сказал:
– Меня распределили в дальний сибирский гарнизон. Тмутаракань, медвежий угол. Через неделю отбываю на место службы. Если кто захочет выйти за меня замуж, то вот мой телефон, – он положил на стол записку.
Из трёх претенденток Олег выбрал Наташу. Ни секунды она не пожалела о своём поступке.
После этого случая поселковые девушки тайком к Домне ходили. Её фату примеряли, желания загадывали.
А когда Домны не стало, записки под гробничку подкладывали с просьбами помочь в любви. Парни эти записки доставали и между собой читали.
– Хочешь, я фотографии дяди Романа и тёти Домны поищу? Время ещё есть. Пусть молодые отоспятся, – предложила кума.
Я смотрю на лица Романа и Домны, застывших в фотографической вечности, и мысленно прошу их благословения на свою любовь.