Когда речь заходит о чем-то страшном, я не знаю как, но так получается, что мысли становятся словами, а слова складываются в предложения без особого труда. Фантазия набирает оборотов и превращает мышей, что шуршат за половицей – в скребущихся прогнившими пальцами мертвецов. Ногти их отрываются от плоти, и зубы крошатся друг s об друга. Они пытаются кричать, попросить прощения за те грехи, что сотворили при жизни, но молчат, ибо легкие их превратились в прах, и нет им прощения. Вот таких мышей мы выращиваем у себя под половицей. Точно так же и сейчас, я – обычный бумагомаратель хочу рассказать вам историю. Не знаю, было ли место данному происшествию в реальной жизни, или же это просто выдумка. Басня, наподобие тех, которыми любят пугать у костра симпатичных девушек, чтоб они крепче прижимались к своим парням. Знаю только одно: рассказал мне об этом случае Михаил, мой закадычный друг, которому трудно не довериться. Собственно, от его имени и пойдет речь. Мне повезло ходить в детский сад, в то время, когда дети мечтали стать инженерами, крановщиками, электриками, машинистами, военными – людьми с обычной профессией, но понимающими ее важность. Это сейчас, когда заходишь в детсад, тебя окружают супермены, мутанты и прочая чертовщина. Нет – я не настолько стар. Просто мне повезло попасть под воздействие того времени, когда идею «жить дабы жилось другим» воспитывали в человеке с самого детства. Но мне кажется – я отвлекся. Не могу вспомнить точно когда, но в один из жарких летних дней пропала девочка из моего детского сада. Звали ее Маша, и мне она очень нравилась. Мы постоянно были вместе: белобрысый мальчик в коротких шортах и белой майке, и черноволосая девочка с двумя косичками и платьицем в зеленый горошек. Но в один из жарких летних дней Маша пропала, а я остался один. Помню как кричали воспитатели и родители, как приехала милиция, и начала спрашивать нас о том, куда могла пропасть маленькая девочка. Дети не знали. Вот только на следующий день в нашем районе пропал мальчик, тоже моего возраста. Говорили, что он пошел за хлебом, но домой так и не вернулся. А потом пропал еще кто-то, и еще кто-то, еще. Дети. Все были не старше пяти лет. Они выходили из дому гулять, в магазин, на экскурсию – и пропадали. Мои родители забеспокоились. Раньше я бежал из детсада домой сам, как ни как он находился через дорогу от дома. А теперь приходилось сидеть с воспитателями до победы, ждать пока мама придет с работы и заберет меня. В принципе, было не так уж и плохо. Мы с Марьей Андреевной, старшим воспитателем, усаживались перед телевизором и смотрели мультфильмы. Телевизор находился в игровой комнате на первом этаже. В тот вечер маму задержали на работе, и мы с Марьей Андреевной в очередной раз устроили просмотр шедевров «Союзмультфильма». Было жарко, и поэтому все четыре окна в огромной «игровой» были открыты настежь. И вот, когда длиннющего удава в телевизоре начали мерить попугаями, на втором этаже, в кабинете заведующего раздался телефонный звонок. Марья Андреевна сказала, чтобы я не шалил, и вышла из игровой комнаты поговорить по телефону. Я же остался в гордом одиночестве досматривать «33 попугая». А потом это случилось. Говоря «это», я не могу сказать точно «что». Свет погас. Я остался в полной темноте. Где-то вдалеке слышался голос старшей воспитательницы. Судя по всему, говорящей с моей матерью, по телефону, о том какой я хороший и умный мальчик. Так я и сидел в темноте, сжимая руками подлокотники кресла и слушая далекий голос Марьи Андреевной. Но постепенно мои глаза привыкали к темноте, и я все четче различал силуэты игрушек и очертания предметов вокруг. Обогнув, уже в полумраке, взглядом комнату я начал понимать, что что-то не так. В первом из четырех окон, которые в аккурат располагались вдоль стены, на меня смотрело старушечье лицо. Бабушка улыбалась, и от улыбки этой мне становилось не по себе. А потом она заговорила, и голос ее звучал словно колыбельная.
– Мультики смотришь? – промурлыкала она.
– Да, – ответил я чуть слышно.
– Что-что? Подойди ближе, тебя плохо слышно, – сказала нежным тоном старуха, и я сам, не понимая, как и почему, сделал шаг вперед. И как только я подступил ближе, улыбка бабули стала еще шире. С этого расстояния я мог рассмотреть ее получше. На меня смотрела вполне дружелюбная старушка. Седые волосы, аккуратно стянутые в «дульку» на затылке, приятное лицо, тонкие губы, но вот глаза: глаз я не мог разглядеть.
– Так значит – мультики смотришь? – снова заладила старушка своим мурлыкающим тоном. – А хочешь, я тебе покажу нечто такое, что лучше всяких мультиков? Подойди ко мне ближе и посмотри как тут весело.
И я увидел. Бабуля немного отошла в бок от окна, и из-за ее спины мне открылся вид на нашу детскую площадку. Почему-то на ее территории было неестественно светло, но что самое главное, там играли дети. Все они играли друг с другом: спускались с горки, сидели в песочнице, играли в догонялки. Я подошел еще ближе и увидел Машу. Пропавшая девочка, словно в немом кино пыталась мне что-то сказать, но не могла. Было видно, как в крике она открывает рот, но с ее уст не слетало ни звука. Я сделал еще один шаг в сторону окна, и старушка поставила свои руки на подоконник. Она сложила их вместе, так как это делают коты перед прыжком, и я остановился.
– Ну что встал, миленький? Разве ты не видишь, как у нас тут весело? – снова промурлыкала старуха. Ее пальцы на подоконнике переходили волной, словно у матерого пианиста, от большого к мизинцу и наоборот. Я готов был сделать последний шаг. «ОСТАНОВИСЬ!!!» – прозвучал детский голос. Это слово, прозвучавшее голосом Маши, не дало мне сделать еще один шаг. Оно выросло огромной стеной между мной и старушкой. Бабуля тоже услыхала это «остановись», и ее милая улыбка вмиг увяла. Она резко обернулась в сторону до бесконечности серьезной Маши и что-то прошипела, а потом обернулась ко мне. Наконец-то я увидел ее глаза. На меня смотрели два добела раскаленных уголька, и та злость, что читалась в них – вселила в мою душу настоящий ужас.
– Иди сюда и мы будем с тобой играть, – процедила сквозь зубы старуха.
– Ни за что, никогда, иди к черту!- закричал я ей в лицо и сделал шаг назад. И за этим самым шагом, решающим и спасительным – включился свет. В комнату вошла Марья Андреевна, она увидела мои слезы и попыталась утешить. А когда я рассказал ей свою историю – она от души посмеялась и убедила меня в том, что все это мне приснилось. Мол, я заснул у телевизора и старушка с детской площадкой были просто кошмаром. Я поверил Марье Андреевне и к тому времени, когда пришла мама, вовсе успокоился. Дети все забывают. Но я не забыл. Недавно я гулял во дворе с дочкой, и увидел, как на лавке, возле детской площадки нашего дома сидит старуха и смотрит на то, как играются дети. Смотрит и улыбается, но не так как бабушки, глядящие за внучатами. Этот взгляд был похож на тот, каким бы смотрела кошка на мышь перед прыжком. А потом старуха увидела меня и улыбка ее тут же увяла. Снова мне пришлось взглянуть в те страшные глаза. Я смотрел на каргу, она смотрела на меня, и наши взгляды никак не могли разойтись. Тут моя дочка дернула меня за штанину и что-то спросила. Я отвел взгляд от старухи и ответил нечто невнятное и лишенное смысла, а когда снова посмотрел в сторону «бабули», то ее уже нигде не было. В тот же вечер я взял жену и дочь и уехал на лето к себе в село. Взял долгосрочный отпуск. А тем временем, в городе опять начали пропадать дети.