“Мама, не надо!”

Как часто мы со стороны наблюдаем за счастливыми парами, живущими, как нам кажется, в своём идеально выстроенном мире. Красивые люди живут красивой жизнью в своих красивых домах. Воспитывают красивых детей, выгуливают красивых собак, встречаются с красивыми друзьями. Ездят на красивых машинах и летают на красивые курорты. А если ещё при всей этой «красивости» люди остаются честными и искренними по отношению друг к другу и окружающим, то нет-нет, да и проскакивает мысль: «Эх, вот бы и у меня так всё складывалось», «Тоже хочу так, буду стремиться!»… Понимаете, о чем я? Так вот, была и в нашем окружении такая красивая семейная пара, на которую все заглядывались и брали себе в пример.

Ольга и Сергей познакомились ещё в школе и больше ни на день не расставались. Всегда вместе. Везде вместе. Тот самый случай, когда персонализация «я» гармонично перетекает в «мы», не причиняя никакого дискомфорта ни одной из сторон. Серёжка – успешный бизнесмен, создавший с нуля своё дело. Внимательный муж, хороший отец. Оля – домохозяйка, следящая за домом и детьми. Всегда улыбчивая, всегда гостеприимная, всегда ухоженная. Поверите, нет: ни разу ее без прически или маникюра не видела. Дом – полная чаша, наполненная любовью, уважением и достатком. В общем, не семья, а глянцевая обложка для журнала.

В один из весенних дней у нас дома раздался звонок от общей знакомой:

– Тань, Олька Б-кая ляснулась, – прозвучало в трубке.

– В смысле ляснулась? – сперва даже не поняла я. – Алло! В СМЫСЛЕ, ЛЯСНУЛАСЬ?!

– Так вот и ляснулась. С восьмого этажа. Не знаю подробностей, еду к ним. Скажи Павлу (моему мужу), чтоб к Серёге выдвигался, все уже у него.

В недоумении подхожу к мужу:

– Паш, сейчас такой странный звонок был… У Б-ких что-то случилось. Собирайся, езжай к ним, там наши все собираются…

Тридцать пять лет. Молодая, красивая, здоровая женщина. Счастливая мать, счастливая жена… Ну, так нам, окружающим, по крайней мере всегда казалось. Покончила жизнь самоубийством, выбросившись с балкона дома, стоявшего напротив ее собственного. Шоковое состояние. Никто ничего не мог понять. Как так-то? Почему?!.. Хотя, так ли уже важны причины, ведь факта смерти они не отменят…

Похоронили Ольгу по всем церковным законам, с батюшкой, с отпеванием. Как такое возможно – не спрашивайте, я не знаю. Знаю и верю лишь своим глазам: был священник, провёл отпевание, на кладбище запечатал могилу, после были поминки. Что запомнилось в тот день, так это слова Сергея:

– Вы все думаете, что сейчас Олю хороните? Нет, вы двоих нас сегодня хороните…

Все друзья как могли поддерживали Сергея после похорон. Часто к себе детей забирали, наши девчонки просто среди недели к ним домой забегали помочь с уборкой, готовкой, уроками. Мужчины звонили, приезжали в гости, периодически звали его к себе домой поужинать, чтобы хоть немного развеять. И вот в один из таких вечеров, среди плавно текущего разговора, Серёжка вдруг посмотрел на меня и неожиданно выдал:

– Тань, Олька не уходит. Я за детей боюсь.

– Серёж, да ты что… Они маленькие и ещё ничего не понимают, да и сказали ведь, что мама просто уехала на время…

А дальше я услышала монолог, от которого у меня просто волосы на затылке начали подниматься… Послушайте и вы то, что я услышала.

«Я особо не помню день похорон, да и последующие дни для меня превратились в длинный тягучий, липкий сон, многое из которого не зафиксировалось в памяти. Помню лишь, что вставал, одевался, поднимал и кормил детей, развозил их по школам и садикам, потом ехал на работу и что-то делал. Или не делал… Не помню, да это и не важно… Затем забирал детей, привозил домой, кормил, делали уроки, укладывал спать. Сам падал в кровать и просто отключался без снов. И так изо дня в день, из недели в неделю. И вдруг в этой серой рутине в одну из ночей, когда дети были у бабушки, меня будто что-то встряхнуло. Прихожу в себя и понимаю, что стою на кухне. Передо мной две чашки: в одной черный кофе с лимоном, как я люблю, во второй зеленый чай с молоком, как Олька всегда пила, шоколадка открыта, фантики от конфет. Стою, смотрю на это и не понимаю что за чёрт. Откуда это всё и что происходит? А уже в следующий момент чувствую, как со спины меня кто-то обнимает. Абсолютно уверенно ощущаю прикосновение на своём теле. Так жутко стало… Отскочил в сторону, смотрю, а нет никого. Но ведь были прикосновения, Тань, точно были! Стою, трясет всего, чуть выговорить смог:

– Оль… Не надо… Не мучь меня…

В тот же момент лампочка в ночнике взрывается, и всё погружается в темноту. Постоял немного, вжавшись в угол, но дальше ничего не происходило. Успокоился, убрал всё со стола, но до утра уже не смог заснуть. Залип перед телевизором – вроде как в окружении людей, а не один в квартире.

Утром встал, поехал на работу, по дороге заехал к маме, рассказал о случившемся. Она как могла успокаивала, да объясняла, что такое случается. До сорока дней умершие меж живых ходят, прощаются… Посоветовала съездить в церковь, за упокой службу заказать. Так и сделал. Какое-то время было всё спокойно. Дети вернулись домой, жизнь как-то дальше, будто колесо по пыльной дороге, покатилась. Работа-дети-дом. Работа-дети-дом… И тут вдруг среди ночи Яночкин крик на всю квартиру: «Мама, не надо!». Вскакиваю, влетаю в ее комнату, вижу – в кроватке бьётся, слёзы по щекам градинами катятся, и кричит, не переставая, но глаза при этом закрыты. Я её на руки подхватываю, начинаю трясти, чтоб проснулась. Она глазки открывает, видит меня и ещё пуще плакать начинает:

– Папочка, я не хочу! Не хочу к маме! Не отдавай ей меня, папочка!

– Тише-тише, детка, конечно, не отдам. Ну как же я без тебя? Нет, я без тебя не смогу. Мы всегда рядом будем, – уговариваю.

Вроде успокоил, водички попили с ней, с собой спать уложил. Яна легла на бочок и скоро уснула, а я до утра опять не спал. На утро спрашиваю у дочки, что случилось ночью, она говорит, что мама к ней приходила и раньше играть, но в этот раз хотела ее с собой куда-то забрать, а она, Яна, отказалась. Тогда мама рассердилась, схватила ее больно за руку и начала тянуть, а девочка стала вырываться и плакать… Я дочку успокоил, сказал, что мама ее очень любит и никогда бы ей не сделала больно. А это просто плохой сон был.

Через пару ночей опять всё повторяется. Опять мама, опять тянула куда-то, опять больно сделала… Пара дней спокойно – и всё по новой.»

Рассказал мне это Сергей, а я сижу и думаю, а чем же я помочь могу-то, кроме как выслушать…

– Слушай, Серёж… Сходи в церковь. Расскажи всё батюшке. Священники лучше нас с тобой знают и понимают. Если кто и даст совета и помощь окажет, так они.

– Да. Наверное, ты права… Так и сделаю.

После нашего с Сергеем разговора прошло довольно много времени. Он сам не звонил, да и я что-то закрутилась в собственных заботах и хлопотах. Наконец, выпало свободное время, звоню Сергею, интересуюсь как у него дела. Потом аккуратно затрагиваю тему того ночного разговора: ходил ли, нет? Что сказали? Что посоветовали?

– Да, Тань, сходил. Долго мы с батюшкой тогда беседовали. Я ему всё рассказал: и о том, что было, и о страхах, и сомнениях своих, и о состоянии дочки. Он мне посоветовал заказать сорокоуст по Оле и квартиру освятить. Всё сделал. Детей вот ещё к психологу начал водить, готовим их к тому, чтобы сказать, что с мамой случилось. Пока вроде всё спокойно, но… Я вчера квартиру на продажу выставил, а сам с детьми пока временно к родителям переберусь, пока сделки с недвижимостью не закончатся, и не куплю новую.

– А что ж так-то, Серёж?

– А не могу я в ней больше жить. Всё о Оле напоминает. И знаешь ещё что… Поздними вечерами, когда долго смотрю в окно на тот дом, с балкона которого Оля упала, чудится мне там женский силуэт. Сначала стоит неподвижно, а после поднимает руку и мне машет…