Моя нога не ступит в твоем доме!

Рассказ моего знакомого, который увлекается историей. Говорит он, что иной раз в процессе изысканий на данную тематику всплывают весьма интересные и специфические факты… Помню, когда я ее в первый раз услышала, и вдумалась в суть, она меня сильно впечатлила…
Когда в начале Великой Отечественной Войны немецкие войска занимали территории Украины, Польши и Белоруссии, они порой сталкивались со множеством необъяснимого – причем кропотливо и дотошно фиксировали это, и свидетельства очевидцев сохранились и поныне. Однажды в небольшое поселение въехал немецкий отряд – и, в поисках места, где мог бы разместиться офицерский состав, обратил внимание на старинный добротный каменный дом, стоящий на опушке леса. Дом производил впечатление пустого, даже обветшавшего от времени строения, и местные пейзане очень охотно, против обычного ничуть не выказывая своего негативного отношения к происходящему, пояснили, – что это старинное имение какого-то там “пана”, что “пан” этот уж сто лет как расстрелян “советами”, и что вообще дом этот очень старый, построенный на месте еще более старого, “дворянского гнезда”, в котором почему-то (ТАК СЛОЖИЛОСЬ) никто никогда толком не жил. То есть, все помнили, что жила какая-то бабка – экономка, потом сторож в отдельно стоящей сторожке, но так, чтобы семьей, да еще надолго – никогда. Ну, немцы послушали, сделали выводы и вселились в дом. Он действительно оказался совершенно пустым и необжитым изнутри, но в довольно сносном состоянии. Кое-где там отчетливо угадывались элементы того старого средневекового строения, на основе которого строили этот дом, особенно в основаниях стен и в общей планировке.
Первой же ночью испуганные захватчики схватились за оружие, едва сомкнув веки: странный и необъяснимый звук доносился откуда-то из недр дома… Он все нарастал и нарастал с определенной силой – впечатление было такое, что кто-то довольно равномерно и сильно бьет чем-то тяжелым в пол. В промежутках между ударами слышалась какая-то возня и шарканье, причем все это вместе было абсолютно неестественно, потому что просто невозможно было понять, кто именно и для чего такие звуки может производить. Пошли посмотреть. Ничего.
Звук продолжается, но все время он как бы уходит в сторону, и источник его установить почему-то невозможно: он исходит отовсюду и неоткуда и словно чувствует приближение живых людей… Зажгли огонь везде, где смогли, и только тогда звук прекратился. Стали обходить с фонарями весь дом… Но так ничего и никого не обнаружили.
На следующую ночь все повторилось по тому же сценарию. И – самое страшное в этом звуке было то, что что-то он неуловимо напоминал, какой-то другой звук, повсеместно слышимый и очень знакомый, но какой именно – понять никто не мог!
Когда стало окончательно ясно, что не только спать, но и находиться в доме по ночам просто невозможно, было устроено дознание – в попытке определить, не является ли данное явление какой-то хитроумной выходкой партизан, как водится, сначала расстреляли каждого третьего местного жителя, потом устроили дознание оставшимся в живых – но ничего не помогло. Никто ничего не знал, и знать не мог.
Лишь какая-то полоумная сельская дурочка, измученная двухчасовым допросом, внезапно принялась лепетать что-то про то, что слышала от своей бабки: шалит в доме призрак замученной невесты одного из “панов” что некогда, “очень – очень – очень давно тут жили… Один из них был признанным моральным уродом, который даже в те суровые времена считался таковым. Его угораздило свататься к какой-то местной красавице, отец которой в ужас пришел от того, что у него будет такой зять. Услышав отказ, “зять”, недолго думал, и вечером подстерег своего несостоявшегося свекра, зарубил его насмерть, а после чего интенсивно принялся втираться в доверие к девице, которая в конце концов поддалась на его полуугрозы – полууговоры. Да только помолвка их длилась недолго – кто-то рассказал ей, что причиной смерти ее отца был скорее всего ее жених, так что она, дождавшись дня венчания, прямо в церкви, привселюдно прокричала ему в лицо слова, вроде: “Никогда я не буду твоей, и моя нога не ступит в твоем доме!” Пан вроде бы на это отреагировал довольно спокойно, посмотрел на нее внимательно и развернувшись, вышел из церкви вон. На пороге еще обернулся и спросил: “Твоя нога не ступит? Это можно…”
Потом несостоявшаяся невеста девалась неизвестно куда. А местные стали рассказывать, что видели, как кто-то похожий на нее иногда выглядывает из окон того самого панского дома… ”
Немец, кривясь, историю выслушал, после чего рассказчице велел убираться вон, пояснив, что как только он повыловит тут всех партизан и коммунистов, то расстреляет и ее вместе с ними, потому что, она явно полоумная. Потом, видимо, пойдя на принцип, велел солдатам простучать и по камешку разобрать если понадобиться весь дом – ибо скорее всего где-то в нем находится кто-то еще, кто и производит эти с ума сводящие звуки…
Возились они довольно долго, но в конце концов, подняв полы одной из дальних комнат, обнаружили под полуистлевшим деревом старинную каменную кладку. Под ней по звуку была пустота. Кладку принялись разбирать и через какое-то время обнаружили под ней вход в небольшую комнатку, в которой видимо, некогда находились сейчас уже истлевший предметы мебели, какой-то то ли комод, то ли старинный сундук, старинные серебряные кубки для питья, тулья и еще что-то, напоминающее узкую кровать.
На кровати, в лоскутах паутины и полуистлевших лохмотьях лежал небольшой скелет, окутанный очень длинными волосами.
Самое странное в этом скелете было то, что у него не было нижних конечностей. Ноги – причем видимо довольно аккуратно, примитивно – хирургическим путем, были отсечены где-то чуть выше середины бедер, так, чтобы сохранить оперируемому человеку жизнь.
А у стены, аккуратно к ней прислоненные, стояли два отлитых из железа протеза – железные ноги в натуральную величину, с довольно художественно изображенными на них коленями и пальцами с ногтями. На верхней части каждой “ноги” был приделан некогда кожаный – а теперь уже полуистлевший ремешок с серебряной пряжкой – для того, чтобы прикреплять их к телу…