«Не ходи»

Эта история написана со слов реального человека. Однако мой собеседник просил сохранить имя и некоторые подробности в тайне. Он — работник медицины, прошел две войны: Великую Отечественную и Корейскую. Мы сидели в уютной гостиной, и он рассказывал мне интересные истории — а их у него было немало за семьдесят восемь лет жизни. Но когда он рассказывал про этот случай, на его лице лежала печать грусти.

«Это произошло перед самой войной. Я только получил диплом хирурга, и меня направили работать на юг, в казахские степи. Работал в небольшом районом центре хирургом в приемном отдалении, однако иногда заменял патологоанатома.

Тот жаркий летний день глубоко врезался в мою память — было много пациентов, и у меня не было ни минуты на отдых. Ко мне прислали санитара с просьбой прекратить прием и срочно заняться вскрытием тела мужчины, привезенного родными на подводе — его убило молнией. Мои коллеги провели осмотр и констатировали смерть. Родственники торопились — ехать домой было далеко и долго. Сто километров в этих местах не считались большим расстоянием. Как раз в этот момент я вскрывал фурункул и не мог оставить пациента. Ответил, что смогу подойти через несколько минут, попросив сестру наложить повязку. Только я выпроводил пациента и сам направился к выходу, как услышал тихий женский голос: «Не ходи». Я обернулся, осмотрел все вокруг — в кабинете никого не было, медсестра находилась в перевязочной. Тут подвезли пациента с открытым переломом бедра, и я принялся оказывать экстренную помощь. За мной опять пришел санитар, но я был занят. Когда я закончил оказывать помощь и остался один в комнате, вновь женский голос очень различимо сказал: «Не ходи». Я остался в комнате на полминуты, тут принесли пациента с острым кровотечением, и я вновь задержался. Тогда в кабинет зашел санитар и сказал, что главврач разгневан. Я ответил, что скоро подойду. Закончив с больным и уже подходя к двери, я услышал вновь женский голос: «Не ходи». И я решил — три раза меня остановили, не пойду, и точка! Остался в кабинете и возобновил прием. Пришел главный — злой, вне себя: «Почему вы не выполняете мой приказ?». На что я спокойно говорю: «У меня много пациентов, а вот терапевт сидит и ничем не занят, пусть идет, он тоже может это сделать». Разъяренный главврач ушел за ним.

Через двадцать минут началось вскрытие. И произошло ужасное: коллега распилил грудную клетку и начал препарировать легкие, как вдруг покойник вскочил и, брызгая кровью, принялся кричать. Перепуганный коллега вылетел из анатомички. Весь в крови и с безумными глазами, он прибежал ко мне в кабинет и закричал: «Быстрее, быстрее! Он живой!». Я осматривал больного и скептически ответил: «Кто? Покойник?». «Да, он живой, берите инструмент и спасите его!». Я не поверил, но взял чемоданчик с инструментами и пошел за ним.

На полу анатомички лежал полумертвый мужчина. Он истекал кровью, было поздно уже что-либо делать — жизнь покидала его. Спустя несколько минут он умер по-настоящему.

Коллега получил большой срок за преднамеренное убийство. Во время войны его освободили, и он погиб при освобождении Варшавы. А я так до сего дня не знаю, кто меня звал и останавливал, уберег от большой беды. Может, ангел-хранитель — а может, предчувствие и интуиция?».