Не зря дожидалась…

История от одной моей пожилой родственницы, рассказанная ей, в свою очередь, бывшей коллегой.
Когда пропала моя старшая сестра Люда (ушла в лес за грибами и не вернулась), искали её всем миром: и наша деревня, и соседняя. До последнего надеялись на хорошее. Всякое ведь случалось: и бывалые грибники в наших лесах плутали, а потом ничего, находились – голодные, холодные, но живые. А тут девчонка шестнадцатилетняя, несмышленая ещё. Наверняка, заблудилась, дорогу найти не может…
Так утешали себя и мы, и соседи, пока однажды двое мужчин из нашей деревни не наткнулись в лесной чаще на Людино тело. В тот день и рухнули все наши надежды на чудо. А самое страшное: сестрёнка не просто замёрзла или погибла от голода, она была жестоко кем-то убита. На трупе её буквально не было живого места, он был весь изрублен топором. У Люды пропали только маленькие золотые серёжки, которые родители подарили ей несколько месяцев назад на шестнадцатилетие.
Милиция, конечно, за дело взялась. Шутка ли: у нас за последние десять лет самым страшным преступлением была кража спирта из фельдшерского пункта, а тут – убийство, да ещё и такое зверское. Но, вот беда, следствие совершенно не продвигалось: ни свидетелей, ни следов, ни улик… ничего, одним словом.
Однажды – где-то через пару месяцев после смерти сестры – снится мне сон. Вижу, будто в лесу я и, кажется, на том самом месте, где Люду нашли (наяву мне довелось там побывать, поэтому я представляла, как оно выглядит). Стою, значит, возле какого-то дерева, а в паре шагов от меня… Люда стоит. Вернее сказать, по виду это и не она вовсе. Фигура, вроде бы как человеческая по очертаниям, но вся серая, без лица, без волос и одежды. Гляжу я на это страшилище, и точно знаю, что это и есть наша Люда, потому и не страшно мне совершенно…
– Ты что тут делаешь? – это я, значит, разговор начала. – Ведь уж третий месяц пошел, как ты в могилке!
А сестрёнка мне в ответ:
– Его жду.
– Кого это – его?
– А того самого… который убил меня… Он ведь, Шура, убивать-то не хотел, мучается теперь. Ну, ничего, недолго ему осталось…
На этих словах я и проснулась. Родителям, конечно же, ничего не сказала, чего зря рану бередить. Об одном очень жалела – что не успела спросить у Люды имя её убийцы.
А через несколько дней округу облетела новость: пропал Аркашка, житель соседней деревни. Обычный мужик лет сорока. Выпить любил да у соседей иногда приворовывал. Не то, чтобы серьёзно, так, по мелочи, да и чаше всего возвращал украденное, как только его к стенке прижимали. Короче говоря, до суда и до милиции дело ни разу не доходило.
Зинаида, мать Аркадия, рассказывала, что в последнее время сын её будто не в себе сделался. Не ел, не спал, ходил мрачнее тучи, а несколько раз она даже слышала, как он плачет по ночам. Однако расспросы результатов не давали, Аркашка только огрызался: чего, мол, мать, веселиться – чай не в цирке… Через несколько дней его всё-таки отыскали. Мёртвого. Аркадий повесился на дереве, совсем рядом с местом, где нашли тело Люды.
Но это было далеко не всё. Вскоре всех потрясло ещё одно кошмарное известие. Один из собутыльников погибшего рассказал, что тот по пьяной лавочке как-то признался, что это он нашу Люду жизни лишил. Дескать, убивать не хотел. Просто пришёл к нам в деревню (там его тётка родная жила, ну и попросила как-то племянничка дров ей наколоть), а по дороге обратно повстречал девочку. Серёжки её ему приглянулись, хотел отнять да продать где-нибудь подороже, вот и увязался для этого за ней в лес. Люда-то… Люда-то этого Аркашку всю жизнь знала. Ну, пьяница, ну, воришка мелкий, но ведь безвредный же, мухи не обидит. А оно вон как вышло.
Дружок Аркадия рассказывал, что тот, дескать, и сам не мог понять, как всё это приключилось. Вроде, начал он в лесу у Люды серёжки требовать. При себе у него топор был, так он им ей и угрожал: не отдашь, мол, серьги, прямо здесь тебя и зарублю. А Люда не робкого десятка была, ну и сказала, что кишка у него тонка её зарубить-то. Что было дальше, Аркашка помнит смутно. Как она кричала, как он топором махал… Очухался позднее, когда уже тот самый топор в речке мыл. Дождался темноты, пробрался домой, чтоб никто его, всего в крови, не видел, помылся, одежду, в которой был, спрятал, а позже – сжёг. На счастье убийцы, никто его с моей сестрой не видел, и на него не показал.
Но, как бы всё для Аркашки удачно не обошлось, совесть, видно, сделала своё дело. Не смог он с этим грузом жить, вот и наложил на себя руки… Не зря, получается, Люда его дожидалась.