Ни здесь, ни там

Когда я училась в 11-м классе, пропала моя одноклассница Рита. Сейчас я немногое могу припомнить о Рите. Знаю только, что она всегда носила очень красивые стрижки, потому что её мама, тётя Лена, работала парикмахером.

Рита пропала в мае перед последним звонком. Учителя долго совещались, отменить ли концерт и капустник, но решили не портить нам праздник. Как же, не портить… Настроение у всех было отвратительное. Во время капустника в зале стояла такая гнетущая тишина, что уже после второй шуточной песни наша классная руководительница Татьяна Владимировна пробралась за кулисы и шепотом велела заканчивать программу. Мы решили показать ещё один номер-пародию на учителя труда. А зря. Лучше бы закончили песней.

Едва мы начали пародию, как в зале поднялся шум. Какой-то мужчина, расталкивая локтями родителей и первоклашек, которые должны были петь песню для нас, протиснулся к самой сцене и, плача обильными пьяными слезами, стал кричать:

— Вот вы тут радуетесь, празднуете, а Ритки-то с вами нет!

В тот момент я поняла, что это Ритин отец. От кого-то из подруг мне было известно, что он никогда не отличался умеренностью в потреблении алкоголя, но после исчезновения Риты он попросту начал спиваться. Его уже выводили из зала, когда он снова заорал:

— А мы к ясновидящей ходили! И она сказала: нигде нет нашей Ритки — ни здесь, ни там! Ни жива, ни мертва! Нет её. Ничего не осталось!

Разумеется, после этого о продолжении капустника не могло быть и речи. Учителя уводили напуганных первоклашек, мои одноклассники без улыбок механически раздавали учителям букеты. Ко мне подошла пожилая Вер-Иванна, учительница биологии, и попросила помочь донести до учительской четыре больших букета. Я, конечно, согласилась.

В учительской, как выяснилось, не было воды. Сложив букеты на стол, я отправилась с ведром в женский туалет. Возвращаясь обратно, я услышала, как Вера Ивановна обсуждает с кем-то подробности Ритиного исчезновения. Нам было известно немного, и я, аккуратно опустив ведро на пол, прилипла ухом к двери.

— Помните, в то воскресенье было уж очень жарко? Так вот, Елена Михайловна, Ритина мама целый день работала. А там, сами понимаете, не рай — горячая вода, фены, сушилки всякие… Ещё и вентилятор сломался. А Рита сидела у мамы в подсобке и готовилась к экзамену по литературе. Папаша-то их, как обычно, по случаю воскресенья (ему только повод дай), упился, простите, до скотского состояния, так вот, Рите и не хотелось с ним сидеть. Елена Михайловна решила Рите перерывчик устроить. Сходи, говорит, Риточка, за квасом. Знаете, туда, в «стекляшку», где парк? Рита пошла. Квас купила — продавцы подтвердили. На пешеходном переходе её видели уже с бутылкой. Мальчик запомнил, что она была в ярко-красной футболке с чёрным котом на груди. А до парикмахерской не дошла… Как в воду канула.

И, знаете, что странно? Только Рита ушла, как её мама занервничала. Хотя, казалось бы, что такого — до «стекляшки» дойти? Так нет же, еле закончила с клиентом, попросила коллегу её подменить и выбежала на улицу. Бегает, ищет, хотя ещё и десяти минут не прошло. Как сумасшедшая. Недаром говорят, материнское сердце — вещун…

Риту так и не нашли — ни живой, ни мёртвой. Никогда.

Спустя три года у нас гостил папин друг, дядя Гриша, следователь из областного центра. Разговор зашёл о Рите, и он рассказал, что дело было очень странным. Во-первых, Рита действительно не дошла до двери парикмахерской каких-нибудь двадцать шагов. Это подтверждалось показаниями свидетелей. Её видели выходящей из «стекляшки», видели на переходе… И, оказывается, был ещё один свидетель, Женька Рябушкин, показаниям которого никто не поверил, потому что Женька был наркоманом. А через месяц после начала следствия Женька умер от передоза. Так вот, Женька утверждал, что видел, как Рита исчезла. В буквальном смысле растворилась в воздухе. А ещё у него, мол, было ощущение, что Рита с кем-то боролась перед тем, как исчезнуть. С кем-то невидимым, но очень сильным.

Тот случай был не единственным в нашей области. Дядя Гриша знал ещё как минимум два.

В маленькой деревеньке пропала женщина средних лет. Зимой ушла с ведром на колонку и не вернулась. Ведро так и осталось висеть на крючке под краном. Никаких следов борьбы, крови, чужих следов — ног или шин. Больше того, следы пропавшей женщины шли к колонке… а от колонки никаких следов не было. Ничьих. Собаки след не взяли, но вели себя странно — скулили, рычали, шерсть вставала дыбом. И снова совпадение — мать пропавшей буквально через минуту после её ухода почувствовала приступ необъяснимой тревоги. Набросила телогрейку и побежала на колонку, но дочери уже не было.

Третий случай ещё более странный. Юная девушка пропала не с улицы, а из театра в областном центре. В антракте вышла в туалет, оставив подружке сумочку с деньгами и документами. Опрошенные свидетели вспомнили, что в туалет девушка зашла, а вот как выходила оттуда — никто не видел. Охранник на входе тоже ничего не вспомнил. И опять — мать и сестра, оставшиеся дома, внезапно синхронно ощущают тревогу, причем знают, что тревожиться нужно именно за эту девушку.

Немного выпив, дядя Гриша прибавил, что по всем трём случаям от отчаяния обращались и к экстрасенсам. Ответ везде был один. Их не видят ни среди мёртвых, ни среди живых. Вообще нигде.