Из письма: “…Каждое слово в моей истории правда… Клясться, чтобы поверили, не буду. Кто не хочет верить – пусть не верит. Возможно, если бы это произошло не со мной, а с кем-то другим, я бы тоже усомнилась. Мне просто необходимо об этом рассказать. Читая мою исповедь, не торопитесь меня осуждать, кто знает, как сложится ваша жизнь. Я тоже не предполагала, что когда-нибудь попаду в такую историю. А ведь начиналась моя жизнь счастливо и удачно.
Я родилась в хорошей семье, была единственным ребенком. Природа щедро одарила меня яркой внешностью. Далеко не у каждой такие густые и длинные волосы, нежная, чистая кожа, изящная фигура и василькового цвета глаза. Я себя не расхваливаю, просто так оно и есть. С раннего детства я привыкла слышать охи и ахи насчет себя. Плюс ко всему еще девочкой я начала играть на фортепьяно. Меня обучали музыке хорошие учителя. Примечательно и то, что здоровье у меня было прекрасным, я даже простудой никогда не болела. Парень, с которым я встречалась, тоже был музыкантом. Мы любили друг друга и хотели пожениться на Новый год. В какой момент подкралась беда, точно не скажешь. Возможно, тогда, когда мое обручальное кольцо перемерила вся группа, в которой я училась. Говорят же, что нельзя до свадьбы свое обручальное кольцо в чужие руки давать, а уж мерить и подавно. Из магазина, где мы купили кольцо, я сразу пошла на занятия, а там не выдержала, похвалилась колечком. Девчонки его схватили и давай примерять. Только одна из них сказала: – Что вы делаете, дурочки?! Не мерьте ее кольцо! Нельзя этого делать! У меня тоже мелькнула такая мысль, но не хотелось показаться жадной или смешной. Роман, мой жених, на две недели уехал в Москву. В этот день, после занятий, я согласилась поехать к сокурснице на ее день рождения. Когда мы, четверо девушек, ехали на электричке, я задремала и увидела сон: Роман прощался со мной. Значения этому я не придала. В нашей с Романом любви я была уверена абсолютно. Домик, где жила именинница, был небольшим, в гости к ней пришло много местной молодежи. Впервые в жизни я выпила спиртное. Смех, веселье, необычное ощущение от вина… Пол, казалось, качался под ногами, было очень хорошо. Мы выбегали во двор, бросались первым снегом и пили, чтобы согреться. Какой-то парень без конца со мной танцевал и говорил, что никогда еще не видел такой красавицы. Мол, он все бы отдал, чтобы у него была такая же девушка. Стоял невообразимый шум и гам, звучала музыка, не прекращались тосты. Молодежь веселилась. У меня шевелились обрывки мыслей: может, не придется больше погулять. Я чувствовала, что сильно опьянела, и понимала, что пить больше не нужно. Порой мне было нехорошо и Саша (мой новый знакомый) выводил меня подышать. Он крепко держал меня, и мы, шатаясь, брели по улице. Его дом оказался рядом. Вошли… Утром я тяжело просыпалась. Было около семи часов утра, еще не рассвело. Одежды на мне не было, где она лежит, я так и не разглядела из-за темноты. Слышно было, что в соседней комнате говорят мужчина и женщина. Я поднялась, накинула одеяло и тихонько подошла к двери. Вот что я услышала: – Дурак ты, как можно влюбиться за один вечер? Пьян был, пройдет. – Мама, помоги, ведь ты умеешь. Всем помогаешь, я твой сын. Я без нее не хочу жить. – Что за спешка, подумай, присмотрись. Где ты видел, чтобы на второй день после знакомства парень готов был жениться. Я ведь не отказываю, но не торопись, подумай. – Как ты не понимаешь, я же тебе объясняю, что сегодня она уедет, а там ее жених вернется, у них свадьба назначена. Мне об этом ее подруга сказала. Вот, смотри, у нее в сумочке уже кольцо обручальное лежит и их фотокарточка. При этих словах он открыл мою сумочку и выложил на стол нашу с Романом фотографию и футляр с колечком. Мне бы в тот момент крикнуть, возмутиться, что они в моей сумочке роются. Но представьте себе ситуацию: стоит голая девчонка, замотанная в одеяло, и что-то пытается доказать. Я только тряслась, не зная от чего: от похмелья или же от неприятной ситуации, в которую попала. Накануне свадьбы в чужом доме вылезла из постели голая и полупьяная… Женщина тяжело вздохнула, выражая этим вздохом и осуждение и протест. Просьба сына ей явно не нравилась, но, покорная материнской жалости, она все же взяла его за руку и надела на мизинец мое кольцо, а затем, перекрестясь, сказала что-то вроде того: – Благословляю, венчаю и закрываю. Аминь. Потом она начала быстро делать какие-то пассы руками и что-то говорить. Мне стало плохо, чтобы не упасть, я пошла к кровати. Последние слова, которые я слышала, были: – Положи все на место. Голова, коснувшись подушки, потеряла способность мыслить. То, что произошло дальше, не подлежит объяснению. Я не спала, но, как парализованная, не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Я видела, как они вошли, сняли с меня одеяло а внимательно стали разглядывать мое голое тело, обнося его зажженной свечой. – Да, действительно, хороша. Ладно, твоей будет, – сказала женщина. Затем вынула из-под меня простыню с моей кровью, перекинула через руку, как официанты перекидывают полотенце, и тихо произнесла: – Она так до вечера пролежит, а завтра можешь из нее хоть веревки вить, никуда не денется твоя краля. – А потом она ушла, что-то бормоча. До вечера мой новый знакомый играл со мной как с куклой: целовал, трогал, разговаривал, но я не могла пошевелиться, хотя все чувствовала. Страха я не испытывала, но состояние покоя мне претило. Затем я уснула, а утром пришла в себя, смогла разговаривать и двигаться. Только мысли текли как-то вяло… Он по-прежнему не отходил от меня, уговорил поесть. Я отвечала на его поцелуи. Руки мои обнимала и ласкали его. Казалось, что я знала его всегда. Мне не хотелось с ним расставаться. Уезжая на день рождения, я позвонила маме и сказала, что останусь ночевать в деревне у подруги. Мама, зная меня как благоразумного человека, восприняла это спокойно, еще пошутила, чтобы я там больше деревенского молока пила. То, что я увидела из-за двери, казалось мне сном. Наверное, так было запрограммировано. Выходные прошли, и он проводил меня до самого дома. Когда мы с ним ехали в электричке, я плакала и говорила, что не хочу уезжать, спрашивала, когда мы снова встретимся. А он отвечал, что в любой момент я могу приехать к нему и мы будем жить вместе. При этом с лица его не сходила снисходительная улыбка – все, мол, в наших руках. Из окна моей комнаты я смотрела, как он удаляется от дома. В эти минуты мне казалось, что жизнь покидает меня. Мама решила, что я простыла в деревне и заболела. Естественно, я никому, даже маме, не проговорилась, что уже не девушка, умолчала и о том, что мне враз стал не нужен Роман, а тем более свадьба. Как по кругу, мои мысли вертелись вокруг Александра. Я сама ездила к нему домой. Чтобы сгладить навязчивые (с моей точки зрения) визиты, я заискивала перед его матерью: мыла пол, убирала, желая угодить ей. Хотя никогда не делала этого дома. Я так и не решилась сознаться во всем маме, боялась объяснения с отцом. Рома ездил с концертами и при редких свиданиях нежно ухаживал за мной, но я смотрела на него и видела Сашу. Однажды, вернувшись с занятий, я вошла в свою комнату и, увидев свадебное платье, неожиданно упала в обморок. Наверное, в тот момент я осознала, что на днях свадьба, а я ничего не сделала, чтобы ее остановить… Было ощущение, что невидимая петля затягивается на моей шее и никто не может мне помочь. Побросав кое-какие вещи в чемодан, я написала записку маме. Просила простить меня за то, что выхожу замуж за другого. Для чего-то подписала, что уезжаю далеко-далеко, поэтому искать меня не надо: придет время и я сама напишу. Когда я пришла в дом Саши, его мать у порога сказала: – Встань на колени, поклонись мне и мужу, попросись войти его женой. Я так и сделала. Тогда она принесла плетку и отдала ее Саше: – Вот, возьми и покажи ей, что ты муж и хозяин. Не смирится с этим, пусть уходит сразу. К моему изумлению, он меня несколько раз ударил кнутом, но с каждым ударом я все больше укреплялась в вере, что всегда буду их рабой. Свекровь спросила: – Поняла, кто ты? – Да, – ответила я. Мы стали жить как муж и жена. Сашина мать каждый день учила меня уму-разуму. Я должна была снимать сапоги мужу, убирать, стирать, варить. Учиться мне запретили, да я и не хотела. Вечерами расчесывала свекрови волосы и пела песни, которые мне велели петь. Раз в 12 дней она меня парила в бане и умывала. А однажды сказала, что было это в последний раз. – Ты у меня, голуба, белу рыбу съела. Молчать будешь, радоваться каждому моему ласковому слову, как собака. – И засмеялась. Не скажу, что у меня не появлялось противоречивых мыслей, но приходили они очень и очень редко, да и то, как у испуганного ребенка. Например, пару раз я думала о маме: как она там перенесла мой побег? Я была безмерно счастлива. Саша не выходил у меня из головы 24 часа в сутки. Засыпая, я видела его во сне. Но он стал ко мне относиться совсем по-другому, пресытился, видно. Что ему моя красота и покорность? Даже самый вкусный торт, если есть его каждый день, опротивеет и захочется черного, кислого хлебца. Прижимаясь к нему, я все чаще спрашивала: отчего не целуешь, не бьешь меня, разлюбил, что ли? А надо сказать, была у него такая слабость – побить меня, власть почувствовать, а потом приласкать. На мои слезы, если такие бывали, свекровь всегда говорила, что надо терпеть, на то он и мужик. Однажды Саша пришел домой пьяный, сказал, что был у Любки и что Любка в постели нравится ему больше, чем я. Стала я плакать, уговаривать его, чтобы не гулял с другими, а любил меня. Говорила, что жизнь за него отдам, сделаю что захочет, только бы не гулял. Ревность губила меня, рвала на огненные части! Казалось, он внимательно слушал меня, а когда я наконец иссякла, он сказал: – Ты моя жена, должна делать как я захочу. Так вот слушай. Дед Егор, ему 72 года, мне все уши прожужжал, что отродясь не видел таких баб, как ты, он бы все отдал за час жизни с такой. Я его тут по пьянке спросил: “А машину отдашь?” Все равно, мол, она стоит без дела. Так он и ружье обещал в придачу. В общем, дед хочет, чтобы у него свадьба была с тобой, и все такое. Я в ужасе говорю: – Ты что, Саша, хоть думай, что говоришь! Как ты потом на людей смотреть будешь? Пьяный ты. Тут он стал меня бить, а потом целовать и требовать, чтобы я доказала свою любовь или же уходила навсегда. Я ему последнюю отговорку: – А что скажет твоя мать? Но он мне ответил, что ей, дескать, все равно. Напомнил, как она у порога дала ему кнут и как я поклялась быть ему рабой. Вот теперь, мол, и служи мне … Я знаю, мой рассказ кажется бредом. Но все было именно так. У меня полностью забрали волю, я жила одной только мыслью: любой ценой остаться с Сашей. То, что происходило, напоминало страшную сказку… При закрытых дверях и ставнях у старика отпраздновали свадьбу, мою и его. Дед потребовал, чтобы я была в фате и белом платье. Я жила с ним неделю, а потом вернулась к Саше. У ворот стояла машина, на этой машине он стал ездить к Любе. Однажды, постояв у окна и не дождавшись мужа, я решила покончить с собой. Пошла в сарай, включила свет и стала искать веревку. В углу стояли грабли, висели шланги для полива. Я шарила везде, была полна решимости уйти из жизни. Нашла узелок и, не думая, развязала его. В узелке лежала тряпичная кукла. На ней было надето платье, сшитое из моего платья, а к голове приклеены мои волосы, которые, наверное, собрала из очесов свекровь. В грудь куклы, там, где у человека сердце, была воткнута игла, только ушко торчало наружу. Когда я взяла ее в руки, мне стало жарко и показалось, будто кто-то ходит вокруг сарая. Я замерла. Но никто не вошел. Потянув иглу за краешек, я вытащила ее. Можете не поверить, но мне вдруг стало легче дышать, я даже несколько раз глубоко вздохнула. Затем я поймала себя на том, что потягиваюсь, тянусь всем телом с невероятным наслаждением, до хруста в костях. Потом мне захотелось спать. Забрав куклу, я пришла к себе в комнату, легла и сразу заснула. Ночью, впервые за эти годы, мне приснилась мама, а не муж. Я бежала по полю в белых туфельках, а на голове был венок из одуванчиков, а мама кричала: “Не упади!” – и смеялась. Проснувшись, я снова достала куклу. Внутренний голос подсказывал мне: вот от чего зависит твоя жизнь. Вначале я хотела ее сжечь, но побоялась, что мне станет плохо. Ведь кукла отождествлялась со мной: с моей душой и телом. И решила я превратить ее в то, чем была до этого: в обыкновенные кусочки ткани. Аккуратно вытащила ниточки, которыми была прошита кукла, отсоединила свои волосы. Ну, вот и все… Поколебавшись, я взяла кусачки и перекусила ими иголку. Описать мое состояние после этого просто невозможно! Я озиралась по сторонам, пытаясь сориентироваться, где я и почему нахожусь здесь. В комнате свекрови что-то упало. Заглянув к ней, я обнаружила, что она лежит навзничь с открытыми глазами. Я не медик, но почему-то сразу поняла, что свекровь мертва. …Муж заявился домой, когда ее отвезли в морг. Он был пьян и вряд ли понял, что произошло. Я оставила ему записку, пожелав им счастья с Любкой. “Так как мы с тобой не регистрировались, жили без любви и детей, к счастью, не завели, считаю возможным уйти, не попрощавшись”, – написала я. Внизу выразила соболезнование в связи со смертью матери.
Я вернулась к родителям. Роман давно женился. Жизнь продолжается, но я так и не вышла замуж. Экстрасенсы говорят, что, по-видимому, был сделан обряд на кольцо. Пока мне помочь никто не может…”