Они среди нас

Эта история из жизни моей подруги. Разница в возрасте у нас с ней лет 10, но это тот типаж человека, в чьи лапы попав однажды – уже не выберешься. Эдакий “Энерджайзер”, с торчащей короткой стрижкой, грациозной шеей, искусно обвязанной дивными узлами дизайнерских шарфов фантастической расцветки. Всё это великолепие венчают две худющие ноги, обтянутые в тесные потёртые джинсы а-ля “свободный художник 21 века”.
Эту в высшей степени странную для меня историю она рассказала мне в одну из наших томных летних посиделок у меня на лоджии, в выходной день.
“Мне было 19 лет, когда я устроилась в пионерский лагерь вожатой. В отряд мой всегда набирались хорошие ребята. После окончания сезона они еще долго поддерживали со мной связь, поздравляли с праздниками и т. д. Вот так и набралось полгорода друзей, и уже далеко не подростков.
Но вот однажды, в первом же сезоне, ко мне в отряд поступила довольно странная девочка 13-ти лет по имени Ольга. С первого взгляда на нее и не поймешь – девочка это, собственно, или мальчик. Одевалась она как мальчишка – тяжелые кроссовки, спортивные костюмы далеко не девичьих расцветок. Стрижка короткая, “пацанская”. С друзьями не заладилось в первый же день. Так и ходила до окончания сезона одна-одинёшенька.
Контактировать с ней было тяжело и взрослым. На вопросы отвечать не любила, в конкурсах не участвовала. Даже походы в горы, на реку не способствовали ее сближению с остальными ребятами. Все только замечали, как устроив в походе привал, кто-то из детей тут же начинал беситься, бегать. Кто-то, собравшись в кружок с друзьями, травил байки, а девочка наша только отсядет в сторону, обхватит руками колени и смотрит вдаль. А то и вовсе закроет глаза и как-будто ветер слушает. Со стороны она, конечно, странно смотрелась в эти минуты. Но я тактично не отвлекала её, потому что знала, что только помешаю.
Далее случилось вот что. Ко мне всё чаще и чаще стали подбегать мои ребята и рассказывать, что по ночам с Ольгой происходит что-то странное. Просили прийти как-нибудь к ним в комнату и послушать то, что она говорит во сне.
И вот в один из летних вечерков собрались мы после отбоя на крылечке с девчатами-вожатыми из других отрядов и болтаем. Внезапно прибежали мои “пионэры” и наперебой начали просить меня зайти к ним в комнату. Мы все четверо вожатых, как были, последовали за детьми.
Зайдя в комнату, освещенную только светом из коридора, мы увидели, что дети, сидят в своих кроватях, торча как свечки – лица заспанные, глаза перепуганные.
Кровать Ольги стояла у окна, в левом углу. Потихоньку прокравшись к ней, чтобы не разбудить, я попыталась разобрать фразы, которые она говорила. Смысл этих фраз был, мягко говоря, странным. Говорила Оля своим обычным голосом, но без выражения, употребляя местоимение “мы”.
Вытаращив друг на друга глаза, мы слушали, как она называла нас “живущие на планете Земля”, что люди “не имеют возможности контактировать с внеземным разумом, потому что у них неправильные позы во сне – голова и ноги у спящего человека должны лежать на возвышенности и на одном уровне” (прим. автора – подруга изобразила руками что-то вроде буквы V – поза , в которой должен спать человек.) Таким образом люди ” открывают” для инопланетного разума “канал”, по которому он смог бы с нами контактировать – это солнечное сплетение. Затем от нее мы узнали, что после смерти нельзя закапывать тело усопшего в землю. Его нужно оставлять на поверхности для того, чтобы они “могли за ним вернуться”.
Конечно, было страшно. Особенно утром. Девочка вела себя как обычно – такая же угрюмая, такая же молчаливая. Мы ей всё рассказывали, она только отмалчивалась, потому что не могла ничего вспомнить и объяснить нам.
Ночью всё повторилось. Уснув, она начала свой монолог с просьбы открыть шторы. Может быть, они оказались закрыты плотнее обычного, уж и не знаю. Ей вообще постоянно, при ее разговорах во сне, требовалась видеть Луну, чтобы она светила на нее. Отсюда, может быть, и было ее желание спать именно у окна. В последующие ночи она начала вставать с кровати и с закрытыми глазами выходить на крыльцо.
Чтобы остановить всё это и не пугать некоторых впечатлительных детей, которые не находили в этом интереса, а попросту боялись засыпать в одной комнате с Ольгой, по совету нашего медика, объяснившего случай с Ольгой обычным лунатизмом, я постелила на полу у кровати девочки мокрую тряпку. Ты бы рассмеялась с выражения моего лица, когда я увидела, что в ту ночь Оля, преспокойно перешагнув тряпку, вновь безошибочно нашла выход из корпуса и так же просидела на ступеньке, обхватив руками колени. И было непонятно для всех нас – спит ли она сейчас? Можно ли ее трогать? Лишь осторожно, по истечении получаса мы поднимали ее и вели обратно в комнату, трясясь не меньше наших подопечных.”
– Ну? Ты почерпнула что-нибудь из того, что тебе передали гуманоиды? В правильной позе спишь теперь? – спросила я подругу, пытаясь разрядить обстановку и борясь с внутренним ощущением, что я всего лишь муравей в этом могуществе Вселенной.
– Сплю как обычно, – рассмеялась подруга, – Они меня не трогают, я – их!
В тот вечер мы были более задумчивы, чем обычно.