Остаться в живых. Ленинакан

Если долго смотреть в бездну, то бездна начнет смотреть на тебя. Да, да, это так. И в подтверждении тому история моей родной тети:

“Сама я русская, но всю свою жизнь прожила в Армении в городе Ленинакане. Работала инженером, растила дочь. Жила как все, а сейчас думаю, что очень хорошо жила, ведь счастье как здоровье, если его не замечаешь, значит оно есть.
7 декабря 1988 года в 10 часов 41 минуту по московскому времени вся моя жизнь перевернулась. Дом качнуло так, что я едва удержалась на ногах. Не сразу осознав, что это – землетрясение, я в чем была, в том и выскочила на улицу. Толчки повторялись снова и снова, а город на моих изумленных глазах превращался в руины. Складывались дома, пыль поднималась до небес, стоны, крики, растерзанные тела. От ужаса меня колотило мелкой, противной дрожью, но больше всего я боялась не за себя, а за дочь и внуков. Жили они недалеко, но сквозь пыль и дым я не могла разглядеть их дома. Бросилась я бегом к ним, в тапках, в халате, перескакивая через обломки зданий, через трещины. Дышать было нечем, по лицу струились слезы, смешанные с грязью, а я твердила как заклинание: «Только бы они были живы, только бы успели выскочить».

Пробежав через сквер, я увидела дочкин дом, вернее то, что от него осталось…
Ничего от него не осталось, только обломки. Я рухнула на колени и как раненый зверь поползла по этим руинам, обезумев от горя, рыдая и разгребая руками мусор. Кто-то пытался меня оттащить, но впрочем… все живые были убиты горем так же, как и я. У всех под обломками лежали родные и близкие.
Не буду долго рассказывать как ждали технику и спасателей, как черными унылыми тенями сидели у затухающих костров, молились Богу и бросались к каждому человеку, вытащенному из-под завалов: МОЙ или НЕ МОЙ? ЖИВОЙ или НЕ ЖИВОЙ? Были, были и живые.

…Дочь я узнала сразу: таких длинных, почти до земли, густых волос не было больше ни у кого. При виде ее у меня отнялись ноги: любимое дите было мертвое. Следом достали двухлетнего внука, его я с трудом опознала по костюмчику. Осталось найти только Маню, мою пятилетнюю внучку. Я сидела на холодной земле, не в силах подняться от навалившегося на мои плечи горя, и горячо молила Бога. Молила, молила, молила…
К вечеру Маньку извлекли из под завалов: плиты сложились так, что она осталась живая.

После долгих перипетий и скитаний дали нам с Манькой комнату в бараке: железная печь, 2 кровати с панцирной сеткой, 2 матраса, стол и кое-какие вещи из гуманитарки. Работать я устроилась в морг: после всех ужасов, что довелось мне увидеть при разборе завалов, там я себя чувствовала как в санатории – чистота и порядок. Все бы ничего, да голодали мы очень. Вот бес-то меня и попутал, дурную.
Однажды в морг привезли мужчину, сразу видно – не из бедных: добротный костюмчик, туфли лакированные. Родственники обычно покойника на простыне приносят, а тут – на ковре шикарном. Я не удержалась, спросила:
– Так вещи вы будете забирать: костюм, туфли, ковер?
– Нет, нет, сожгите все. Мы его в новое обрядим.

Какое там сжечь. Я вещи в ковер завернула, да домой. Туфли с костюмом продала, ковер над Манькиной кроватью повесила. А дальше как нашло на меня: все с покойников себе в дом несу, стираю, глажу, продаю. А что похуже – себе оставляю: простыни, пододеяльники.
И вот, в одну из ночей моя Манька как закричит не своим голосом. Я вскочила:
– Что такое? Что случилось?
А ребенок, давясь слезами, рассказывает:
– Сплю я, бабушка, и вдруг чувствую, что кто-то меня с кровати спихивает. Глаза открываю, а рядом дядька лежит и на меня смотрит.

С трудом успокоила ребенка. А на следующую ночь еще хуже. Просыпаюсь от звука, словно давят кого-то. Смотрю – моя Манька под одеялом барахтается и сдавленно кричит. Я к ней бегом, одеяло в сторону, а ребенок, полузадохнувшийся, с выпученными глазами, ко мне на шею бросился:
-Бабушка, кто-то прямо на голову мне одеяло набросил и держит. Я кричу, а вырваться не могу.
С того времени Манька стала таять прямо на глазах. Есть такое выражение: не понос, так золотуха. Так вот, это про Маньку мою. Совсем уже квелая стала, лежит, ни рукой, ни ногой шевельнуть не может. А врачи твердят:
-Посттравматический синдром. Все со временем пройдет.
Не прошло…

И вот однажды Манька мне и говорит:
– А ты, бабушка, всех людей прогони из дома, я тогда и поправлюсь.
– Каких людей?
– Всех!
Тут до меня и дошло, что я вместе с вещами из морга и покойников к себе в дом привела.
Заметалась я по комнате, вещи хватаю и в печку, печку. Кидаю и молюсь:
– Помилуй нас, Господи, помилуй нас: буди милость Твоя, Господи, на нас, якоже уповахом на Тя; на Тя, Господи, уповахом…

Благодарю всех, кто прочитал рассказ.