Быль.
История рассказанная моей мамой.
Имена подлинные.
Дед мой жил в своем доме. Сам отстроил на окраине города. На отшибе. “Удобства” – во дворе. Правда рядом два озера с рыбой, лес со зверьем. Кому бы не понравилось?
Дед не был алкоголиком или заядлой пьянью, но крепок телом и здоров как бык. Перепить на спор мог кого угодно. А так – не баловался особо. Было у него две дочери: моя мать и ее младшая сестра.
Осень, самый конец октября.
В тот год познакомилась она (сестра) с мужчиной. Ухаживал он за ней около полугода. Дед, крутой нравом, в данном случае (после смотрин) вел себя мирно. Даже подружился с Димой. Вместе строили гараж для машины – до тех пор она “жила” на улице.
Как-то утром, за завтраком, бабушка рассказывает свой сон: вроде дед пришел с работы домой, громко всех позвал к столу, вынул из кармана и поставил на стол бутылку водки и указывая на нее пальцем заявил:
– Бросаю. Больше капли не выпью.
К тому же близился праздник – седьмое ноября. Бабушка и спрашивает, как мол, с праздником быть? А дед отвечает: вы пейте, а я не стану. И почему-то не вышел в дверь или какую комнату, но ушел в чулан. И потом бабушка его видит в чулане – стоит вытянувшись во весь рост, как по стойке смирно. Только чулан маловатый какой-то ничего кроме деда туда не влазит, и дощатый (как туалет на улице).
Посмеялись тогда. Надо же – дед среди мужиков считался даже непьющим. Бросать-то нечего. Дима тоже не пил – шофер. На работу ушли в веселом настроении.
После обеда, ближе к концу смены, звонят бабушке на работу: увезли ее мужа в больницу с отравлением. Поехала выяснять, оказалось, что на спор выпил литр спирту одним махом. Сгорел изнутри заживо. Хоронили седьмого ноября. Люди с парада идут, а мы в катафалке – деда провожаем. Пили на праздник, но он, как и обещал – нет.
Прошло восемь дней.
И видит моя мама сон: входит, якобы сонный, из своей комнаты ее отец “до ветру” и в темноте пытается нащупать ногой свою обувь. Чертыхается, что найти не может ,но в конце концов обувается в Димины туфли и выходит из дому. Сон этот с пятницы на субботу. Утром, проснувшись она рассказывает его своей матери и сестре. Все хором просят Диму остаться дома, а не ехать на подработку. Но он посмеялся с этого, мол предрассудки. А везти надо было жом сахарной свеклы. Конечно он не один согласился – было еще пара-тройка желающих. Каждому по машине – за раз и вывезли бы. Так оно и вышло. К одиннадцати часам дня подъезжает Димин самосвал к дому.
Вышел из него мужик какой-то. Сестра мамина была во дворе. Обычно она шла к калитке встречать своего суженного, но в этот раз не пошла. Стояла белая как скатерть. Мужик вошел и стал бубнить, что дорога осенью за ночь леденеет, с жома течет жижа, Дима шел последним, на скользкой дороге при повороте крутануло, не смог вырулить, в кювет, насмерть. Сестра дослушав упала в обморок.
На девятый день после Диминых похорон над бабушкиным домом три дня и три ночи кружилось воронье. Не мудря дом продали, и бабушка перебралась жить к нам.