Москвичка Татьяна Шатова, женщина средних лет, проснулась однажды утром в скверном настроении. Приснился ей очень яркий цветной сон, ужасный по содержанию. Привиделось Татьяне – в реке утонул ее муж. Сон не походил на туманные бессвязные сновидения, что бывали у нее раньше. Он отличался пугающей достоверностью житейских реалий, а события в нем разворачивались строго в логической последовательности. «Как в документальном кинофильме», по выражению Шатовой. Вот в этом сне Муж Татьяны и один его приятель опускают на воду лодку, влезают в нее и отъезжают от берега. Они снаряжают удочки и начинают ловить рыбу.
Приятель, вытаскивая рыболовную снасть из воды, слишком сильно перевешивается через борт… Лодка тут же переворачивается, и муж Шатовой, не умеющий плавать, вскоре тонет. Обдумывая тревожное сновидение, Татьяна вдруг вспомнила – то ли вчера, то ли позавчера ее супруг мельком упоминал в разговоре с нею о том, что в ближайший выходной день собирается отправиться на рыбалку. Причем не один, а с тем самым своим приятелем, который, неловко наклонившись, перевернул лодку в ее сне! И женщина поспешила пересказать мужу страшное сновидение во всех деталях. А потом стала умолять его не ездить на рыбную ловлю – ну хотя бы в ближайший выходной.
Мольбы не были услышаны. Муж, посмеиваясь, заявил в ответ, что, мол-де, не верит в вещие сны и что такие сны – нелепые и вздорные суеверия, не более того. Вместе с тем приятелем он отправился на рыбалку.
И утонул.
Большую часть дохода семьи Шатовых составляла до того дня зарплата утонувшего. Без кормильца остались Татьяна и двое детей – сын Валерий и дочь Светлана. Сыну было тогда 19 лет, дочери – 15. Все они оказались вскоре свидетелями целого каскада устрашающих событий, которые происходили в их квартире на протяжении ровно сорока дней после трагической гибели главы семьи. И все они уверены в том, что это дух утопленника чудил, куролесил по дому более месяца, подавая вести о себе. Я побывал в их квартире и подробно записал показания очевидцев непосредственно на месте «контактного происшествия».
Рассказывает Валерий:
– После смерти папы поставила мама на сервант его фотографию. На следующий день после похорон мы вдруг обнаружили, что на фотографии… ожили глаза! Зрачки в них двигались, сопровождая взглядом, к примеру, меня, стоило мне пройти по комнате. Помню, у Светланы началась форменная истерика, когда она впервые заметила, что зрачки на фотоснимке стронулись с места и медленно поплыли слева направо, а потом в обратном направлении. В тот момент моя сестра встала с дивана, подошла к телевизору, включила его и затем вновь направилась к дивану…
Мы терпели этот ужас в течение то ли двух, то ли трех дней. Мама не хотела убирать фотографию. Это был лучший портретный снимок отца, имевшийся в доме. Но в конце концов и она не выдержала «живого взгляда с того света». Сняла фотографию с серванта и сунула ее поглубже в платяной шкаф, под старые отцовские вещи.
Светлана:
– А на другой день утром мы увидели, что минувшей, по всей видимости, ночью кто-то повредил гипсовую статуэтку:- женскую фигурку, стоявшую на все том же серванте. У статуэтки отвалилась рука… И в то же самое утро началась натуральная жуть в нашей квартире!
Татьяна Шатова:
– По утрам и по вечерам на кухне сама собой распахивалась и тут же закрывалась дверца настенного шкафчика. Я засекла время. Дверца хлопала через каждые десять минут. Но самое главное, начал сильно давить на психику эффект чужого присутствия в доме. Все мы трое ясно ощущали, что рядом с нами кто-то есть.
– А вы видели его, этого таинственного «кого-то»?
– Да, – без малейшего промедления отозвалась она. Отвечая на вопрос, девушка нервно сцепила пальцы рук и передернула плечами. На ее лице появилась на мгновение гримаса отвращения и ужаса.
– Ночью просыпаюсь как от толчка. Открываю глаза, смотрю, по комнате медленно-медленно движется человеческая фигура, черная, дымчатая. Она хорошо видна в лунном свете, падающем из окна… Я как заору! Из соседней комнаты вбегает брат, разбуженный криком: «В чем дело? Чего голосишь?» А потом… Впрочем, о дальнейшем пусть расскажет он сам.
– А потом, – сказал Валерий, – я тоже увидел привидение. Плывет, представьте себе, по комнате высокий черный силуэт. Словно бы заметив меня, он меняет направление движения и начинает плыть неторопливо ко мне.
– Вы испугались?
– Нет. Я просто изумился. Мне захотелось получше рассмотреть его, и я протянул руку к настенному выключателю. Под потолком вспыхнула люстра. В ту же секунду призрак исчез.
– Он исчез навсегда? Или заявлялся к вам в последующие ночи снова?
Валерий молча усмехнулся. Усмешка у него вышла кривоватой. А Светлана шумно вздохнула, и я заметил, что у нее задрожали губы.
– Призрак приходил снова, – молвила, с трудом справившись с волнением, она. – А потом снова и снова.
– И часто случалось такое?
– Да в том-то и дело, что каждую ночь!
– Это был призрак погибшего отца? Или, по вашим наблюдениям и ощущениям, так сказать, постороннее привидение?
– Трудно ответить определенно. С одной стороны, мы уверены, это приходит он, покойный. Однако с другой – призрак внешне не был на него отчетливо похож. В нем просматривалось сходство с человеком, я бы сказала, вообще. Зыбкий дымчатый силуэт – вот все, что мы видели.
Перебивая свою дочь, в разговор вступила Татьяна Шатова.
– В любом случае это был мужчина! – категоричным тоном заявила она. Я недоуменно поднял брови и переспросил:
– Мужчина? Откуда у вас такая уверенность? Ведь, по словам вашей дочери, призрак походил на зыбкий туманный силуэт.
– Верно. Туманный силуэт, – не стала спорить со мной Татьяна. – Я сама несколько раз видела его. Однако после того как мы включали среди ночи свет в комнате, где бродило привидение, мы обнаруживали там на полу мокрые следы. Это были следы ног.
– Это были следы босых ног?
– Нет. На полу виднелись отпечатки подошв мужских ботинок. Понимаете, мужских! -повторила Татьяна Шатова, повышая голос. – Цепочка следов тянулась от стены к стене. Ну, словно бы тот, кто оставил их, из одной стены вышел, прогулялся по комнате, а потом в другую стену ушел!… Жуть, правда?
– Правда.
– Я промерила отпечатки. Длина каждого мокрого следа совпадала, между прочим, с размером обуви, которую носил мой муж… На сороковой день после его трагической гибели весь этот кошмар как ножом обрезало. Дверца шкафчика на кухне перестала периодически хлопать сама собой. Черный силуэт больше не тревожил нас по ночам. Перестали возникать и мокрые следы на полу. А эффект чужого присутствия исчез.
– Таким образом…
– Таким образом, именно на сороковой день мы однозначно уверились в том, что беспокоил нас дух моего утонувшего мужа. Ведь, согласно народным поверьям, сорок дней – тот максимальный срок, который отводится душе умершего на окончательный и бесповоротный переход из мира живых людей в мир мертвых…