Проданная тень

Проданная тень.
Эту на первый взгляд невероятную и удивительную историю, когда-то рассказала моей бабушке ее мама. Затем ее рассказали мне, а я хочу передать эту легенду вам, мои дорогие читатели. Верить или не верить рассказанному, решать, конечно вам. Ведь и в Бога кто-то верит, а кто-то не верит.
Больше века тому назад в Предуралье жила семья: муж, жена и девять ребятишек. Началось с того, что у Катерины (так звали хозяйку) умирала мать. Перед тем как ей умереть, она почти три дня лежала, не приходя в сознание. Современные врачи сказали бы, что была в коме. И вот перед самой смертью Ефросинья Пудовна очнулась, поводила по комнате туманным взором, увидела свою дочь Катерину и слабым голосом ее позвала:
— Катенька. Я сейчас на том свете была, меня ангелы водили, и я видела все, что меня ожидает за мою прожитую жизнь. Но видела я и то, что вам грядет. Будешь ты, доченька, один за другим гробы выносить из хаты, а в гробах дети твои и мои внуки будут.
При этих словах из глаз Ефросиньи Пудовны полились слезы столь обильно, каких при ее жизни Катерина у своей матери не видела никогда. От слов своей матери дочь обомлела, не зная, как ей следует реагировать: отнести сказанное то ли к предсмертному бреду, сну, который видела ее матушка, находясь в забытьи, то ли к пророчеству человека, который и вправду успел пообщаться с небесными силами перед тем, как навсегда покинуть грешную землю.
Страх за жизнь своих детей пересилил сомнения Катерины. — Матушка,— сказала дочь умирающей,— подскажи мне, голубка, что же мне делать, чем пособить моим кровиночкам, неужто и впрямь всех на погост снесу?
Умирающая прикрыла глаза и прошептала слабеющим голосом:
— Не знаю, знала бы, так сказала.
Потом в последний раз открыла глаза и прошептала, напрягаясь из последних сил:
— Если узнаю… то дам… с того… света… как-нибудь знать… Ефросинью Пудовну схоронили, а через три дня вслед за ней умерла младшая дочь Катерины — Татьяна.
Смерть девочки, которая была довольно крепкой и не болела, для всех была неожиданной. Для всех, кроме Катерины. Когда утром она обнаружила младшую дочь мертвой в постели, то сразу поняла, что это начало трагедии, которую предрекла ее умирающая мать. Следом за Танечкой умерла Акулина, затем сын Петр, затем еще двое детей. Соседи Катерины стали обходить их дом, словно боясь, что поветрие беды может перейти и на них. Когда умер Кирюша, то на похороны почти никто не зашел, а Катерина словно этого и не замечала. Муж стал опасаться за ее рассудок.
Ночами Катерина бежала на кладбище, но не на могилы детей, а к своей матери Ефросинье Пудовне. Там муж находил свою жену, которая стучала кулаком по могиле матери, крича:
— Ты мне обещала сказать, как можно спасти твоих внуков. Ты же мне обещала!
Муж Кати не знал о предсмертном предсказании своей тещи: был он в то время в поле, а Катя дала матери слово молчать и никому не говорить о том, о чем она ее предупредила.
Поскольку по логике Катя должна была быть на могилах у своих детей, а он находил ее на могиле у тещи, кричащей о каком-то обещании, то и решил Степан, что жена его от горя, видно, сошла с ума. А дальше было так. Рано утром в окно дома моей прабабки постучала женщина, это была Катерина Ниловна.
Моя прабабка спросила ее:
— Пошто ты, матушка, пришла ко мне в пост? Я в такие дни тебе не помощница.
Та обхватила ее ноги, обливаясь слезами, моля не прогонять, а помочь Христа ради. Сказала, что дорогу к ней подсказала мертвая раба Ефросинья и что цель ее приезда одна: спасти остальных детей, которых из девяти осталось трое.
Вот тут-то моя прабабка ей и сказала:
— Пойми ты нынче Петров пост, поэтому.из всех возможных средств вымолить человека от недолголетия нет ни одного. Но ты можешь спасти своих детей, если продашь свою тень, однако же это грех и я тебе не учитель. Смирись и иди, касатка, не могу я тебя этому научить, так как на что мне на свою душу такой грех брать. Сама рассуди.
А через минуту в ограде дома моей прабабки раздался крик. Соседка едва успела снять с петли обезумевшую от горя Катерину.
Когда моя прабабушка ее отходила, то, со слезами попрося прошения у святых икон за свой невольный грех, стала учить Катерину Ниловну, как откупить своих детей от смерти.
— Пойди на ярмарку. Ходи да предлагай всем купить свою тень, а кто у тебя цену спросит да купить захочет, тому и объяви, что цена твоей тени — жизнь троих детей. Но гляди, девка, ты ведь не просто свою тень продашь, ты и свою жизнь отдашь. Как исполнится одному из твоих детей тридцать три года, так ты и покинешь этот свет…
Когда Катя вскочила с колен, готовая отдать свою жизнь за. детей, прабабка моя горько усмехнулась и молвила:
— Вот сердце-то материнское. Что тут скажешь, ты ведь подвиг святой вершишь и награды не ожидаешь ни от людей, ни от Бога. Зато я тебя награжу, но только не сама, а через дочку свою Евдоху. Меня к тому времени уже не будет. С того света за вас молиться буду, а ты, как будет подходить к твоему ребенку возраст Христа, найди мою дочку и скажи ей мое заветное слово — ключ, тогда отказа тебе не будет отмолит она тебя от недолголетия. Только, как нынче, в пост к ней не попади. А теперь запомни слово, которое ты потом скажешь Евдокие.
Спустя много лет Катерина Ниловна объявилась у моей бабушки Евдокии и рассказала ей, что с ней было после ухода от моей прабабки.
Неслась она на ярмарку как ветер, а когда пришла, растерялась и испугалась. Согласитесь, это довольно странно: ходить по ярмарке и предлагать добрым людям купить свою тень. Стыдно и боязно: а ну как возьмут и в околоток сведут или вовсе в психушку отправят? Но делать-то нечего — детей спасать надо. Собралась она с духом и на ватных негнущихся ногах подошла к одной бабе.
— Купите, матушка, мою тень,— пролепетала Катерина,
Баба перекрестилась — и в сторону, подальше от полоумной. Но деваться некуда, стала Катерина подходить к другим людям и предлагать им купить свою тень. Грубого ответа никто не сказал, некоторые даже копеечку подали, а торговка пирогами дала ей булочку: видно, жалели полоумную — раньше народ намного добрей был.
Обойдя так почти всю ярмарку, Катерина, не сдерживая слез, села у забора, поняв, что толку от этой затеи не будет.
Прикрыв рукавом лицо, бедная мать сидела, давясь слезами, не смея плакать в голос. И тут она услыхала:
— Ты, что ли, тень свою продаешь?
Подняв глаза, Катя увидела немыслимого по тому времени франта. Одежда у него была из ткани; которой Катя никогда не видела. Цвет одежды был черный, но натуральная кожа испускала какую-то непонятную искорку. На голове был цилиндр, а в руке — трость в виде змеи. Голову змеи украшали абсолютно живые глаза. Во всяком случае, Кате в тот момент так показалось.
Человек наклонился к ней, и опять ей показалось, что тело человека не имеет позвоночника, так невероятно оно изогнулось. Лицо щеголеватого франта было столь близко от нее, что, если бы не стена, о которую она опиралась, она бы откинула голову назад. Но такой возможности у нее не было, и они смотрели друг другу в глаза. Глядя ему в лицо, она видела все то, что происходит вокруг. Было такое чувство, что абсолютно никто не видит ее собеседника, кроме нее самой, хотя внешность этого человека просто не могла не привлекать взглядов. А между тем прохожие не обращали на них внимания.
— Я спрашиваю, это ты продаешь свою тень? — чуть повысил голос незнакомец.
— Я— в ответ пролепетала Катерина.
— И сколько же ты за нее хочешь? — снова спросил странный человек. Катя собралась с силами и твердо сказала, как ее учила моя прабабка:
— Я хочу, чтобы за это не умерли мои дети.
— Принято! — коротко сказал незнакомец, и, перед тем как ему исчезнуть, Катя с ужасом заметила, Как несколько раз сузились и расширились его зрачки. Последнее, что она увидела,— это его пальцы с невероятно длинными ногтями. Человек в странной одежде исчез. На какой-то миг Катю пронзила сильная боль, как будто из нее вынули душу, а потом боль оставила ее тело, но в сердце появилось странное томление, какое возникает перед ожиданием новой, еще неизвестной беды.
Вокруг Катерины двигались люди, шла обычная торговля. Люди торговались, предлагали товар, громко играла шарманка. Катя поднялась, огляделась по сторонам, подумав, подошла к недалеко стоявшей женщине, которая торговала печатными пряниками. Катя попыталась расспросить ее, какое впечатление на нее произвел стоявший тут франт, но, судя по удивленному липу торговки пряниками, Катя поняла: не было никакого франта или она просто его не видела.
Добравшись до своего села, Катерина боялась подходить к дому. Было страшно от мысли, что за то время, пока ее не было, мог умереть еще кто-нибудь из детей. Но дети, к великому счастью, были живы и здоровы. Больше семья Степана и Катерины не носила гробы на погост.
С того времени прошло много лет. За год до исполнения их сыну тридцати трех лет ей во сне приснилось, что к ним в хату вошли две женщины. Одна была ее покойная матушка Ефросинья, а другая — моя прабабка. Они отказались присесть, сказав, что зашли совсем ненадолго, напомнить ей, что подходит срок, когда она должна оставить этот мир, и что если жизнь ей еще не надоела, то пусть она едет к Евдокие и скажет ей заветное слово.
С тем и пришла Катерина к моей бабушке, рассказав ей о своей истории, которую я рассказала вам.