Продолжение рода

Эту историю я услышала, когда была подростком. Жила у нас в подъезде соседка тетя Софико, мы ее называли тетя Софи. Она была чистокровной грузинкой, очень доброй и верной подругой моей мамы, знаете таких подруг мам, что часами на кухне могут сидеть и болтать? Или: “Дочь, я к соседке на десять минут, только не забудь мясо отключить через сорок минут”. Тетя Софи была женщиной старых взглядов, набожная и верила в колдовство, наговоры, подклады. Все свое детство до самого замужества прожила в грузинской деревне.

История эта случилась где-то на Кавказе еще до ВОВ. Жила в деревне красавица Лейла. Красавица, аж глаз отвести от нее невозможно: и лицо, и волосы, и фигура – все было настолько сложено, словно дочь богов. Конечно, у такой красавицы не было отбоя от женихов, но, как водилось у грузин, супруг был ей назначен еще до ее рождения.

Красивей свадьбы Лейлы и Дато не было в деревне давно, гуляло несколько поколений двух древних семейств, друзья и соседи, в общем, вся деревня была на свадьбе. Невеста, как и положено, сделала торжественный “осмотр” дома жениха, где ей предстояло стать хозяйкой. В сопровождении свидетелей и гостей жених и невеста на счастье разбили красивую тарелку перед входом в дом. Чтобы дом был богатым, а семья радовалась потомству, в углах дома бросали зерна злаков, а молодым подарили деревянные украшения – “чирагдани”, олицетворяющие “древо жизни”. Во время обхода дома Лейла должна была прикоснуться к котлу, который является символом домашнего очага, и трижды обойти вокруг горшка с маслом. Но бабушка Дато по необъяснимым причинам не дала этого сделать. Гости, жених и невеста отправились гулять во двор.

Бабушка же Лейлы была сильно недовольна, что посвящение в хозяйки дома не было проведено до конца. По этой или какой другой причине началась вражда среди женщин в семьях.

Несмотря на все межсемейные пересуды, родила Лейла первенца. Мальчик, крепкий малыш от рождения, умер, не прожив и года. После родила Лейла двенадцать детей. И каждый ее ребенок умирал, не дожив до года, как первенец. Из красавицы Лейла превратилась в старуху, а ей на тот момент чуть за тридцать было. Дато же гулял, и Лейла от стыда не выходила на улицу. От горя и печали Лейла начала сходить с ума, мать и сестры заметили, как она часто говорит сама с собой. Лейла же говорила со своими умершими детьми. Она утверждала, что они просят ее не спать на кровати. Просят пить, плачут, беспрестанно повторяя: “Мама, я пить хочу”.

Недалеко от деревни в горах было озеро, глубокое и холодное. На это озеро бабушка и отправила Лейлу испить воды и самой искупаться в одиночестве, без подвяз, в одной рубашке с распущенными волосами. А после купания вернуться домой и три дня никому хлеб, спички не занимать. Все эти три дня Лейла не вставала с кровати: сильный жар мучил ее тело. Вскрикивала она, время от времени несла бред:
– В перине черти хороводы водят и шепчут, шепчут, кружат меня. Дато! Дато! Вскрой перину кинжалом, спаси меня!

В гостевой собралась родня, сестры и мать Лейлы плакали. Старая же, как сухая карга, бабушка Дато не пускала мужа к постели жены. Все твердила:
– Исходит девка, пришел ее час, женские дела. Тебе нечего на умирающую смотреть.

На исходе третьего дня Дато пришел изрядно подвыпивший. Несмотря на указания бабушки, вошел в спальню, взял Лейлу на руки, прижал к себе. Она тихо по-прежнему просила вскрыть ее перину. Не выдержав ее просьбы, он распорол всю перину вдоль и поперек. Перья и пух летели по всему дому, а в ноги Дато упал сверток, напоминающий кровяную тряпку. Когда развернули этот сверток, там была крестильная рубашка и пелена для младенцев, исколотая иглами. От этой находки Дато перекрошил всю мебель в спальне.

Это был подклад, его сожгли в горах, зарезали барана, как бы отдавая его в жертву тому, кто подклад сделал. Дато с Лейлой прожили вместе до глубокой старости, как водится на Кавказе. Но продолжения рода в их семье так и не было.