Провал во времени

Курская АЭС, 2 июля 2013 года.

Я сидел перед видеорегистратором и смотрел на его экран, огромный экран, поделенный на четырнадцать квадратов, и на каждый из квадратов передается изображение от видеокамер, расположенных как внутри электростанции, так и на ее территории. Смотрел, и от такого количества картинок глаза стремились разойтись в разные стороны да так и остаться в таком положении навеки. Наконец, сумев оторваться от экрана, я поглядел на своего напарника. Тот, похоже, уснул.

— Просыпайся, Глеб, – я толкнул его локтем. – Плохая это примета — спать на рабочем месте.

— Не беспокойся, Вадим, – мой напарник разлепил глаза. – Вот я немного посплю и больше не буду.

— Майор тебя убьет за сон на службе.

— Давно пора меня убить, – сказал Глеб и, потянувшись, начал смотреть туда же, куда и я, — на экран видеорегистратора.

Время тянулось как резиновое.

Я служил во внутренних войсках МВД РФ в звании лейтенанта и уже в течении пяти лет охранял Курскую электростанцию. Так как электростанция является стратегическим объектом, для ее охраны бойцы ВВ прошли дополнительную подготовку и в шутку называли себя «спецназом». Каждый день был похож на предыдущий, никакого разнообразия: мониторы, обход территории да слушание баек напарника, младшего лейтенанта Ерофеева. Правда, иногда случалось вылавливать подростков, которые лезли на территорию станции за острыми ощущениями. Территория АЭС надежно защищена от внешнего проникновения, но кто ищет, тот всегда найдет, в любой защите всегда есть бреши.

Сегодняшнее ночное дежурство практически не отличалось от десятка предшествующих дежурств. Я еще раз глянул на свой видеорегистратор, затем на видеорегистратор напарника. Ничего. Все чисто. АЭС казалась безлюдной, ночью на станции минимальное количество сотрудников. Столько, сколько необходимо, чтобы контролировать четыре ядерных реактора.

Мое внимание привлек грузовой автомобиль, передвигающийся по территории АЭС, и я прикипел взглядом к видеорегистратору, но разглядев, что это свои, успокоился. Только вот в голове промелькнуло: «Какого черта они туда-сюда ездят?».

Взяв рацию и отчитавшись перед командованием о том, что все чисто и нарушителей не выявлено, я поглядел на часы (полпервого ночи) и снова уставился в экран видеорегистратора. В помещение ПЦН (пост центрального наблюдения) вошел майор Клевцов, мой непосредственный начальник.

Осведомившись у нас как дела, он кинул взгляд на экран видеорегистратора, а затем сказал:

— Жареным пахнет.

— Это как? – Не понял Глеб.

— Так. Не знаю как, но такое чувство, что к нам ко всем подбирается толстый полярный лис. Песец то есть.

Майор постоял еще с минуту, а затем молча покинул помещение ПЦН.

— Вадим, – Глеб легонько толкнул меня рукой, – о чем это он?

— Откуда я знаю? Просто, наверное, нервное состояние у человека, когда кажется, что за тобой следят и что вот-вот что-то приключится. Этакая паранойя. Бывает.

С момента ухода майора прошло минут пять, у меня у самого уже начинали слипаться глаза. Чтобы не уснуть, я принялся поглощать кофе литрами.

Сигнал тревоги раздался в помещении в тот момент, когда я подносил кружку ко рту, и я от неожиданности чуть не пролил напиток на стол. Вообще-то сигнал тревоги на АЭС — еще не повод срываться с места и принимать какие-то меры. Скорее всего, это снова реактор остыл, тогда надо подать больше пара на турбины, а иначе остановится совсем.

Но уже в следующую секунду включилась громкая связь, и голос, в котором прослушивался неподдельный страх, прокричал что-то, из чего я смог разобрать только одно слово, и слово это было «нападение». Через секунду тишину прорезал пронзительный вой сирены. А вот это уже что-то серьезное. На АЭС произошло нападение? Но как? Камеры ничего не фиксировали, я не мог просмотреть! И самое интересное, кто же это напал?

Я схватил стоящий у стола автомат и боковым зрением увидел, как Глеб вытаскивает пистолет и наводит его на меня. Я успел среагировать: схватил вооруженную руку за запястье, а затем ударом в пах заставил своего «друга» согнуться пополам и, отобрав пистолет, оттолкнул бойца в дальний угол.

Абсолютно не понимая, что происходит, я навел на Глеба оружие и рявкнул:

— Что за чертовщина творится?!

Глеб затруднился ответить в течение пяти секунд, и я на всякий случай со всей дури приложил его рукоятью пистолета по лбу. Пусть полежит, отдохнет.

— Тревога! – Рация бешено заорала голосом майора Клевцова, – произошло вооруженное нападение на объект. Несколько сотрудников АЭС убиты, – после чего раздался треск помех.

Я пробирался по коридору к пульту БЩУ, откуда-то из глубин станции доносились приглушенные хлопки и трескотня. Добравшись наконец до БЩУ (блочный щит управления), я увидел странную и страшную картину: трое сотрудников станции были убиты, а в кнопки тыкал не специалист-инженер, а офицер ВВ. Вот никогда бы не подумал, что этот человек до такой степени умный, черт возьми! На пульте БЩУ стрелять нельзя, а что тогда можно делать в такой ситуации? И что он там, интересно, тыкает, неужели соображает? И почему нет нормальной связи с другими бойцами? Все эти мысли пронеслись у меня в голове за долю секунды, и я, наплевав на инструкции, технику безопасности и ядерную энергетику, одиночным выстрелом из «кедра» вынес слишком умному ВВэшнику лишние мозги. После чего осмотрел лежащих на полу сотрудников, один из них оказался жив.

— Стержни, — раненый инженер попытался подняться, – он выдвинул стержни из активной зоны и перекрыл поток воды.

До меня доходило, но с трудом.

— Если не вернуть стержни в активную зону, будет взрыв.

В помещение БЩУ вбежал майор Клевцов, а вслед за ним несколько бойцов и сотрудников станции. На пульте БЩУ вспыхнули несколько красных лампочек, и раздался пронзительный писк. Сотрудники станции кинулись к пульту управления реактором.

Все произошло меньше чем за минуту. Из того, что говорили мечущиеся перед пультом сотрудники, я понял, что все четыре энергоблока сейчас бабахнут. Бабахнут, потому что эти самые стержни не успевают вернуться в активную зону, а насосы, качающие воду для охлаждения реакторов, отключены. Едва я успел это осознать, как земля ушла у меня из-под ног.

Это было похоже на землетрясение. Несколько мощных толчков сбили меня с ног, часть потолка обрушилась. «Это будет похуже Чернобыля», — мысль пронеслась в голове как стрела. Громадная атомная станция рушилась как карточный домик в результате серии мощнейших взрывов. Я увидел, что на меня падают потолочные перекрытия.

Прошло несколько мгновений, прежде чем я осознал, что происходит что-то неправильное. Перекрытия были еще в воздухе, и они замерли, они больше не падали вниз, казалось, что они подвешены на невидимых нитях. Люди, окружающие меня, застыли в самых нелепых и неестественных позах. Один из бойцов буквально завис в воздухе, инженер-атомщик находился под таким углом к полу, что, по всем законам физики, давно уже должен был упасть, но он не падал. Самого пульта БЩУ не было, вместо него полыхала стена ярко-оранжевого пламени. Стена огня, застывшая, словно ее заморозили. Все вокруг выглядело так, будто кто-то нажал на телевизионном пульте кнопку «стоп».

Мой взгляд упал на настенные часы, секундная стрелка двигалась, но не вперед, а назад. Против своего естественного хода то есть. А затем непроглядная чернота поглотила окружающий мир. Я огляделся по сторонам и увидел только черноту, не было стен, людей, пола под ногами, застывшего взрыва. Была лишь чернота, а потом я увидел космос, далекие галактики, звезды, неизвестную мне планету, похожую на Землю, и облака туманностей, сквозь которые я летел. Меня ослепила вспышка от взрыва Сверхновой, и снова наступил непроглядный мрак.

Я открыл глаза и совершенно не понял, где нахожусь. Я лежал на земле, а надо мной были зеленые листья и ветви кустов. В воздухе витали запахи земли, мокрого от дождя асфальта и аромат сирени. С листьев стекали блестящие капельки воды и падали мне на лицо. Я смотрел вверх, сквозь яркую зелень кустов пробивались солнечные лучики. Где я? Пошарив рукой вокруг себя и не обнаружив «кедр», я сел и только сейчас заметил, что на мне надета другая одежда. Вместо камуфлированной военной формы с погонами и знаками различия на мне оказались футболка да джинсы, рваные на коленках, а вместо армейских ботинок — старые кроссовки.

Ничего не понимая, я поднялся на ноги, в этот момент позади меня раздался треск веток. Я резко обернулся. «Противник», — промелькнуло у меня в голове, но это был не противник, это был мальчишка лет тринадцати-четырнадцати на вид. Я уставился на него, как на восьмое чудо света. Еще бы, ведь я признал в нем своего друга детства Кирилла, только вот вместо тридцатилетнего мужчины передо мной стоял мальчишка. Я потряс головой, протер глаза, затем ущипнул себя за руку, однако видение не исчезало. Кирилл самым невероятным образом умудрился помолодеть на семнадцать лет, превратившись из мужика в мальчишку. Бред, это бред, это агония умирающего мозга.

Я помнил, что произошло. Помнил, как сидел на пункте наблюдения, помнил, как напарник пытался меня пристрелить, помнил, как взорвались один за другим четыре реактора Курской АЭС, и как падали на меня потолочные перекрытия, а потом начались какие-то галлюцинации, и похоже, они продолжаются. Это агония, через секунду я умру, это предсмертные видения. Больше никакого объяснения у меня не было.

— Вадим, у тебя такой вид, как будто тебе все мозги вынули.

Не обращая внимания на то, что говорил Кирилл, я схватил его за руку – вроде не привидение.

— Кирилл, ты настоящий? – Больше никакие слова мне в голову не шли.

— Вадим, да что с тобой!

Я не ответил, отпустил друга и вылез из кустов, то, что я увидел, уже не лезло ни в какие ворота. Я стоял во дворе жилого дома — старой хрущевки, в которой прошло мое детство. Позади меня были кусты, из которых я только что выбрался, а передо мной — подъездная дорога с припаркованными у обочины жигулями, запорожцами и москвичами. В палисадниках перед домом цвели цветы и росли деревья. Я совершенно не понимал, что это все значит, Кирилл там что-то говорил, но я его не слушал. Как я мог оказаться в Тамбове, во дворе дома, дома, в котором вырос? Ведь я несколько минут назад был на Курской АЭС.

Потом я вспомнил, что тополя, растущие перед домом, спилили год назад, а они снова стоят как ни в чем не бывало. И почему вместо современных автомобилей и иномарок во дворе дома стоят автомобили советского производства, причем не самых последних моделей? Такое чувство, что я вернулся в прошлое. Только сейчас я обратил внимание на свои руки, они были не похожи на руки тридцатилетнего мужика, скорее, это были руки подростка. Подойдя к одной из припаркованных машин, я заглянул в боковое зеркало. От увиденного я почувствовал, как у меня начинает съезжать крыша. Из зеркала на меня смотрел подросток, это был я, лицо было мое, но выглядело оно как на фотографии, где мне тринадцать лет.

— Боже праведный, – только и сказал я.

Я что, в самом деле вернулся в прошлое и снова стал ребенком? Это невозможно! Кирилл стоял и смотрел на меня, не понимая, что происходит. Я тоже ничего не понимал.

Подойдя к другу, я схватил его руками за плечи и, глядя в глаза, задал вопрос, который пришел мне в голову:

— Какой сегодня день, месяц, число и год?

— Вадим, ты что, головой там, в кустах, ударился?

— Отвечай на вопрос! – Я тряхнул друга за плечи, он попытался вырваться, но я держал крепко.

— День, месяц, год! – Повторил я.

— Двадцать третье мая, четверг, 1996 год.

Кирилл был напуган, он решил, что я спятил, и у него были все основания так думать. Я отпустил друга, и он тотчас же отошел от меня на безопасное расстояние. Может, так оно и правильно.

Сказанное Кириллом просто не укладывалось в моей голове. Какой к черту 1996 год? Как можно попасть в прошлое, это же физически невозможно. Я попытался успокоиться, но получалось плохо, сердце колотилось как бешеное, а спина взмокла. А самое худшее, я никак не мог определить, окружающий мир реален или же я лежу тяжелораненый и облученный на АЭС, а это все бред. Я медленно пошел по улице, ступая прямо по лужам, оставшимся на асфальте после дождя. Даже если это и бред, то слишком уж реальный: я чувствовал, как дует теплый ветерок, как пригревает солнце, чувствовал, как вода из луж заливается в кроссовки, чувствовал запахи. На скамейках у подъездов сидели бабули; по дороге прогуливалась женщина с коляской; около одного из подъездов мужчина занырнул с головой в нутро своего автомобиля и что-то там чинил.

В моей голове пульсировала одна единственная мысль: «Реален ли окружающий мир или нет?». Как в этом убедиться? Я на что-то наступил, подняв ногу, увидел здоровенный гвоздь. Нагнувшись, поднял сей предмет, пальцы ощущали шероховатую поверхность металла. Я повертел его в руках, а затем резким движением воткнул себе в руку. Боль была такой, что даже Фома Неверующий убедился бы в реальности гвоздя и всего остального мира. Это реальность, реальность, как бы бредово это ни звучало, это реальность, окружающий мир реален, а я оказался в прошлом, в 1996 году, и мне снова тринадцать лет.

Я лежал на скамейке во дворе своего дома и грелся на солнышке словно кот. Прошло две недели, как я мистическим образом оказался здесь, в прошлом. Все это время моя голова гудела как медный котел и, казалось, вот-вот лопнет от переполнявших ее мыслей. Мое сознание раздвоилось: одна часть моего сознания безоговорочно поверила в то, что я оказался в прошлом, а другая часть сознания упорно отказывалась в это верить. Я снова размышлял о том, что произошло в тот день, в день, который еще не наступил, но который уже стал судьбоносным, по крайней мере, для меня.

«Получается, что несколько военнослужащих внутренних войск, охраняющие АЭС, решили устроить небольшой теракт. Мой напарник, Ерофеев Глеб, попытался меня пристрелить, я его вырубил, затем другой ВВэшник застрелил несколько сотрудников станции, после чего отключил систему охлаждения реакторов и вывел стержни-поглотители из активной зоны, реакторы перегрелись и рванули. Самый главный вопрос: откуда этот солдафон знает, что нужно тыкать на пульте БЩУ? А кстати, как звали этого солдафона? Это же, кажись, был прапорщик Алехин, точно, это прапорщик Алехин. Я-то думал, что он к двум прибавить два не может, а он управлять реактором умеет. Так усердно тыкал, что не заметил, как я ему мозг вынес, в прямом смысле.

Какая связь между младшим лейтенантом Ерофеевым и прапорщиком Алехиным? На первый взгляд, никакой, если не принимать во внимание, что они были переведены в спецотряд практически одновременно. Кого еще перевели в нашу часть в это же время, кроме этих двоих? Кроме них перевели еще четырех офицеров. Ерофеев, Алехин и эти четыре офицера приступили к своим обязанностям по охране станции двадцатого июня 2012 года, за год до теракта. Если учесть то, что, пробираясь к пульту БЩУ, я слышал далекие выстрелы, то можно предположить, что группа майора Клевцова вела бой именно с этими четырьмя офицерами. Знать бы, что на самом деле творилось в тот день и кем на самом деле являлись ВВэшники, устроившие теракт? Кем они могут быть: иностранными диверсантами, боевиками какой-нибудь террористической организации или просто долбанутыми, которые решили прославиться? Черт его знает, кто они были, но свое грязное дело они сделали на «отлично». Станция на воздух взлетела.

А что было потом? А потом у меня случились видения космоса, и я проснулся уже в 1996 году. А может, этого никогда не было? Может, прав Кирилл, и я ударился обо что-то головой в кустах, а теракт и все остальное мне просто привиделось, пока я был без сознания. Хотя нет, это все действительно было, слишком яркие воспоминания, я ведь помню всех сотрудников и бойцов по фамилиям, именам и званиям. И что самое интересное, я помню все события, которые еще не произошли. Интересно, армейские навыки у меня сохранились или нет?»

Мои размышления прервал хлопок по руке, я открыл глаза и увидел над собой Кирилла и Дениса.

— Ну, ты отошел? – Спросил Кирилл, повертев пальцем у виска. — Мозги на место встали?

— Угу, — я кивнул.

— Так что там с тобой произошло? – Кирилл продолжал меня допрашивать.

— Я не знаю, — ответил я, – я просто пришел в себя в кустах. Вот и все. Что было до этого, я не помню. Видно, споткнулся, ударился головой, и память вышла из строя. Лучше ты расскажи что да как?

— Да, здорово ты приложился, – Денис решил вмешаться в разговор. – Кирюха все рассказал, говорит, у тебя все мозги отклеились.

— Мы лазали по крышам гаражей, — начал рассказывать Кирилл, — дурью страдали, потом ты спрыгнул с крыши и побежал в кусты. Когда я вслед за тобой в кусты залез, ты стоял на свободном пятачке посреди кустов, и вид у тебя был, как у пациента веселой больницы.

Рассказ Кирилла меня озадачил, я решительно ничего не понимал. Даже если предположить, что я переместился сквозь время, то в этом времени должны быть два Вадима, две мои копии. Первая – тринадцатилетний школьник, вторая – тридцатилетний офицер внутренних войск. Однако я здесь один, в единственном экземпляре. Путаница какая-то. Может, это не прошлое, а параллельная реальность, я слышал про такое по телевизору. Там какой-то мужик на полном серьезе гнал, что душа человека может переместиться в параллельный мир и вселиться в тело двойника из этого параллельного мира. Чушь собачья! А то, что со мной произошло, не чушь? Да после такого во что угодно поверишь! Итог: я снова тринадцатилетний ребенок, но с разумом тридцатилетнего мужчины. И хватит об этом думать, а не то правда свихнусь.

Друзья позвали меня на пруд, и я пошел, почему бы и нет? Раз мне дано прожить эту жизнь еще раз, значит, надо этим воспользоваться и воспользоваться в полной мере. На берегу пруда я устроил с друзьями шуточную драку. Мы боролись друг с другом на траве, показывали друг другу различные приемы.

— Вадим, – Денис был ошарашен, – где ты так драться научился? Ведь ты вообще кулаками махать не умел!

— Неважно, – ответил я и в очередной раз повалил Дениса на траву.

«Значит,» – думал я про себя, – «я сохранил не только память, но и все навыки из той жизни. Жизни, где я офицер. Значит, и стрелять я должен уметь и машину водить».

Вечером я лежал на кровати у себя в комнате и слушал, о чем говорят родители за стеной:

— Вить, ты заметил, как наш сын изменился за последнее время? Я его не узнаю.

— Да, повзрослел, ничего не скажешь.

Я повернулся на бок и снова все обдумал: «Нет, это не параллельная реальность, это действительно прошлое. Я попал в прошлое, а через семнадцать лет произойдет теракт на АЭС, и только я об этом знаю. Надо что-то предпринять, но что я могу сделать? Придумаю что-нибудь за семнадцать лет».

С этими мыслями и уснул.

Август, 2000 год.

Говорят, что жизнь как река: можно просто плыть по течению, можно пристать к одному берегу, а можно к другому. Можно даже попытаться плыть против течения, и, как и в обычной реке, в реке под названием Жизнь есть свои омуты, пороги и затоны. Четыре года минуло с тех пор, как я переместился во времени, и все эти четыре года я старался жить обычной жизнью обычного мальчишки. Иногда мне это удавалось, иногда нет.

Время от времени меня настигало мое прошлое, хотя можно ли назвать прошлым то, что еще не наступило. Иногда по ночам в своих кошмарных снах я видел гибель станции и те самые часы на стене, которые пошли назад сами по себе. Вот интересно, почему они не сорвались со стены, когда все разлеталось и рушилось? Наверное, болтами были намертво прикручены или тоже вывалились из временного пространства? Черт не разберет, что тогда творилось. И всегда после таких снов я надолго лишался покоя.

Но я знал что делать: надо снова попытаться поступить на службу в ВВ, а затем перевестись в спецотряд, охраняющий Курскую АЭС, и, когда наступит час «икс», просто пойти и физически устранить бойцов, которые причастны к теракту. План, конечно, Бог невесть какой, но ничего более умного в мою голову не приходило. Обращаться в государственные органы было нельзя: в лучшем случае проигнорируют, в худшем – сделают пациентом желтого дома, а это в мои планы не входило. Конечно, за убийство бойцов ВВ тоже по головке не погладят, но из двух зол надо выбирать меньшее.

Думал я и о том, что Ерофеева, Алехина и остальных можно устранить задолго до того, как они появятся на станции, но если они действуют не по своей инициативе, а по чьему-либо заданию, то вместо них придут другие, и вычислить террористов будет намного сложнее. Поэтому этот план был заведомо провальным.

Я шел к своей цели, в этом году окончил одиннадцатый класс и поступил в институт МВД, а после окончания института собирался просить отправить меня охранять АЭС.

В один из теплых августовских вечеров я шел по улице одной из деревень, расположенной недалеко от Тамбова. Солнце уже клонилось к закату, и дневной зной отступал, уступая место ночной проходе. По обеим сторонам дороги, по которой я шел, стояли одноэтажные дома, во дворах которых надрывались от лая собаки, облаивая прохожих. Перед домами росли яблони, ветки которых перегибались через забор, и осыпали дорогу спелыми яблоками. Мне нужен был дом, расположенный почти в самом конце улицы.

Еще в начале лета я узнал о том, что в этой деревне живет женщина, которая может предсказывать будущее и может ответить на любые вопросы. Ее называли знахарка. Хотя я не особо верил всем этим целителям и знахарям, тем не менее, посчитал, что от общения с ней ничего не потеряю, а вопросов у меня много, да и будущее меня интересовало, поэтому, выбрав свободный день, я отправился к ней. Дойдя до нужного дома, я постучал в калитку. Калитку открыла молодая девушка лет двадцати, с карими глазами и золотой косой толщиной в руку.

— Вы к бабушке? – Осведомилась она.

Я кивнул.

— Ну, проходите, – сказала девушка, открыв калитку, а сама отошла в сторону, давая мне возможность беспрепятственно пройти во двор.

Знахарка, Лидия Михайловна, снимала с веревок белье во дворе, девушка подошла к ней и что-то сказала, указав в мою сторону, после чего подошла ко мне и пригласила в дом.

Я сидел за большим столом в доме, который изнутри выглядел вполне современно: картины, ковры, люстры и цветной импортный телевизор. Напротив меня сидела старая знахарка, заглянув в мои глаза, она словно обожглась и отвернулась.

— Лидия Михайловна, — начал я разговор, – скажите мне, как это возможно пройти сквозь время? Я был бойцом ВВ, охранял электростанцию, на ней кое-что произошло, я должен был по всем законам физики погибнуть, но я переместился в прошлое. Как это возможно?

Знахарка рассказывала очень долго, пересыпая свою речь какими-то премудрыми словами и фразами. Из всего сказанного я понял только то, что ничего не понял. Дождавшись, пока она закончит говорить, я ей признался в своем непонимании.

— Молодой человек, – сказала ведунья, – жизнь — это река, тебе просто удалось проплыть против течения.

— Но почему именно я?

— Пути Господни неисповедимы, – отвечала женщина, – но когда что-то идет не так, как должно быть, человеку дается второй шанс. Значит, того ЧП быть не должно.

— Это был теракт, – сказал я.

Она молчала, тогда я задал следующий вопрос:

— Я всегда думал, что когда человек перемещается в прошлое, то в прошлом должны быть как бы два человека. Я прав?

— Жизнь — это река, если человек выйдет из реки и пройдет по берегу против течения, то в прошлом их будет два, как ты и говоришь, но ты проплыл именно против течения.

— Как это по берегу?

— Порталы, – ответила знахарка, – пространственно-временные порталы.

— А я разве не в портал прошел?

— Ты провалился как в яму, во временную яму, это провал.

— Лидия Михайловна, я опять ничего не понял.

— Значит, тебе и не надо понять, прими это как факт и не раскладывай по полочкам.

— Вы можете сказать, предотвращу ли я этот теракт? – Я смотрел ей в глаза.

Она разложила карты Таро, долго смотрела на них, а потом сказала:

— Я еще никогда с таким не встречалась, но у тебя две судьбы. Ты можешь либо повторить жизнь, либо все будет по-другому.

— Вы не ответили на вопрос, предотвращу ли я теракт?

— Я не знаю, все зависит от тебя и только от тебя.

— Ясно, – я встал и протянул ей деньги, – ничего вы мне путного не сказали, что ж, спасибо на этом.

— Убери их от меня, – ответила ведунья. – Я не беру деньги.

Я пожал плечами, сунул деньги в карман, попрощавшись с пожилой женщиной, и вышел из дома. Была уже ночь, темнота поглотила меня. Я шел на автобусную остановку, мысленно переваривая сказанное. Две судьбы, что бы это значило? Я ведь так и не выяснил, что же произошло: перемещение во времени, или это перемещение в другую реальность, или это все были видения? Тогда как я объясню появившиеся у меня армейские навыки? Единственный способ расставить все точки над «i» — посетить Курскую АЭС. Если я узнаю места, то последние сомнения отпадут. Деньги на поездку есть, благо подрабатывал, где только мог. Я принял окончательное решение — съездить на АЭС.

«Все нормально, светит солнце, над горой встает туман», — строчки из песни проносились у меня в голове. Я приближался к станции со стороны Курского водохранилища, утренний туман поглощал все звуки, и окружающий мир на расстоянии пятнадцати метров от меня тонул в белесой стене тумана. Туман был очень густой, словно молоко расплескали в воздухе.

Поездку на АЭС я не стал откладывать в долгий ящик, сказав родителям, что собираюсь пожить у кузины, я взял деньги и отправился на вокзал. К двоюродной сестре меня отпускали без разговоров, в ближайшие два дня никто меня не хватится. В Курск я прибыл вчера вечером, несколько часов провел на вокзале, потом сел на автобус, следующий до Курчатова, а от Курчатова до АЭС шел пешком.

Когда я подходил к станции, туман уже рассеивался, и я разглядел возникшую из тумана громаду станции. Видимость была неважной, но, несмотря на это, было ясно, что АЭС огромная, это целый город. Город, который могут уничтожить всего несколько человек. Поежившись от таких мыслей, я свернул с дороги и пошел по высокой траве. Я шел вдоль бетонного забора, увенчанного спиралью Бруно, забора, окружающего АЭС.

Туман уже окончательно рассеялся, вместе с ним расточилась и утренняя прохлада. День вступил в свои права, солнце уже было в зените и теперь нещадно пекло в голову, выпаривая оттуда воспоминания и мозги. Все места мне были знакомы, я помнил этот забор, а там, метров через сто, в заборе должна быть дыра, достаточно большая, чтобы я мог в нее пролезть. И действительно, через сто метров обнаружилась дыра. «Вот так», — подумал я, – «сверху спираль Бруно, а снизу… Только надписи «Добро пожаловать» не хватает. Откуда взялась эта дырка, и почему ее не заделают? Неужели у государства и на это денег нет?»

Я точно знал, что в ближайшие тринадцать лет эту дыру не заделают, а потом уже и заделывать будет не нужно. Я немного постоял, а затем пролез в эту дыру и углубился на территорию АЭС. Сильно глубоко забираться не собирался, просто, для убедительности, решил увидеть еще пару мест.

Я обходил предполагаемые точки видеонаблюдения и короткими перебежками, пригибаясь, добрался до напорного бассейна, а прямо за ним располагался машинный зал. Еще раз окинув взглядом территорию АЭС, я решил уходить.

Уже добрался до дыры в заборе, как услышал крик:

— Стой!

Я знал, что очень рискую, но я шел на этот риск. Не убедившись в том, что мне знакомы окрестности АЭС и сама станция, я бы не поверил сам себе. Все эти годы я находился в непонятном состоянии, меня постоянно одолевало чувство нереальности происходящего. Именно поэтому я отправился к знахарке, именно поэтому поехал на АЭС, но теперь, если я попадусь, мне предъявят обвинение в проникновении на объект государственной важности, и все мои планы накроются медным тазом. Когда я убедился, что все это мне знакомо, и когда окончательно во все поверил, именно тогда мне на хвост села погоня.

— Стой!

Оглянувшись, я увидел трех бегущих ко мне военных. Не теряя ни секунды, я бросился со всех ног к спасительной дырке, благо до нее было метров пятьдесят, в дырку я проскочил как ящерица в нору. Оказавшись по ту сторону забора, я припустил по траве в сторону посадок, бежал я долго, не оглядываясь, чувствуя погоню, лишь в лесочке я остановился и огляделся. Вроде никого. Сбоку я услышал шорох, а затем кто-то сбил меня с ног.

Кто-то сбил меня с ног и повалил на траву. Но я ужом вывернулся из-под напавшего, не глядя из положения лежа ударил назад ногой и попал во что-то мягкое, сзади раздался приглушенный мат. Затем я вскочил на ноги и наконец рассмотрел своего противника. От увиденного глаза полезли на лоб — передо мной стоял майор Клевцов.

— Майор Клевцов?!

Офицер попытался скрутить меня снова, этого нельзя было допустить, и я вступил с ним в рукопашный бой. Это было безумием, но единственный мой шанс — это отбиться от майора и убираться отсюда на повышенной скорости. Ударом ноги в грудь я сбил офицера с ног.

Едва очутившись на земле, военный выхватил свой пистолет, навел на меня и сказал:

— Допрыгался мальчик? А теперь мордой к дереву и руки за спину.

Я подчинился, не хотелось мне свинцовый привет в лоб получать. На моих запястьях защелкнулись наручники, после чего майор усадил меня у дерева, сам же уселся напротив и, держа пистолет в руке, смотрел на меня как на диковинную зверушку.

— Хорошо дерешься, парень, – сказал наконец майор. – Откуда знаешь мою фамилию? И еще — я не майор.

Только сейчас я разглядел, что на нем погоны не майора, а капитана, точно, в двухтысячном году он еще капитан. Я решил ему все рассказать. Я знал, что он не поверит, но я все же решил попытаться убедить его в своей правоте.

— С какой целью проник в запретную зону? – Капитан задал очередной вопрос.

— Вы все равно не поверите.

— Я попробую.

Я рассказал ему про теракт 2013 года и про то, что случилось после. Он слушал меня, не перебивая, на его лице была улыбка, не предвещающая ничего хорошего.

Он внимательно слушал, а потом сказал:

— Ты был прав, я не поверил. Ты хочешь меня убедить в том, что ты у нас переместился из будущего сюда, и что я был твоим командиром, – он повертел пальцем у виска.

— Капитан, — сказал я, – вы разве не ездили со своей семьей в Анапу в 1999 году? У вас есть сын, он родился в 1995, и дочь, она родится в 2003. Ваша жена – Вероника Егоровна, вы Клевцов Андрей Геннадьевич, 1972 года рождения. Я знаю, где находится пульт управления реактором и пост центрального наблюдения. Вы в 2005 получите повышение. В 2001 году самолеты, захваченные боевиками Аль-Каиды, протаранят башни-близнецы в Нью-Йорке.

Чем больше я говорил, тем ниже отвисала челюсть у капитана и тем сильнее влезали глаза на лоб.

— Черт, — проговорил он, – ты рассказываешь вещи, которые не должен знать. Ты не можешь их знать. Кто ты, черт возьми?

— Я лейтенант Гостеев Вадим Викторович. Ваш подчиненный, товарищ майор, в том времени, когда я познакомился с вами, вы были майором.

Офицер резко встал, подошел ко мне, рывком поднял на ноги и повернул лицом к дереву, после чего снял с меня наручники.

— По инструкции, — сказал он, – я должен тебя отправить сам знаешь куда. Но мне плевать на инструкции.

Помолчав, он добавил:

— Солдаты тебя не догнали, я приказал им возвращаться, сам тебя догнать решил. Назови мне фамилии тех, кто устроил теракт.

Я назвал, а затем спросил:

— Вы мне поверили? А почему, я же нес ахинею?

— Не знаю, — ответил офицер, – ты говорил вещи, которые не мог знать по определению. Убирайся с глаз моих. Вон!

И я убрался.

Прошло три месяца с тех пор как я посетил АЭС и встретился с Клевцовым. Я учился в Воронежском институте МВД России и жил в студенческом общежитии.

В один из холодных ноябрьских деньков я отправился в местный банк получать стипендию. Стоя в очереди в банке, мысленно составлял список продуктов, которые нужно было купить.

— Лежать! Вы знаете, что это такое!

Я оглянулся и увидел трех мужиков в масках и с оружием, у одного был укороченный калашников, у другого – пистолет, у третьего не разглядел что.

— Лежать! – Крикнул тот, который был с калашом. – Не дергайтесь, и никто не пострадает!

Заставив всех посетителей банка лечь на пол, преступники обезоружили охранников, которые не оказывали сопротивления, а затем преступили к изыманию денежных средств.

Тот, который был с пистолетом, кинул спортивную сумку кассиру:

— Бабло гони!

Автоматчик держал на мушке охранников, а третий стоял позади меня, и я не видел, чем он занят. Бандиты спешили, но они не успели: прямо перед банком остановилась машина милиции, из которой выскочили четыре мента с автоматами. Я ожидал, что приедет ОМОН, но приехал всего один автомобиль вневедомственной охраны.

— Будем брать заложников, — сказал автоматчик, и тот, который был с пистолетом, подхватил с пола женщину и потащил ее к выходу.

— Брось оружие и отпусти заложника! – Крикнул милиционер.

— Ты брось, — ответил преступник, — а не то я ей мозги вышибу. Некогда мне базарить, бросайте оружие!

В следующую секунду раздался пистолетный выстрел, и я догадался, что произошло. Милиция не стреляла.

— Так, давай следующего, – преступник с пистолетом подошел ко мне и, схватив за шиворот, поставил на ноги.

Я стоял у входа в банк, бандит прятался за моей спиной, прижимая пистолет к моему виску, а прямо передо мной, прячась за машиной, сидели четыре мента с автоматами.

Бандит орал так, что казалось, сейчас охрипнет:

— Дайте нам уйти, а не то мы всех перебьем!

Я покосился глазами вниз и в сторону, женщина, которую они вывели до меня, была мертва. Я вспомнил, как без разговоров пристрелил прапорщика Алехина на пульте БЩУ.

Серое, низкое небо над головой, моросящий дождь, мокрый асфальт, голые, без листьев деревья и милицейская машина передо мной. Сейчас он меня пристрелит, так же как эту женщину, так же как я прапорщика Алехина. Фиг ему! Я медленно поднимал руки, а-ля сдаюсь, не стреляйте, но как только руки оказались на уровне головы, я резко оттолкнул руку с пистолетом от своей головы, одновременно проводя захват вооруженной руки преступника. Я даже не осознал, как это получилось, рефлексы сработали быстрее мыслей, памяти и сознания. Пистолет был у меня в руке, преступник лежал на земле, я навел оружие на автоматчика и несколько раз нажал на спуск.

Пули пистолета вонзились в грудь преступника, но во время падения палец бандита заклинило на спусковом крючке, и очередь из его автомата резанула меня по ногам. В следующую секунду раздались несколько очередей с улицы, стреляли в окно банка, силы правопорядка утихомирили на веки вечные третьего бандита. Я лежал у входа в банк, сжимая в руках разряженный пистолет, и старался не смотреть на свои ноги, знал, что ничего хорошего там не увижу.

Один из полицейских уводил единственного оставшегося в живых преступника, а второй, осмотрев меня, прокричал:

— Скорую сюда, быстро!

2 июля 2013 года. За один час до наступления часа «икс».

Я стоял на берегу Курского водохранилища и смотрел в бинокль на АЭС. Я сделал все что мог, теперь вся надежда на майора Клевцова, службу собственной безопасности да на спецназ ФСБ.

После ранения, которое я получил, оказывая сопротивление вооруженным налетчикам, напавшим на банк, я оказался непригодным к военной службе в принципе. Посудите сами, ну что это за военный, у которого в ногах металлические пластины? Мне пришлось оставить учебу в Воронежском институте МВД РФ и перейти в гражданский ВУЗ. Вот она, вторая судьба, о которой говорила деревенская знахарка. С тех пор прошло почти тринадцать лет, много воды утекло за это время. Я женился на той же самой женщине, на которой был женат там, в той жизни, и так же, как и в той жизни, у меня родилась дочь. В этой жизни я был архитектором и, разумеется, к Курской АЭС не имел никакого отношения.

Тринадцать лет. Много чего я пытался предпринять за это время. Пытался писать в ССБ, писал анонимные и подписанные письма в ФСБ, но они были проигнорированы, хорошо, хоть в психушку меня не закрыли, кто же в такое поверит? Я пытался разыскать майора Клевцова, но безуспешно, я не нашел его по тому адресу, по которому он жил в той жизни. А два месяца назад он позвонил мне сам.

— Папа, тебя к телефону, – сказала дочка.

Я поднялся с дивана и подошел к аппарату.

— Алло.

— Здравствуй, лейтенант из будущего, — раздалось в трубке. — Ты был прав, прав во всем. В 2003 у меня родилась дочь, в 2005 меня повысили в звании, а год назад к нам на службу поступили те, чьи фамилии ты назвал. Я ничего не забыл за это время.
Служба собственной безопасности глаз с них не сводит. Все будет в порядке.

— Как вы меня нашли? – Поинтересовался я, — и как вам удалось убедить в вероятности теракта начальство и спецслужбы?

— Это неважно, – ответил военный и положил трубку.

За день до часа «икс» я отправился к АЭС и прихватил с собой купленный заранее карабин Симонова. Если теракт случится, я разделю судьбу станции и всех ее сотрудников.

И теперь я стоял на берегу водохранилища и чувствовал, как все меньше остается времени, чувствовал, как убегают минуты и секунды. Последние секунды того времени, которое я знаю, что дальше? А дальше либо разверзнется радиоактивный ад, либо ничего не случится, люди проснутся и не будут подозревать о том, какой страшной судьбы они избежали. Я поднес бинокль к глазам и посмотрел на станцию. На трубах АЭС мерцали красные огни, прожектора освещали территорию станции. Ничего не происходит, тишина, я взглянул на свои часы – осталось всего двадцать минут.

Вдруг до моего слуха докатились едва слышимая трескотня. Автоматы. Через минуту стало тихо, а еще через минуту с территории станции, снеся ворота, вылетел «Урал» и помчался по дороге прямо к тому месту, где я находился. Ясное дело, что это сматывались террористы, свои не будут выламывать ворота, здорово их там, видно, прищучил майор Клевцов и спецназ ФСБ.

Грузовик несся по дороге на бешеной скорости, я выскочил перед автомобилем и обстрелял кабину из карабина, целясь прямо в лобовое стекло. Машина вильнула, едва не сбив меня и улетев в кювет, врезалась в дерево. Я, перезарядив карабин, подошел к покореженному грузовику и открыл дверцу кабины. Из нее вывалился окровавленный водитель, в котором я признал младшего лейтенанта Ерофеева, он был еще жив. Не говоря ни слова, я приставил ствол карабина к его голове и выстрелил, после чего подобрал оставшиеся гильзы и исчез в зарослях кустарника.

На востоке забрезжил рассвет, наступал новый день. Теракта не случилась, станция продолжала работать, а жители Курчатова и Курска спали, не подозревая, какая опасность обошла их стороной.

18 августа 2013 год. Центральная проходная Курской АЭС.

Я подошел к ККП (контрольно-пропускной пункт), и мне навстречу вышел боец ВВ с погонами сержанта.

— Здравия желаю, – поприветствовал я бойца, — могу ли я встретиться с майором Клевцовым?

— А вы кто?

Я протянул ему паспорт.

— Одну минуту, – сказал солдат и исчез в будке.

Через окно пункта было видно, что он звонит по стационарному телефону. Я осмотрелся: небо с кучевыми облаками, ветер, несущий прохладу со стороны огромного водохранилища, зеленая трава, цветы на клумбах, находящихся прямо за КПП.

— Вадим, — услышал я знакомый голос позади себя и обернулся.

Сзади стоял Клевцов, но уже не майор, на нем были погоны подполковника, он светился от счастья и, подойдя ко мне, сказал:

— Мы сделали это, брат, мы победили.

— Кто они были? – Меня этот вопрос волновал больше всего.

Офицер взглянул на часы:

— Рабочий день заканчивается, через час подождешь меня на КПП, а потом придем ко мне, и я все тебе расскажу. Точнее, не все, а то, что можно.

Через два часа я сидел в съемной квартире подполковника Клевцова в городе Курчатов и слушал его рассказ:

«После того как я встретился с тобой в 2000 году, моя жизнь перевернулась. Я долго думал над твоим рассказом, долго размышлял над тем, кто ты, и я решил тебе верить.

Как только Ерофеев, Алехин и еще четыре названных тобой офицера поступили к нам на службу, я взял их под пристальное наблюдение. Они вели себя подозрительно, в чем именно подозрительно, я не скажу, но этого было достаточно, чтобы не только я, но и ССБ обратило на них внимание. За несколько часов до часа «икс» один из офицеров выключил камеры видеонаблюдения из режима реального времени и включил запись, поэтому бойцы, дежурившие в ту ночь на ПЦН (пункт центрального наблюдения) ничего не заметили. Затем я вызвал по рации напарника Ерофеева и попросил проверить тех. помещение. Это, конечно, нарушение инструкции, но нужно было убрать его подальше от террориста.

В этот момент Алехин ворвался на пульт БЩУ и собрался расстрелять инженеров станции, контролирующих реактор, но даже пушку вынуть не успел. Прятавшиеся в соседнем помещении спецназовцы, переодетые в рядовых бойцов ВВ, очень оперативно его скрутили, он даже «мама» не успел сказать. Практически в то же время офицеры ВВ вступили в бой с тремя лжеофицерами у третьего энергоблока, а Ерофеев и еще один огурец попытались смыться. Молодца-огурца я сразу положил, а вот младший лейтенант смотался на «Урале», но недалеко ему удалось уехать — замочил его кто-то на берегу водохранилища. Сначала расстреляли машину, а потом приличную дырку сделали в его башке.

— Кем они были? – Снова я задал этот вопрос. – Слишком уж они хорошо разбирались, что там нужно тыкать на пульте БЩУ.

— А это уже секретная информация, – улыбнулся Клевцов, – они террористы, внедрившиеся в службу охраны АЭС. Мы уже знаем, на кого они работали, ФСБ ими займется.

— Ну, а вы куда пропали? Я искал вас.

— А я, — ответил Клевцов, — продал квартиру в Курске и купил дом в деревне, находящийся недалеко от Рязани. Хотел быть подальше от ядерного реактора. Хотел, да не смог. Семья живет в деревне, а я в этой вот квартире, приезжаю к ним лишь на выходные. Больше тебе ничего не скажу, и так много знаешь.

И в самом деле, какая разница, кто были эти люди, пытавшиеся устроить теракт. Главное, что над Землей по-прежнему мирное небо, а на Земле – счастливые люди.

Автор: Сергей