Родовое гнездо

Работаю следователем. Несколько раз в месяц дежурю сутки. Это когда все уходят по домам, а ты остаешься до утра охранять покой родного города. Если повезет, и не придется никуда ехать, то в кабинете устраиваешься спать. Кто на сдвинутых стульях спит, у кого раскладушка в углу припрятана, а у меня в кабинете стоит маленький раскладной диван. На нем-то мы и спали, иногда я давала ключи от кабинета коллегам, не обладающим столь комфортным спальным местом.

Так получилось, что в результате реформ нас из старого помещения – на первом этаже жилого дома перевезли в старую барскую усадьбу, соединив с другим районным отделом.

Основное здание включало в себя несколько подразделений, в том числе дежурную часть. Непосредственно мой кабинет находился в отдельном двухэтажном здании, на втором этаже. Лестница и полы в нашем здании деревянные, скрипучие. Постройка конца 19 века. Высокие трехметровые потолки, лепнина по периметру кабинета, широкие подоконники и остатки огромной, до потолка, печи – плитки с затейливым узором и непривычным орнаментом.

Переехали, расположились, работаем. Осталась на первую ночь. Прощаясь с коллегами на ночь, посмеялись, посоветовав очертить мелом круг, как в фильме “Вий”, на всякий случай. Шутка вроде, а самой жутко. Закрыла двери за всеми, вприпрыжку умчалась в свой кабинет, заперлась изнутри, легла. За окном – машины, последний троллейбус, освещают фарами кабинет. Часам к трем все стихло. Я задремала, положив телефоны рядом с подушкой, чтоб не проспать звонок из дежурки.

Ни с того, ни с сего среди ночи просыпаюсь от шагов в коридоре. Я точно помню, как запирала входную дверь, и оставила ключ в замочной скважине, поэтому никто не сможет открыть снаружи дверь. Шаги дошли до моей двери, и остановились. Мороз по коже. Лежу, думаю, что делать-то. То ли открыть дверь, посмотреть, кто там. То ли нырнуть под одеяло с головой. Пока думала -стало светать, снова появились машины на дороге за окном, дворник зашуршал метлой. Вышла в коридор – ключ на месте, никого нет. На лестницу с улицы намело снега. Если бы кто приходил – остались бы следы. Но их не было.

Сдала наряд, уехала домой. Списала на усталось и переутомление. Мало ли чего не покажется на новом месте да на нервах.

С тех пор почти каждую ночь, как дежурю – слышу шаги. Дойдут до моего кабинета и стоят. Пару раз слышала касание по ручке дверной – она синхронно двигается как с внутренней, так и с наружной стороны. То есть если с одной стороны нажимаешь ручку вниз – то и с другой она опустится. Дойдут до кабинета, дернут – закрыто, и вроде так и стоит за дверью. Выхожу – никого. Принесла иконку на работу, поставила на столе в невидном месте. Плюс крестик нательный ношу всегда. Отче наш на ночь читала. Деваться некуда – из наряда никуда не уйдешь, и всю ночь по другим кабинетам не просидишь, все равно приходилось “домой” идти.

Думала, мне одной это кажется, пока как-то раз в разговоре случайно коллега не упомянула, что на сутках ночью кто-то приходит в отдел. То дверь стукнет внизу, то пол скрипит от шагов. Я уточнила – у нее тоже до кабинета доходят и стоят. Стали аккуратно выяснять, кто еще такое слышит. Практически все коллеги. Дошло до того, что особо впечатлительные коллеги просились на постой в кабинеты в основном здании, и тащили туда на ночь свои бумаги и флешки и работали там на чужих компьютерах, хоть это и неудобно. На своем компьютере удобно, но страшно ночью.

Стало и жутко, и интересно, поэтому я нашла историю этой усадьбы и её обитателей. Оказалось, местный предприимчивый житель разбогател в конце 19 века, продавая квас, пиво и кренделя со сбитнем на центральной улице нашего города. На вырученные от продажи деньги построил усадьбу, состоящую из основного здания и трех домиков поменьше. В одном таком домике нас поселили на втором этаже. Первый этаж пустовал, там хозяйственные помещения были. Раньше наши кабинеты были жильем прислуги.

Всем известная революция изменила расстановку сил в городе. Продавца кренделей расстреляли вместе с детьми и супругой прямо во дворе усадьбы, где сейчас парковались служебные машины. Стену, возле которой казнили владельцев усадьбы, давно заштукатурили и закрасили, плюс она заросла диким вьюном.

Усадьбу отобрали, отдали сначала под революционный комитет, а потом передавали то одному учреждению, то другому, и при этом каждый пытался привнести что-то свое, в итоге раздербанили и лестницы, и переходы из одной залы в другую, сами залы разделили перегородками, устроили там кабинеты. От былого величия усадьбы осталась лишь изразцовая печь в нашем кабинете и лестница в основном здании.

Видимо, нет покоя владельцам усадьбы, вот и ходят, смотрят, во что превратили родовое гнездо.