На основе реальных воспоминаний…
Я хорошо помню тот день. А если быть точным, то два дня. Да, именно так – те два дня и две ночи.
Лето выдалось особенно тёплым, и родители решили отправиться в деревню к бабушке и дедушке, чтобы помочь им завершить строительство небольшой пристройки к их старому, обветшалому дому. Если говорить по правде, то пристройка эта была нужна, чтобы нам с Сенькой было где ночевать, когда мы приезжаем на каникулы к старикам. Не то чтобы нам негде было спать, но Сенька подрос, да и я тоже чуть повзрослел, поэтому размещаться на одной тесной кровати нам уже не пристало. В общем, уехали тогда родители на своём “горбатом” Запорожце аж за полсотни километров от нашего дома. Помнится мне, как мы тогда разозлились на отца с матерью за то, что оставили нас одних, особенно я, потому что именно мне поручили присматривать за младшим братом и, главное, держать его подальше от спичек и банок с клубничным вареньем.
Мне тогда исполнилось тринадцать, а Сеньке только шесть, и мне с умным лицом пришлось полчаса выслушивать наставления отца, пока мать ворчливо, с очень важным, видом собирала чемоданы. Всё это произошло почти четверть века назад, но я до сих пор не могу понять, зачем на два дня в деревню брать с собой четыре полных чемодана…
Я пообещал матери, что мы не будем отходить далеко от дома, кататься на лифте (мы жили на пятом этаже многоквартирной десятиэтажки) и ложиться спать позже девяти.
Конечно, как только рёв двигателя отцовского Запорожца затих в утренней прохладе, мы с Сенькой позабыли обо всём. Полбанки клубничного варенья мы оприходовали уже через пару часов после отъезда родителей. Потом около часа проверяли, насколько прочны канаты, поднимающие и опускающие лифт. Я с ужасом вспоминаю, как мы с братом раскачивали такую ненадежную кабину лифта, прыгая и толкая друг друга, пока какой-то сосед не прогнал нас, страшно матерясь и грозясь вызвать милицию.
Потом была улица. Андрюха как раз выгуливал своего эрделя, и мы с радостными воплями наблюдали, как псина гоняется за дворовыми котами, пытаясь ухватить их облезлые хвосты. А затем, всё с тем же Андрюхой, мы затолкали в бутылку из-под шампанского жменю карбида, который раздобыли на соседней строительной площадке. Конечно, для достижения нужного эффекта одного карбида было мало, поэтому мы залили в бутылку воды и заткнули горлышко пробкой. Когда через полминуты ничего не произошло, Андрюха решил самолично проверить причину неудачи и, подойдя к бутылке, склонился прямо над самой пробкой. В ту же секунду раздался громкий хлопок, и пробка, вылетев, ударила Андрюху прямо в лоб. Мы с Сенькой угорали от смеха, пока Андрюха тщетно пытался встать на ноги, потирая шишку гигантских размеров у себя между бровей.
Вечером мы перекусили, заготовленными матерью бутербродами с колбасой, посмотрели “Спокойной ночи малыши” и, искупавшись, отправились спать.
Я отлично помню тот момент, когда сквозь сладкую дремоту мне послышались те шаги. Еще будучи в полусонном состоянии, я подумал, что вернулись родители, и мать, не желая нас будить, решила открыть окно в нашей комнате, чтобы проветрить помещение. Шаги были тихие и мягкие, словно ступавший был босой, и было слышно даже, как ступни отлипают от натертого паркета. “Странно, – подумал я, – почему мама не в тапочках, а босиком?”
В детстве всегда очень тяжело, почти невозможно просыпаться, особенно посреди ночи, прерывая крепкий и здоровый сон, да еще когда не досмотрел еще не вышедший на экраны свой собственный вариант “Ну, погоди!”. Тогда веки кажутся словно склеены самым мощным в мире клеем “ПВА”
Что мне еще запомнилось с той, точнее с тех двух ночей, так это скрипы. Такие тихие скрипы, которые можно услышать только посреди ночной тишины при закрытых окнах и дверях. Так скрипит старый паркет под чьими-то босыми ногами, кто по какой-либо причине не хочет быть обнаруженным.
Моя и Сенькина кровати располагались вдоль комнаты – одна напротив другой, и чтобы подойти к окну, нужно было пройти между кроватями. И я очень хорошо услышал, как тихо проскрипел паркет в сторону окна. Глаза мои были закрыты, и я ожидал, что сейчас мать отодвинет щеколду и распахнёт окно. Я уже представлял, как меня обдаст свежей прохладой, а потом мать нежно погладит меня по макушке и пожелает хороших снов…
Но этого не случилось. Шаги стихли у самого окна.
Паркет больше не скрипел, а босые пятки не отлипали от натертого паркета.
Я представил тогда мать, которая по какой-то причине остановилась возле окна, передумав его отворять. “Но почему она там тогда остановилась? – спросил я сам себя в полудрёме. – Может быть, ей просто что-нибудь понадобилось в шкафу, который стоит между моей кроватью и окном?”
Внезапно я опять услышал эти шаги. Снова голые пятки медленно, слишком медленно ступали по паркету между моей и Сенькиной кроватью, снова паркет коротко поскрипывал под тяжестью идущего.
Я открыл глаза.
Ужас ледяным колом пронзил моё тело. Страх начал выворачивать кишки наружу, и я почувствовал, как что-то теплое поползло по моей ноге. Я не помню, почувствовал ли тогда запах мочи – наверное, нет…
В комнате никого не было. Только Сенька мерно посапывал в своей кровати, как всегда, сбросив одеяло на пол.
Я сильно ущипнул себя за ногу. При этом я старался шевелиться как можно меньше. Почему, не знаю. Наверное, сработали какие-то древние инстинкты самосохранения. Боль от щипка не произвела никакого эффекта, и тогда я решил закрыть глаза.
Я пытался уговорить себя, что мне это приснилось, что это просто причудилось и что я вообще не верю в нечисть и вампиров с Бабами Ягами. Немного помогло. Сон начал одурманивать меня, а чувства притупились. Но начав погружаться в пучину сна, я снова услышал это.
Кто-то медленно шёл через мою комнату – от двери к окну и обратно. Этот “кто-то” точно знал – открыты мои глаза или закрыты. Когда я открывал глаза, скрипы прекращались, а когда закрывал, то уже через минуту босые ноги проделывали уже знакомый путь. А потом всё прошло, и я уже не помню, как заснул.
Утром я искупался и сменил бельё, пока Сенька не заметил обписанного старшего брата. Мы позавтракали яичницей с помидорами и ржаным хлебом. Запили холодной ряженкой.
Потом я рассказал всё братишке. Несмотря на свои шесть лет, он не поверил ни единому моему слову. Конечно, я не стал ему рассказывать, как наделал в штаны от страха. Мы весь день просидели дома. У меня не было настроения никуда выходить. Вечером позвонил отец, и я рассказал ему о случившимся. Он философски отнесся к моему рассказу, посоветовал поменьше смотреть на ночь телевизор, и главное, чтобы я не вздумал ничего рассказывать брату…
В кровать я взял фонарик, кухонный нож и палку, которой отец выбивал ковры возле дома. Только видя мои приготовления, Сенька наконец вроде мне поверил и тоже запасся фонариком. Несмотря на нервозность, мы уснули быстро.
Страшный вопль заставил меня подскочить и чуть было не упасть с кровати. Я проснулся мгновенно. Сенька сидел в кровати, поджав под себя ноги. Дрожащими руками он держал фонарик, который светил тусклым желтым светом.
– Я… я… я слышал, – шёпотом проговорил Сенька. – Оно ходило совсем рядом. Оно, наверное, хочет нас съесть…
Я, дрожа всем телом, на несгибающихся ногах вылез из кровати и включил свет по всей квартире. Конечно, никого не оказалось. Ни вампиров, ни других злобных монстров. Я сказал Сеньке, что ему померещилось и что это просто плохой сон, хотя сам не верил в свои слова. Я пообещал, что не буду выключать свет всю ночь. Сенька сказал, что не собирается спать, пока не приедет папа и не прогонит чудовище. Его хватило не больше, чем минут на десять, и вскоре он, словно позабыв обо всем, мирно сопел.
Я же решил держаться до последнего и дождаться утра. Меня хватило на полчаса…
Когда усталость взяла своё, и веки мои, несмотря на пережитое, начали закрываться, свет в квартире вдруг погас. Так бывает, когда вышибает пробки. Темнота казалась мне осязаемой и словно живой. Запах сгоревших пробок проник мне в ноздри, и в тот момент я услышал шум крыльев. Мне показалось, что какая-то крупная птица или огромная летучая мышь пронеслась мимо, рассекая воздух мощными взмахами крыльев. А потом ночь разорвал звук разбитого стекла. Сенька тоже проснулся и смотрел на меня в полном оцепенении. Про фонарики мы оба забыли.
Не знаю почему, но я почему-то сразу понял, что бояться больше нечего. Страх прошёл.
Утром я увидел в окне круглое отверстие размером с кулак. Края были оплавлены, и от них расходились мелкие трещинки.
Когда приехали родители, я рассказал что произошло. Конечно, отец сразу пошел проверять дыру в стекле. Он очень удивился тому, что стекло оплавилось, но решил, что наверняка нас с братом посетила обычная шаровая молния.
Прошли годы. Сенька давно уже позабыл про тот случай, но я, где-то внутри себя, в каком-то далеком уголке подсознания, помню те скрипучие, медленные шаги.
Автор: Юджин