Синяя Кепка

Начало этой истории положено давно, не то в 94-ом, не то в 95-ом году, и о событиях такой давности я знаю лишь по рассказам дворцовых старожилов. Во дворце Металлургов ранней весной отгремела очередная дискотека. После нее не вернулся домой парнишка, лет 17-и. Звали его Денис, фамилию, по этическим соображениям, упоминать не буду.
Друзья свидетельствовали, что в последний раз видели его именно на дискотеке. Обыскав все закутки дворца, у входа в катакомбы нашли одинокую синюю кепку Дениса… Поднялся переполох. Парня искала милиция, искали родители, искала милиция с родителями, искала милиция с родителями и с собакой. Оштрафовали работника, который на время мероприятия оставил вход в катакомбы открытым, дежурных, которые позволили посторонним просочится из фойе в другие помещения дворца. Следственная суета не утихала еще долго. Но время взяло свое. Дениса больше никто не видел. Не видел живым.
Версий исчезновения подростка было множество. Зашел в катакомбы, не смог выбраться. А может, убили и спрятали труп в катакомбах? А может, просто потерял во дворце кепку, ушел и сгинул по дороге домой – мало ли по городу криминала? О том гадают до сих пор. Дело-глухарь ушло в архив. Высохли слезы родителей, превратились в глубокое хроническое горе. А работникам дворца по ночам и в темных закоулках с тех пор стал встречаться призрак паренька в синей, перевернутой козырьком назад кепке…
Его видели за колонной в фойе, наблюдающим за каким-то радостным событием. Едва моргнешь – и исчезнет, как мираж. Он появлялся мельком в пустынных коридорах, его силуэт, как темное пятно от прямого взгляда на солнце, еще долго маячил на сетчатке глаз испуганных очевидцев. Его лицо в складках театрального занавеса видел светооператор, щелкнувший включателем софитов в темном зале. О нем накопилось множество рассказов, правдоподобных и не очень. Он стал «стационарным» призраком дворца Металлургов, получив достойное привидения имя – Синяя Кепка.
Призрак чаще всего не попадался людям на глаза. Они лишь чувствовали его присутствие, кто сильнее, кто слабее. Иногда в отапливаемом помещении вдруг становилось холодно и необъяснимо зябко. Порой источник света на долю секунды заслонял чей-то подвижный силуэт, или в спину «утыкался» пристальный взгляд. Эта привычка Синей Кепки особенно не нравилась слабонервным людям, ибо повернуться лицом к смотрящему в такие моменты очень страшно.
Его присутствие выражалось и в звуках. Нет, вопреки привиденческим традициям, он не выл и не стонал по ночам. Какой-то иной страх, тоска смертная и безысходное одиночество описывают люди, услышавшие тихий вздох за плечом в пустой комнате, или неспешный шорох шагов за закрытой дверью.
Есть еще одна деталь, говорящая в пользу очевидцев. Все они описывают призрака одинаково. Худощавый, но не тоненький, выше среднего роста, чуть сутулый паренек. Белая футболка, синие джинсы, белые кроссовки, черная куртка. Синяя же, в тон джинсам, кепка, вернее, бейсболка, из-под которой выбиваются светлые волосы. Острый носик. Глаза темно-серые, взгляд тяжелый, внимательный и настороженный. На лице никаких следов тления. Разве что прозрачная, бесплотная бледность да синие круги под глазами. Одна бабулька из дворцового хора ветеранов сказала, будто бы это значит, что дух еще не осознал своей смерти…
Я не знаю, верить или нет рассказам очевидцев. Расскажу лишь о том единственном случае, когда, возможно, столкнулся с призраком сам.
Дело было поздним вечером, даже ночью. Зимой темнеет рано, но репетиции на большой сцене были расписаны чуть ли не до полуночи – на носу ежегодный городской межвузовский КВН, событие значительное, и ребята репетировали самозабвенно. Я присутствовал в зале дежурным от дворца, следил, чтобы студенты не шалили и доверенной аппаратуры не поломали.
Оглядел я как-то зрительный зал и заметил на последнем ряду, в уголке, в тени от балкона, одинокую фигурку, наблюдающую за сценой. Был бы из «своих» – подсел бы поближе. Ну и рявкнул на него со скуки:
– Эй! Ты кто там такой и фигли чужую программу подсматриваешь?!
Тот встал и, не спеша так, пошел к задней двери. Кольнуло подозрение: ну не ведет себя так нынешняя молодежь! Или станет огрызаться, или, на крайняк, заржет перед тем как свалить. А этот, показалось, даже в лице не изменился. Что за укурок на мою голову в мое дежурство? Ну, пошел я за ним. Дернул дверь, в которую тот только что вышел – а она закрыта! А вот это уже интересно! Из молодежи тех, кому доверяли ключи от Большого Зала, было всего двое – я и хореограф Мадина. Хотя, за Мадинкой водились грешки давать свои ключи кому не попадя…
Открыл я дверь своим ключом. В фойе никого, тишина. Пошел к выходу – вдруг ка-ак вскочит на меня из-за конторки..!.. Лохматая голова заспанной дежурной тети Кати! Свят-свят! Чуть без всякой мистики инфаркт не заработал.
– Алька, ты чего носишься?
– Теть Кать, тут мимо пацан не проходил?
– Какой пацан? Никого не было…
– А такой высокий, в кеп… – и будто поперхнулся я этим словом.
Тетя Катя отличалась тем свойством, что могла спать под громовую репетицию дворцового оркестра, но те, кому вздумалось незаметно покурить в туалете, знают, какой у дежурной чуткий и избирательный слух. Если говорит «не было», значит, не было…
Я вернулся к двери. Не пересекая фойе, он мог уйти только одним коридором. И тот, как назло, был темным, хоть глаз выколи, а освещение включалось на щитке в другом его конце. Представьте себе темный коридор в старом дворце, света в фойе нет, а тот, что льется из кабинета дежурной, я почти заслонил спиной. Из-за разделяющих коридор арок ход напоминает какой-то тоннель в бесконечность, вроде того, что возникает в двух противопоставленных друг другу зеркалах.
Иду я по этому тоннелю осторожно, хотя и знаю здесь каждую ступеньку. А про себя – чем черт не шутит! – шепчу: «Дэнька! Дэнька, покажись. Я не обижу… Даже помогу, если подскажешь чем…»
Тихо так скрипнула за поворотом дверца.
«Под сцену», – понял я. Завернул туда. Открыл, и дыхнуло на меня нежилым холодом. И словно кто-то вдул в голову не злую, а какую-то отчаянно тоскливую мысль:
«Холодно у вас тут, блин»…
Почему «у вас»? Дворец уже давно стал вторым домом, мы всегда говорили – «наш» Дворец, «наша шарашка». Почему я подумал – «у вас»?
А в помещении под сценой и правда холодно. С низким потолком, полуподвальная комната. Собирался чиркнуть включателем, но не стал. Азарт взыграл, не хотелось спугнуть «беглеца». Из большого зала доносятся звуки – но какие-то глухие, далекие. Падает сверху пара лучиков, больше сгущая, нежели рассеивая темноту. По центру длинной комнаты – громоздкий механизм, вращающий декорационный круг. В дальней стене две двери. Одна в оркестровую яму, другая – в катакомбы. И тут я понял, что если подойду – то именно к этой… Интуиция или какая-то чертовщина говорит – ТУДА.
Осторожно положил руку на ледяную ручку. Сглотнул тугой комок в горле, потянул на себя… поддалась! А потом – хрясть! Язычок замка о железо. Заперта. Конечно, так и должно быть… И тут, признаюсь, ребята, я отчего-то не на шутку перетрусил. К выходу пятился задом, банально боялся повернуться спиной к этой злосчастной дверце. Выбрался, матюкнулся шепотом, зато трехэтажно. И вернулся в Большой Зал.
Историю эту, сутки спустя, я поведал ребятам. На следующую авантюру меня сподвигла уже знакомая вам по первой части историй о дворце дочка завхоза, любительница сверхъестественного, Натаха-полтергейст. Ей, видите ли, понадобилось отнести в комнату под сценой свечку. «Потому, что Ему холодно»… В Дэньку она верила так свято, как карапуз в Деда Мороза.
При свете свечи в том помещении стало еще тоскливее. И ничуть не теплее. Но Наташка сказала, что душе важно не количество тепла, а внимание. Смотрел я на захламленный пол, пыльные стены. На ту скрипучую дверцу в катакомбы. И думал, что не хотел бы, чтоб такое место стало преддверьем моей могилы. А Натаха устанавливала на цементном полу чашечку со свечкой, лепетала какие-то наивности. И вдруг разревелась.
– А ведь он все еще ждет! Ждет, что его найдут и вернут домой…
Ну, что мог сказать эмоциональной девчонке пацан, который толком в этого призрака не верил? Разве что неуклюже похлопать по плечу, досидеть с ней, покуда догорит тоненькая свечка и увести наверх.