Тайна смерти Гоголя

21 февраля 1852 года (по старому стилю) величайшего русского писателя Николая Васильевича Гоголя, впавшего в летаргическое состояние, причислили к покойным.
“Завещаю тела моего не погребать,- писал в “Завещании” Н.В.Гоголь,- до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного оцепенения, сердце и пульс переставали биться…”
Не вняв этим словам, его все же отпели и похоронили, что называется, заживо. Известный поэт Андрей Вознесенский в 1972 году написал об этом событии стихотворение “Похороны Гоголя Николая Васильевича”, отрывки из которого, думаю, небезынтересно будет вспомнить читателям.
Вы живого несли по стране.
Гоголь был в летаргическом сне.
Гоголь думал в гробу на спине:
……………………………………………
“Из-под фрака украли исподнее.
Дует в щель, но в нее не просунуться.
Что там муки Господние
перед тем, как в гробу проснуться.”
………………………………………………….
Вскройте гроб и застыньте в снегу.
Гоголь, скорчась, лежит на боку.
Вросший ноготь подкладку прорвал сапогу.
Процитированные строки весьма далеки от поэтического вымысла. Когда, уже в наше время, при перезахоронении гроб Гоголя был вскрыт, то оказалось, что он лежит… на боку.
Н.В Гоголь был великим мистиком. Происходившее в его произведениях не только отражалось на жизненных обстоятельствах автора, но и перекидывалось на его посмертную судьбу.
Так, один известный писатель, присутствовавший при перезахоронении, взял себе кусок хорошо сохранившейся материи сюртука и сапоги Гоголя. Обрывком сюртука он переплел том “Мертвых душ”, а сапоги поставил на полку в своем кабинете. С ними-то и произошла странная и загадочная история.
Ночью к писателю во сне явился Гоголь и потребовал вернуть ему сапоги.Такое же произошло и на вторую, третью ночь…
Забеспокоившийся служитель муз без лишних объяснений подарил сапоги Гоголя своему собрату по перу. Но Николай Васильевич не оставил в покое и другого владельца злополучной обуви. История повторялась до тех пор, пока один из очередных обладателей сапог не догадался пойти на Новодевичье кладбище и закопать их на месте нового захоронения Н.В.Гоголя.
Не правда ли, эта невымышленная история напоминает гоголевскую “Шинель”?
Сами обстоятельства смерти Гоголя отдают мистическим ужасом последней страницы “Вия”.
“ Поднимите мне веки: не вижу!”- сказал подземным голосом Вий – и все сонмище кинулось поднимать ему веки. “Не гляди!” – шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.
“Вот он!” закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел из него дух. Раздался петушиный крик. Это был уже второй крик; первый прослышали гномы. Испуганные духи бросились кто как попало в окна и двери, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так они и остались там, завязнувши в дверях и окнах”.
– А ведь заметь, где все это происходит, – говорил мне читавший этот отрывок незадолго до своей смерти поэт Анатолий Заяц,- … в церкви!
Николая Васильевича Гоголя, не вытерпевшего и глянувшего открыто на безобразия происходившего вокруг, похоронили по всем церковным канонам на подворье Свято-Даниловского монастыря. Там он и проснулся и перевернулся, содрогаясь от ужаса, в темноте тесного гроба.. Да и как не перевернуться в гробу от того, что происходит на Руси?
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ жизни Гоголя тоже походили на фантастический кошмар.
В московский дом набожного графа А.Н.Толстого, у которого жил Н.В.Гоголь, в начале 1852 года приехал из Ржева священник Матвей Костантиновский, отличавшийся крайней строгостью поучений и проповедующий аскетический образ жизни. В больном сознании Гоголя незадолго до его приезда, после внезапной смерти его возлюбленной Е.М.Хомяковой, начал формироваться невыразимый страх перед смертью и муками ада.
По словам очевидцев, уединенная беседа приехавшего священника и писателя закончилась тем, что Гоголь закричал:
– Довольно!.. Оставьте!.. Не могу долее слушать!.. Слишком страшно!..
Вероятно, священник обличал Гоголя в грехах, причисляя к ним литературную деятельность, устрашал загробными муками….
В субботу на масленой неделе, 9 февраля, слуга известил своего графа, что опасается за рассудок и жизнь Н.В.Гоголя, простоявшего без питья и пищи двое суток на коленях перед иконой Божьей Матери.
В ночь с понедельника на вторник на первой неделе поста Гоголь сжег все свои рукописи. Глубокой ночью он разбудил своего слугу Семена, юношу-украинца, и велел потихоньку, так, чтобы никто не проснулся разжечь печь. Когда дрова разгорелись, приказал Семену бросить в огонь связку бумаг, среди которых был и второй вариант “Мертвых душ”. Мальчик чуть ли не на коленях молил барина не делать этого. Брошенная в огонь связка не разгоралась. Тогда Гоголь достал ее кочергой, развязал и стал бросать в пламя тетрадь за тетрадью.
“ Теперь все пропало! – сказал Гоголь вошедшему Толстому, показывая на догорающие бумаги, Сказал и заплакал.
“Вот что я сделал! Хотел сжечь некоторые вещи специально приготовленные для этого, а сжег все. Как лукавый силен – вот он к чему меня подвинул! А я было много дельного там уяснил и изложил.”
Внешний вид Гоголя поразил пришедших к нему врачей. Еще недавно он обедал у знакомых и ничто, казалось, не предвещало такого исхода. А теперь перед ними предстал человек как бы до крайности изнуренный чахоткой или доведенный продолжительным истощением до необыкновенного измождения. Страшно исхудавшее тело, осунувшиеся лицо, ввалившиеся щеки, ввалившиеся щеки, запавшие глаза, тусклый взор. А между тем серьезный врачебный осмотр не обнаружил какой-либо болезни.
“Трудно было предпринять что-либо с человеком, который отвергает всякое лечение,”- писал впоследствии доктор Тарасенков.
Он пытался уговорить Гоголя хотя бы пить бульон и молоко, но тот смотрел на него с видом человека, для которого всякие слова напрасны. Гоголю становилось все хуже и хуже. Через неделю после сожжения “Мертвых душ”, в понедельник на второй неделе поста он был не в силах более держаться в креслах, перебрался на постель. До последних дней лечившим врачам не было понятно, что они имеют дело и от лекарств обусловленных психическим заболеванием- пишет исследователь болезни доктор медицинских наук А.Личко. -Да и мысли пригласить психиатра на консультацию у них не возникло.
20 февраль в среду, на второй неделе поста, у Гоголя стал слабеть пульс. Пять московских враче собрались на консилиум, который пришел к заключению “ сознание у больного не находится в натуральном положении.”, и счел возможным приступить к лечению вопреки нежеланию больного лечиться. Если бы это решение было принято раньше и подразумевало прежде всего принудительное питание Гоголь бы был спасен. А теперь он таял на глазах. Живот его был так пуст, что через него можно было прощупать позвоночник. Тем не менее на консилиуме мнение врачей разделись. “Надо больного кормить насильно!” – категорически заявил врач Овер. Другой, Клименков, настаивал на кровопусканиях, ваннах, обливаниях. Пользововавший ся успехом в московских кругах врач А.И.Овер принял второй вариант лечения. Доктор Клименков энергично принялся за выполнение одобренных процедур. К носу больного было приставлено восемь пиявок. Затем его опустили в теплую ванну, а голову стали обливать холодной водой. После такой процедуры его бил озноб, он попросил укрыть себя. Потом лежал как бесчувственный, не реагируя на обращения. Тогда ему был положен на голову лед., а на руки и ноги поставлены горчичники. Поддержали вызванное пиявками кровотечение. А пульс делался все слабее Ночью стали холодеть ноги. Кожа покрылась испариной. Клименков продолжал процедуры. Дал еще каломель, обкладывал тело горячим хлебом. Около 8 утра 21 февраля дыхание больного прекратилось. Дальнейшее, происходившее с Гоголем ,описано выше.