“Тятя вернулся!”

В детстве я часто гостила у бабушки на каникулах. Частные маленькие домики с вишнями и яблонями придавали определенный колорит и атмосферу. С друзьями с улицы мы часто выдумывали какую-то ерунду, собираясь совместно: cтроили шалаши, играли в прятки, казаки-разбойники и много чего другого… А по вечерам, когда наши бабушки, переделав дела, выходили на лавочку, мы разжигали костер, каждый, кто горазд, тащил что-то со двора на прогоревшие угли. У кого-то это были яблоки, и мы их запекали, кто-то приносил пару сосисок, а кто-то выносил картошку. Печеную картошку любили мы все. В такие моменты мы любили рассказывать страшилки про красную руку и прочую дрянь, которую уже и не вспомню. В один из таких дней к нашей компании присоединился отец одного из мальчишек. Звали его дядей Колей. Помню, посмеялся он над очередным нашим детским бредом и сказал: “Вот я вам сейчас расскажу…”
Далее с его слов опишу, как могу.
Похоронили они отца. Отец умер молодым, уж не помню, от чего именно, да и не вдавались в эти подробности. Да только вот после смерти мать хозяйство подзабросила, стала скучать по отцу. В какой-то момент, видимо, отошла и принялась готовить еду, взяла себя в руки, стала следить за собой. Но, как рассказывал дядя Коля, если ранее она ложилась и засыпала с детьми, то возможность сна с детьми стала игнорировать, оправдываясь готовкой, уборкой и ведением хозяйства, так как времени днем ей было мало. В одну из ночей дядя Коля проснулся, услышав разговор на кухне, сквозь сон расслышал голос отца и матери. Решил выйти и воды из ковша попить. Придя на кухню, по его словам, он увидел накрытый стол, сидящего за столом отца и мать, разнаряженную бусами, клипсами, с накрашенными губами. “Тятя вернулся!” – закричал он и кинулся к отцу. Тут-то до него начало доходить, что отца они похоронили, не прошло еще и сорока дней. Как говорил он, отец был за столом в том, чем похоронили. Тот же костюм, та же самая рубаха. Отец его обнял, и он ощутил на своем теплом теле холод рук. “Господи, тятя, какой ты холодный!” – после этих слов отца исказило. Он, медленно покачиваясь, встал из-за стола и не своим голосом грозно промолвил матери: “В следующий раз уложи их спать получше. Потом меня зови”. Хлопнул входной дверью, да так сильно, что подкова, висящая над ней, отвалилась и упала на порог, вышел во двор. Понятное дело, дядя Коля наутро рассказал это соседям, те, недолго думая, нарисовали на воротах, окнах и на всем, на чем только можно, кресты. Не знаю, что было с его матерью, но только вот отец с тех пор больше не являлся.