Ужасы в заброшенной деревне

– Давай, Ёрш, заводи!
Ёрш повернул ручку регулятора громкости почти до упора вправо, и пронзительный вой какой-то паверметал группы заставляли стёкла внедорожника дрожать от напряжения. Внедорожник нёсся по трассе со скоростью сто шестьдесят километров в час, на борту были четверо парней – Ёрш, который сидел за рулём, Вова – принципиальный молодой человек, врач, которого уговорами вытянули на “раскопки”, Жека и Анатолий Пархомыч – Пархом, лысоватый мужик средних лет, торговец этим самым “раскопанным”, которому Ёрш и Жека сплавляли антиквариат, а теперь решили организовать совместную экспедицию. Всё как обычно – лёгкая нажива – в гугле-картах нашел деревеньки в глуши – и туда. Если там никто не живёт – то роешь, роешь, роешь.. А если живёт – “Добрый день, мы из госшмхмфмнадзора, у вас тут радиация, надо бы проверить.. Ай-я-яй.. Как самовар-то фонит, коллега, смотрите на приборы! Увы, бабуська, надо забирать, ваше здоровье для государства дороже! В Москву, на экспертизу!”
– Вот сюда, да, да. Ну и дорожка. Да сделай ты потише эту хрень! Пилит-пилит..
– Хорошо хоть дождя не было – пришлось бы тут тачку бросать.
– На дорогу смотри лучше..
Машина уже полчаса как свернула с трассы и пробиралась по разбитой дороге..
– Так, тут вот развилка.. Хрен поймёшь эти навигаторы.. Так, стой!
Машина остановилась, Ёрш вывалился наружу – “красота-то какая!”
– И воздух чистый, не то, что в городе!
– Ну так тебя ж, Вовка, не выманишь из города! Сидите там в своих норах – а тут такое!
– А тут такое..
Пасмурный день, осень, ещё не холодно, но уже не парит – вокруг степь с её разнотравьем, сухой, местами потрескавшейся землёй, желто-зелёными и брезентовыми на ощупь стеблями растений, ковылем, волнами качающимся под степным ветром – и каким-то особым, которым хочется дышать, который чувствуешь губами, и природа такая, как ребёнок, которого зовут домой от интересной игры, и она с влажными глазами бежит домой. В родной дом, в который он сейчас жутко не хочет, он хочет быть там, где игры, где лето, где запах солнца и фруктов.. А тут степь, и пасмурно и ветер. На границе октября.
– Туда нам, вон вдалеке лес, он, точно он! А дорогу различить ещё можно – хоть и заросла. Да поехали, залазь..
Машина сворачивает на старую дорогу, очертания которой едва различимы, и в основном по колеям, оставленным телегами много лет назад. Через минут пятнадцать уже совсем близко виднеется лес, – тёмный, смешанный лес, иссиня-бурый. Чем ближе – тем всё более различимы детали – толстенные стволы дубов, ещё не пожелтевших, и оттого мрачноватых, но вселяющих чувство какой-то монументальности, чувства чего-то древнего, скорее, даже вечного. Машина остановилась у неприметного входа в лес. Стало слышно, как ветер гуляет в верхушках, хотя лес кажется неподвижным, воздух тяжелым, как кисель, сосны скрипят, как мачты, понимаешь, что перед тобой лес – не просто ёлки да кусты, а нечто древнее, гораздо старше тебя, оно было до, оно будет после. Ты можешь создать дерево? А лес? Он растёт сам, он живёт, как отдельный организм, или орган, чего-то такого большого, то, что ты не можешь осознать, но прекрасно это чувствуешь..
– Едем, а то что-то тут жутко, – голос Ёрша звучал как-то неуверенно, совсем не похоже на него.
– А мне нравится, – тихо сказал Вова, – как-то.. как-то.. не знаю как описать, но такое чувство, что в голове становится ясно..
– Едем, ребята! – перебил жирный и уверенный голос Пархома.
Машина пробиралась по лесной дороге как-то нервно, добравшись до большой лужи, которая преграждала дорогу – остановилась. Ёрш выпрыгнул наружу, за ним вылезли Жека и Вовка.
– Вот чёрт! Как же.. Надо померить – что там в луже, – а то тут машину не хочется оставлять, – а объехать не получится. Жека, тащи ветку!
Жека огляделся по сторонам, но веток не видел..
– Что за такой вот я тупой – радуйтесь люди – лес есть, веток нет!
– Говно, а не лес! Ну иди поищи! – Ёрш закурил и пошел к багажнику.
Вова облокотился о капот и рассматривал деревья, которые нависали сводом и в пасмурный день в лесу казалось, что воздух состоит из какой-то тёмной материи, что её можно потрогать руками – не тьма, не мгла, а такая.. такая..
– Ааа бл***! – К машине с палкой в руках и ужасом на лице примчался Жека.
Вовка отпрыгнул от машины, из задней двери показалась физиономия Пархома, а Ёрш стоял с вертикалкой в руках около багажника.
– Ты чего? – растерянно спросил Ёрш..
– Да я.. я не знаю.. что-то просто.. не знаю, как-то не по-себе стало.. Я хотел у куста ветку выломать – только пригнул, хрустнула – замечаю краем глаза, будто стоит кто невдалеке, – ну я оттуда и ломанулся.. – Жека махал рукой в сторону куста метрах в двадцати..
– Ага, ну да, стоит и ушами шевелит! – Пархом заржал из машины. – Да вы зелёные ещё, ребята. Тоже мне, копатели! Вам бы в стройбате копать..
– Да ладно тебе, Пархом, – мало ли чего не привидится – мы ж не часто в таких лесах бываем. А если не привидится – то двенадцатый калибр – и враз перехочется там стоять, на краю глаза, ха-ха! – и с этими словами Ёрш вскинул ружье и дал дуплетом в сторону куста.
– Ёлки, ну вы даёте! Ну что дети малые! – может, и вправду вас в стройбат нужно? – Вовка со странным выражением стоял рядом. – Вам абы палить! Идиоты! У нас тоже такой был в Чечне – чуть шорох – всё, там враги, один раз так и шмальнул – а там ребёнок был, за деревом. Слава богу, что за деревом. А тот идиот и стрелять не умел, – только палить, слава богу. А он потом на гранате подорвался – ломанулся так же, за врагом своим мерещущимся, и всё – без ног, и ещё троих я оперировал – осколками.. Так этот идиот жив остался – я думаю, это ещё худшее для него наказание, чем смерть была бы..
– Так, Вова.. Давай-ка ты это как-то потом, а? Ты задолбал уже козырять – я там был, я там был, а у нас в Чечне, а у нас.. Ну был и был! Да, я знаю, меня папа отмазал, да, много денег, да, новый русский, да, я знаю, но не надо мне этим тыкать!
– Да ты чё, Ёрш! Успокойся, я же совсем не об этом!
– Так, поехали, молодёжь! – Пархому перечить не стали.
Проверили глубину – оказалась не большая, рискнули так проехать, без подкладки – выбрались, чуть побуксовали и выбрались.
– Долго нам ещё?
– Ну вроде бы ещё километров семь по карте. – Жека был что-то вроде штурмана.
– Хорошо бы до темноты успеть – лагерь разбить, пожрать чего-то.
– А если в деревне всё-же живёт кто-то? – Жека выглядел каким-то нервным..
– Ага, тот, с большими ушааами! – Загробным голосом пробасил сзади Пархом.
– Да никто там не живёт – даже дорога не хоженая. Как там жить в такой глуши вообще можно? До ближайшего супермаркета сотня километров – они что там – ёлки ели бы?
– Ну ведь ели же что-то раньше?
– Хм.. хотя и вправду же, ели. Хотя хрен их знает, что они там ели – мне один в архиве говорил, что там поселение то ли старообрядцев каких-то было, то ли староверов – хрен поймёшь, может они там святым духом питались. – Ёрш заржал.
– Нам главное, что бы там до нас никто не побывал, – всё остальное – ерунда. Там церковь должна быть – если её товарищи комиссары не разграбили – хабар должен быть отличный!
– Вот то-то же! – пробасил Пархом.
– А как это всё в компьютере видно?
– Да как видно – вот так видно! – Жека порылся в бумажках и протянул Вове какую-то цветную распечатку..
– Большое строение – наверное церковь? Раз, два.. пять.. одиннадцать – дома наверное.. сохранилось ведь..
– Да, наверное церковь, а дома – со спутника может это и не дома – может там груда сгнивших брёвен уже – это надо на месте смотреть..
– Бл****!
Машина резко ударила по тормозам, так, что Жека, сидевший спереди, больно ударился головой о лобовое стекло, но, к счастью, ничего не разбил.
– Вот говно! Выскочило что-то в фары – здоровое такое, с человека ростом – и в кусты.. – Ёрш говорил резко, с придыхом, как автоматная очередь. – Как мелькнуло.. Хоть волков-то тут нет?
– Олень может, олени должны водиться!
– Да хрен его знает – чёрное какое-то вроде было – я не разобрал толком – прошмыгнуло быстро.. здоровое, чёрное! Да что ж за..
– Успокойся, успокойся, Ёрш.. – голос Пархома звучал мягко, уверенно. – Вы уж меня извините, но вы и вправду поменьше впечетлялись бы? Темноты хоть не боитесь? Здоровые же лбы уже, не дети! Ну выскочило, ну заскочило обратно, – на охоте что-ли ни разу не были? А тут устали уже, лес незнакомый, тёмный, в фарах не рассмотрел, что оно за птица.
– Ну может и так. Волков-то хоть нету?
– Да нету, нету, едем.
– Волки все в городе остались – вставил ни к месту Вовка и машина продолжила двигаться дальше.
Через десять минут вдали начало развидняться – опушка. Выехали на широкую что ли вырубку, и сразу увидели метрах в трёхста церковь. Деревянная мрачная церковь. Однобанная, зелёно-чёрная, и сразу стало как-то невыносимо тоскливо на фоне вечернего свинцового неба.
– А это что? – тихо спросил Ёрш. Машина остановилась.
У въезда в деревню стоял сломанный деревянный крест. Низ был вкопан в землю, а верхушка перевёрнутая стояла рядом.
– Что это?
– Крест, что-что!
– Я знаю, что это.. – Вовин голос был каким-то холодным и мрачным, каким-то усталым и безнадёжным. – Мне дед рассказывал, что в деревнях при входе стоял крест – не знаю к чему – какие-то религиозные штуки, его украшали, может как оберег был, не знаю. Он говорил, что в войну к деревне приближались фашисты, и кто-то сказал, что крест – это оберег, или символ жизни, но если его сломать – то фашисты подумают, что в этой деревне никто не живёт, или она проклятая – что-то в этом духе, ну короче, что жизни тут нет – и не будут в неё заходить, – так можно не только свои жизни, но и имущество спасти. Хотя священник был категорически против, но жители всё-же крест сломали и поставили так. И точно, фашисты даже не дошли до деревни. Правда, буквально через день там началась какая-то то ли холера, то ли ещё что – жители начали болеть и умирать, причём повально, а кое-кто начал вешаться, люди пропадали.. Подумали сразу, что дело в кресте – вроде новый вкопали – а всё продолжается. Ну, кто выжил – собрали пожитки и уехали – живы остались.
– А не зря ли мы тебя взяли, а, Вова? Что бы ты нам тут всякую жуть рассказывал! Ты же врач, ты же военный врач – как ты в такую ерунду верить можешь? Сама по себе болезнь взялась, да неизвестная! Ой-ой.. – Ёрш изобразил мучительную гримасу.
– В том то и дело, что я врач. В том то и дело, что военный врач. – Kак-то в никуда сказал Вовка. Слушайте, а нафига оно нам надо? Может, всё же обратно? Есть же какие-то менее жуткие места, а? Давайте обратно, ребята!
– Ну, ну, без паники только, тоже мне военный.. – все как-то неожиданно услышали Пархома. У нас ведь оружие есть, а мало ли кто чего говорит – энело, йети.. Сказки сказками – а хабара чуется наберём.
– Не в хабаре же дело, это же.. да как вы не понимаете? Может вы ещё могилы копать начнёте?! – Вова был на грани ярости и какого-то страха. Стало видно, что он и хочет туда и боится..
– Ну, могилы.. сказал тоже. Кому они нужны тут, могилы? Это они у тебя тут в голове – могилы! Вера, религия.. А тут – это просто яма, а в ней кости, а в ней скарб какой – украшения, то да сё. Загробная жизнь, где она? Там где-то, неизвестно где. А денежки – вот они, лопату бери – да греби! А кому не нравится – может выйти – и обратно через его лес со страхами пилить. Ну, кто выходит? Кто не с нами? – казалось, что именно так должна звучать интонация агитатора в тридцать седьмом году. Пархом вопросительно уставился на Вовку.
– Да ладно, с вами я. Может и вправду, на войне был – людей не боялся, а тут черти чего.. от усталости может. Да и вправду, скарб..
– Ну вот и чудно. Трогай, Ёрш. И давайте больше без болтовни, мужчины!
*** *** ***
Продолжение.
Вчера решил зайти в гости к моему однокашнику, – пару месяцев его уж не видел, а тут новогодние праздники выдались – дай думаю, заскoчу. Открыл двери, заходи – говорит, соскучился. Ну мы на кухню, холодильник открывает – жена, говорит, наготовила – закуски есть, так что посидим. Налили, выпили, закусили, повторили.. Ну, говорю, рассказывай, как оно? А он прищурился, потом глаза опустил, рюмку в руке теребит.. Знаешь, говорит, Коля.. мы с тобой с детства друзья, мне такая жуть на работе досталась – как клубок начали раскручивать – я думал, мне до дурдома недалеко. Ты ж знаешь, я работаю не первый год, до этого Афган, – я там насмотрелся, ты ж знаешь, – а тут такое, что я такого животного страха ни разу не испытывал. Это я сейчас уж отошел немного, а лейтенант у нас, что со мной был – так тот вообще в запое. Ты ж знаешь, у нас что за работа, но такого..
– “Володя”, говорю, “давай, выкладывай, только если можно, без ваших протокольных подробностей про рост и вес трупа?”
В ответ тяжелый взгляд.. – “Наливай”, говорит.., “только поверь, что всё, что я расскажу – всё, что я видел – это правда, заключение-то мы другое, конечно, дали – а то на этом бы моя служба быстро закончилась.”
“Да что ты, я ж тебя с детства! Да давай уж!”
– Так вот в октябре, в самых первых числах, так мол и так – пропали люди – три парня по двадцать семь лет примерно каждый, написали родственники заявления, что мол уехали в лес, какая-то археология мол, обещали, что будут в субботу, а их нет, мобильные молчат, ну во вторник-то и спохватились.. Ну и пошло-поехало, и выяснили, что ребята скорее всего чёрной археологией занимались – ну металлоискателем всякое барахло по лесам искали, грубо говоря. Случай, думаю, понятный – нашли, думаю, пару килограмм, или в костёр – или просто – в общем, не редко кто подрывается на подарках войны. Трупы надо бы найти – куда уехали – никто не знает. Хотя, может и просто где запили или ещё что, но уж третий день нету – не шутки. Брат одного из парней младший говорит, в компьютере карты есть – туда и гляньте. Ну у меня помощник помоложе – что-то там соображает, высмотрел, по датам чего-то нашел, вот, говорит – сюда. Ну мы районным, они – нам, суд да дело, говорят – едьте, есть ваши, трое, только вас нужно, без шуток говорят. Короче, нихрена не понять – мы группой туда.
Оказалось – далековато ехать, глушь, лес там такой мрачный, по карте водила замучился выбираться, и проехать проблема – подвес не очень для тех мест. А с нами местный их был лейтенант. Как сел в машину, – здрасьте, мол, а бледный какой-то, молчаливый, – я говорю, да брось ты, не уж то мы прям из Москвы такие страшные? А он говорит – вы на месте ещё не были, – мы там не трогали ничего, товарищ майор, вы глянете, а там и поговорим. Ну я думаю – эка ты зелен ещё, братец. Ну проехали тот лес к середине дня, выезжаем на поляну, вид конечно открывается – мрачное место, – крест поломанный у дороги стоит, вдали церквушка виднеется – там деревня заброшенная была, по справкам так и не установили, когда там последние жители были. Приехали, – избы обветшалые, крыши сгнили в основном, церковь деревянная только неплохо выглядит. Внедорожник стоит зелёный. Так что, говорю, где тут твоя жуть деревенская? А лейтенант, его Саша звали, говорит – пожалуйста за мной, товарищ майор. Ну мы за ним. Подходим к церкви, а она вблизи совсем мрачная – как нависает прямо.. Ты ж знаешь, я в эти дела не особо верю, но когда в городе – совсем другое чувство, а там как-то.. как-то глубже это всё, значимее. Так вот входим. Лежит один, лицом вниз, ногами к дверям. Ну эксперт наш то да-сё-фотографии, а как перевернули – тут что я, что он побелели, а лейтенант на улицу выбежал – блевать. Выражение лица – я такого на войне не видел, это не то, что страх, ужас.. я даже не знаю, как описать. Ну, думаю, мало ли чего я не видел. Давай выяснять картину. Осматриваемся – церковь – пустота внутри, окна только да тьма наверху, под куполом. Ничего больше нет – голые стены и пол каменный. Что, говорю, Никитич, что по трупу? А он трясётся.. Я говорю – Да что такое? Он говорит – у него кости дроблены.. Я говорю – чего?! Кости, говорит, дроблены – я у него ни одной целой кости не могу найти – даже череп по кускам – но в коже, и крови не видно нигде. И трясется. Я, говорит, покурить выйду.. Да тут кури, говорю. Как оно так возможно? – Не знаю, говорит, невозможно оно никак. Что дальше, говорю? Давай дальше! В левом кулаке нашли зажатый нательный крест, в кармане джинс – бумажник и карточки на имя Вадима Е. – это оказался сын заявившего о пропаже; больше никаких телесных повреждений, – только на подушках пальцев запёкшаяся кровь, как позже установлена – этого погибшего. Рядом были обнаружены куски здоровой чуть ли не балки, дубовой. Как позже выяснили – засова. Такое чувство, что погибший пытался укрыться от кого-то в церкви, закрыл двери на засов. А этот кто-то.. Ты знаешь, Коля, ты меня извини, буду говорить прямо так, как думаю – а это что-то сломало засов.. На внутренней стороне дверей крест выцарапан – свежий, это его тот парень царапал – под ногтями грязь и древесина гнилая.. Я тогда ещё подумал – что же это с той стороны дверей должно быть, что бы своими ногтями по дубовой двери крест царапать? Как именно был умертвлён погибший ни я, ни эксперт, ни в лаборатории однозначно установить не смогли, позже переделали в “взрывной волной”, хотя какая там волна. Налей, Коля. Ага, давай, за здоровье.
Так вот – вышли мы из той церкви, курим, да друг на друга смотрим. Что, говорю, Саня – ну к лейтенанту местному обращаюсь, – что думаешь то? А что думать, говорит, – крест видели при въезде сломанный? Знаете же, что означает. Нет, говорю, откуда мне знать? Совсем, говорит, вы в Москве там от жизни оторвались – у нас каждый ребёнок знает, что это оберег, и если он сломан.. – Да погоди ты, Саня, говорю – обереги оберегами, а трупы – трупами. И мы с тобой не в лаборатории аномальных явлений работаем, а в органах. Тут убийство есть, и наша работа какая? Правильно, вот и давай займёмся работой.
Вокруг крыльца церкви всё обшарили – следов нет, – да какие там следы – трава да листья. Слева – могилы, кресты перекошены на некоторых, все заросли бурьяном и травой, надгробных камней почти не видно. Товарищ майор, – это уже мой лейтенант говорит – с другой стороны церкви – там могилы разрытые. Мы туда. Ну и зрелище – две разрытых могилы, в них кости, досок сгнивших обломки – гроб. Лопата рядом валяется, – и следы ботинок, два человека были. Ничего особенного вроде. И тут смотрю – а надписей на надгробиях нету. Кресты высечены, а надписей – нету. Отошел к церкви – глянул на другие – есть надписи, имя-отчество, – вернулся – говорю – тут же надписей нету! А Сашка мне – да ведь они за оградой похоронены. И что, говорю? Как что? – отвечает лейтенант, – как думаете, товарищ майор, почему их не со всеми хоронили, а за оградой? Почему? – говорю. А он – самоубийцы это или ещё чего. В общем, не при боге были. Все при боге, говорю, и давай вообще со своими этими штучками завязывай, хорошо, лейтенант? Володя, – меня Никитич окликнул – смотри, что нашлось. Подхожу – он в руках палку полусгнившую держит заточенную. Это отсюда, говорит, кол это, Вова. Тут мне холодеть начало, – я говорю – какой кол? Сажали на который? Нет, говорит, слишком короткий, что бы сажать на него. А лейтенант крестится рядом стоит. Товарищ майор, может, поедем отсюда? Товарищ майор, плохое это место! Я говорю – замолчи, ты же на службе! Отставить панику! Oни хоть люди, Никитич? Тот смотрит на меня – ну вы даёте, а кто ж они? И я думаю – ну чушь спорол. А Никитич всё ж взял череп, повертел в руках, кости какие-то, – говорит – люди, кто ж ещё то? Мужчина, примерно тридцать лет.. Второй.. Ладно, говорю, ты давай тут смотри, а мы дальше пока.
Куда идём? – спрашиваю Сашку. Ко второму идём, товарищ майор. С машиной что? Машину смотрели – смотрели, ничего особенного. Своему лейтенанту говорю – иди машину глянь да давай-ка мне версию, думаю – что тут и почему так. Вернул к машине, а мы с Сашкой дальше пошли. К избе подходим – крыша почти целая, стены крепкими выглядят, – только замшелые все, – следов никаких не видно. Крыльцо резное, но полусгнившее уже. Я туда, – дверь толкаю – не идёт. Лейтенант говорит – в окно гляньте. Подошел, смотрю – висит. Тьфу ты, опять ерунда какая-то.. Двери почему не открываются, говорю? Засов.. – поперхнулся лейтенант, – не сломали, видимо. В окно пролезешь, откроешь? – Пролезу, говорит. Влез, открыл.. Зашли. За Никитичем пошли, говорю. А по дороге думаю – если туда лейтенант влез, – чего ж оно туда не влезло? Или от кого он запирался то? Когда их тела забирать будут? – Завтра. – Ясно. Никитич, там ещё сюрприз! Мы вышли за церковь – смотрю и не вижу Никитича. Никитич, кричу, ты где? Тишина. Алексей Никитич кричу уже громче! Никитич! Ору уже просто. Мобильный достал – связи нет. Прибегает мой лейтенант – говорю, Никитича не видел? Нет, говорит – я у машины был. Ну, думаю, куда старый чёрт попёрся.. Следов нет.. Никитич, кричу! А сам думаю – ну что ж делать то? И стою растерянный, как ребёнок.. ну представь, что делать-то? Мобильный не ловит – как к нему? Никитич, кричим уже вместе. Вид глупый абсолютно – взрослые дядьки – а начинаем паниковать и теряться. Ну и думаю – надо же что-то делать! Стрелять – потом за патроны отчитывайся. Ну пошли по деревне искать – да там той деревни пара десятков домов.. – Походили, покричали – тишина в ответ. Лейтенант говорит – там ружье в машине есть – можем из него стрелять. Мы туда – два выстрела вверх дали – в ответ ничего. Я, Коля, ну пойми – не знаю, что делать! Ну как так – пропал человек? Был только что тут – взрослый, трезвый, пропал – и даже по мобильному не позвонить! А кругом лес и эта чертовщина..
Даже и думать не знаем что – отошел бы недалеко – так выстрелы бы услышал – обязательно вернулся, а тут где-то был бы – тоже выстрелы бы услышал. Что делать!? И тут слышу лейтенанта – да вот он! Оборачиваюсь – вдалеке, метров триста стоит Никитич. Ну, думаю, напугал же. И где только лазил. А он разворачивается и обратно в чащу.. У меня крик на полуслове оборвался – только выдал “Ники..” и всё – стою, не могу сообразить. Думаю – может он нашел чего там? Ну мы туда, за ним – добежали, запыхались – на месте кричу – “Никитич”, а в ответ тишина. Сашка крест нательный вытащил, – поверх формы висит, – и стоит бубнит молитву какую-то. Я кричу – “Никитич, твою мать, брось шутки, старый чёрт!” а в ответ – тишина. И тут, Коля, знаешь, такое чувство за горло взяло – безысходности, Коля. Что ничего я не могу поделать – ничего. Стою, а руки как скованы. Никитич, кричу.. но уже как-то сдавленно.. чуть не сквозь слёзы. Достал ПМ, передёрнул, и в чащу. А меня за рукав Сашка схватил и кричит – не ходите туда, товарищ майор, не ходите, это нечистый, товарищ майор! Думаю – да что за.. надо брать себя в руки. Возвращаемся, говорю, к машинам. Вернулись. Думаю – что ж делать?! Мобильный не ловит – нас сюда искать никто не поедет, а уже сумерки через пару часов. Ну, надеемся, что это у Никитича шутки такие.. и если через два часа его не будет – Сашка, берешь машину и гонишь за подмогой – будем искать, прочёсывать, только за чертовщину ни слова – а то мало ли что подумают. А пока давай третьего глянем и подумаем над версиями произошедшего..
Давайте, глянем – как-то по-дурацки хихикнул лейтенант. Господи, а с тем что же – думаю. А с тем – ну его точно не нашли, но я думаю, что знаю, где он. Идёмте. Привёл нас лейтенант за церковь, пробрались кустами – там, ага, холмик земли, следы – натоптано. Чьи следы, спрашиваю? Тех двоих, что мы уже видели. Ну что, копаем? говорю, – тащи лопату. А лучше стой, давай все туда пойдём – надо вместе держаться. Сходили за лопатой, ну начали копать осторожно.. Чуть сняли грунта – палка торчит.. обкопали – дальше тело. Ну я аккуратно разгребаю, – да, труп. Труп парня, третьего того. На животу лежит, Коля, а знаешь, что у него из спины торчит? Кол. Кол, самый настоящий кол, кровь запёкшаяся на одежде. У меня аж в глазах помутнело.. Бросил лопату, пошли на крыльцо церкви.. Сел на ступеньки, закурил. Смотрю на лейтенанта моего – белый весь, лицо мокрое – ну что, говорю, какие есть версии? – Убили – мямлит.. Убили его, что бы не делить найденное, а труп решили закопать.. Я говорю – что ты мелешь? Его закопали, а сами – один повесился, а другой – тут я вспомнил про мешок с костями и замолчал.. Имеем – два трупа со следами насильственной смерти, одно самоубийство. Так, следов было двоих человек – значит первым погиб тот, что с колом. А почему он вниз лицом? А почему они его вообще закапывали? Ты себе представляешь – вбить кол в человека и его закапывать – лучше бы уезжали отсюда побыстрее! Ты машину проверял ихнюю – бензин есть, заводится? – Да, всё работает, говорит.. Да что ж в голове ничего не клеится, думаю.. – и тут слышу шёпот Сашки – “этот.. ваш.. Никитич”.. вскакиваю, – смотрю – точно, Никитич на опушке – но уже с другой стороны..
Смотрю – стоит, в нашу сторону смотрит. У меня мурашки по коже. И не знаю – кричать не кричать.. Смотрю – приближаться начал. Я стою в растерянности – ну думаю, всё же надо в его сторону идти. А Сашка крестик снял, зажал в левой руке, в правой ПМ сжимает. Ну мы к Никитичу. Идём медленно – а он вроде как быстрее начал. Мы остановились – а он прям бежит к нам. Метрах в десяти остановился – стоит, дышит тяжело, мы стоим – у троих ПМы, уже чуть-ли не на Никитича направлены. Я говорю – Никитич, ты что ль? А он смотрит и молчит. У меня начинают нервы сдавать – я кричу – Никитич, твою мать, это ты? Он хриплым голосом – я это, Володя, я. И тут он опускается на одно колено и тяжело падает. Мы стоим – боимся пошевельнуться.. Лейтенант молитву читает – а я чувствую, что крыша уже дёргаться начинает и такое чувство, ну знаешь, Коля, как в книгах пишут – “будто это сон всё, будто не со мной” – вот так и кажется – ну что за ерунда, как-то всё несуразно.. Лейтенант мой к нему подошел – я с ПМом стою – пульс пощупал – живой говорит, но пульс слабый – ну тут мы подбежали, перевернули – глядишь, он глаза открыл.. Володя, ты? – говорит. Я, кто ж ещё-то? В общем, он просто в обморок упал, – подняли, доковыляли до церкви – дали попить, он уже вроде в чувство пришел. Спрашиваю – где ты был-то!? Говорит – осматривал я те могилы, – как смотрю – ты, Володя на опушке – у края леса – и рукой машешь. Думаю – ну чего там? Вроде в другую сторону ушел. Ну я к тебе. А ты всё машешь и отходишь вглубь леса – я за тобой – а ты опять дальше, шагов на пятьдесят отошел – я к тебе. А ты за дерево – и исчез. Мне похолодело – развернулся, обратно бежать – а не вижу обратной дороги. Бежал так минут пять – должен был уже выбежать обратно – нет, только смотрю – под ногами сыро становится – да ведь болото это. Вправо глянул – камень стоит огромный, чёрный. Чем-то на стол похож – квадратный такой, будто его кто сделал специально. Солнца нет – не знаю, как ориентироваться – ну я обратно побежал – бегу-задыхаюсь, через пять минут прибегаю опять к тому же камню, но с другой стороны! Как так, думаю – что за чертовщина – и уже паника начинается! А тут из-за камня ты выходишь.. и ко мне медленно приближаешься.. Я смотрю – а лицо у тебя такое мертвенно-бледное, ну не твоё – я оттуда побежал – не пойму куда – бегу и всё – ужас. Слышу – два выстрела – я на них. Прибежал опять к тому болоту с камнем – я уж и кричал – да вы не слышали, видимо.. бежал – и опять смотрю – камень этот проклятый и болото. У меня аж слёзы на глазах.. завыл.. стал молитвы вспоминать – а не помню ни одной – не крещёный же я. А смотрю краем глаза – ты, то есть оно – опять ко мне приближается – я закричал – бегу и прошу господа, как могу, что бы избавил от наваждения – и тут выбежал на опушку – только не пойму куда.. – а смотрю – вдалеке ты и лейтенант – думаю, а пропади оно всё – и к вам. А дальше вы знаете..
И что ты, Коля, будешь делать? Массовый психоз? Галлюцинации? Может, какие отравляющие вещества в войну тут применили.. Я говорю – давайте-ка отсюда собираться, хватит с нас этой ерунды – завтра надо брать солдат что-ли – прочёсывать район, документы какие-то по истории этой деревни поднять – да и может это вообще не наше дело, а другого министерства. Желания оставаться там, естественно, ни у кого – быстро в машину – и оттуда. Как в город приехали – меня жена испугалась – говорит, Володя, что с тобой?! А я в зеркало глянул – даже волосы седые есть. Уснуть не мог – и чуть рассвело – я к начальству, так мол и так, он наорал – говорит – понапивались там что-ли? Иди, говорит, – пиши, и жди. А потом приехали двое из.. оттуда, Коля, куда раньше не желательно было даже раз попасть, попросили описать всё в деталях, подписал о неразглашении и больше, слава богу, даже вспоминать не хочу об этом деле. Версии у меня нет – есть только один вопрос – те двое сказали, что повешенного никакого не было обнаружено, а был обнаружен труп, со следами удушения и.. отсутствием внутренних органов. Живот был разорван – и печень, сердце – этого не было. А ещё Никитич говорит, что следов там от четверых человек было, Коля.. остался там кто-то, или поселился… упокой, господи, его душу.