Её звали Вилма, но мы изменяли от Вил до Вилки. Странное имя для собаки, не находите?
Она была карликовой гладкошерстной таксой (кто не знает – чёрная с рыжими пятнами), очень умной, но слишком гулящей. Впрочем, как и все её сородичи. Прожила с нами лет двенадцать, хотя и была почти на полгода старше меня. Почти три года назад она подцепила онкологию (кто не знает, у собак она передаётся половым путём) и носила на груди шишку, которая к лету этого года выросла и стала размером с её голову. Она почти перестала ходить и есть… её было очень жалко и мы отсрочивали её смерть, как могли. Но однажды ей самой это надоело, и она её прогрызла. Тогда вся квартира, к утру, наполнилась запахом гниения.
Этим же днём было принято решение об усыплении. Потому как, после вскрытия онкологической опухоли, у людей идёт счёт на дни, у животных, к тому же мелких, на часы… Решено было на следующее утро это сделать.
Как ни странно, но она не сопротивлялась и, как всегда, шла со мной без поводка. И вот местный охотник нацелил на неё ружьё… раздался выстрел. Я просто стояла и смотрела, сдерживая слёзы, вспоминая, сколько было пережито. У охотника уже они текли… он знал нашу Вилму очень весёлой старушенцией. Как-то они её на охоту брали, так потом пришлось бросить всё и искать её. После этого и в нору её запускали, но она испугалась, и её пришлось выкапывать…
Утром было сделано дело. После чего выбросили её коробок и подстилки и промыли всё с хлоркой. Ночью же мне не спалось. Я сидела и пыталась отвлечься от той картины, когда убивают родное существо. Периодически выходила на кухню за корвалолом. Во всём доме было темно… соседи давно спали, у них отбой ещё в девять, мама с папой так же спали примерно с этого же времени – им на работу утром, брат часов с одиннадцати спал. Я же свет не включаю, потому как у меня начальная стадия фотофобии, да ещё и очки сломались, но, не смотря на это, в доме я прекрасно ориентировалась, всегда обходила скрипящие половицы, ни разу не поскользнулась на разлитой воде и так далее.
В общем, я всё лето так и живу. На этот раз я сняла наушники и, по-привычке, почти беззвучно, положила наушники, и мой слух уловил грохот в подъезде. Дом старый, хрущёвский, и он полностью деревянный. Кроме наружного каркаса стен – он кирпичной кладки. В общем, когда кто-то в подъезде – слышно хорошо.
Сначала я подумала, что снова какая-то пьянь и закрыла дверь на полтора оборота. Дверь сосновая, открывается наружу, и при таком положении ключа её невозможно открыть. Как только я перешагнула через самую скрипящую часть, поняла, что это не люди, а собака. При чём не лёгкая, судя по звуку ступеней. И тут у меня зашевелились волосы по всему телу – эти шаги я выучила за свою жизнь, и не могла ошибаться в том, кому они принадлежали. Тум-дум, Тум-дум: примерно так это и выглядело. Так прыгала со ступеньки на ступеньку наша такса!
Я слышала, как эти прыжки приближались, вот, уже прошла один короткий пролёт и один нормальный, остался всего один пролёт. Её тяжёлые шаги вкупе с цоканьем больших когтей раньше означал, что она пришла с прогулки, но не сегодня… сегодня это просто вызвало ужас. Я ведь с точностью помню события этого утра, как и мама (которая знала только с моего рассказа), и папа. Как я пожалела, что не выпила снотворных и не пошла спать раньше. Я просто стояла в оцепенении. Бежать было некуда, к двери идти и встречать её фактически нельзя.
Всё… шаги замолкли возле двери. Но тут она начала скулить. Это была именно она! Сомнений не осталось! Я рванула к себе в комнату, где мирно спал брат, и схватила свой нож. Я воспитала в таксе боязнь этого ножа, поэтому и решила взять его, да и выбора особого не было.
Собака тем временем всё скулила под дверью. И тут случилось то, от чего у меня не просто зашевелились волосы, но и начали медленно седеть… открылась дверь напротив! Там живёт бабушка лет девяноста, уже, конечно, с маразмом, но… “Вилма, Вилма, они тебя не пускают?”, -эта фраза, как лезвием полоснула по мозгу. Несколько утомительно долгих секунд, пока бабушка шаркала до нашей двери… Громким щелчком, который заставил меня подпрыгнуть, отозвалась её попытка открыть дверь. Тут я уже не знала, что делать: то ли выйти и посмотреть на всё это, может собаку и не убили, но это было сомнительно, она не могла с такой шишкой подниматься уже как месяц, то ли остаться дома и ждать. Я выбрала второе.
Счастьем было слышать бабушку ту снова: “Вилма, тебе нельзя ко мне. Они проснутся и откроют”, -сказала она и закрыла к себе дверь.
Я понимаю, что всё это было быстро, но для меня это длилось очень долго. После того, как бабушка ушла к себе, собака стихла. В темноте я разглядела время – было 2:41. Я простояла до трёх, после чего решила лечь спать на кухонном уголке, в обнимку с ножом…
Как ни странно, но никаких следов утром не обнаружилось. Ни возле подъезда, ни следов земли на ступеньках, бабушка жива, только вот маразм крепчать стал. В тот же вечер я отнесла ей на могилку сладостей и кусок колбасы, которые в течении недели лежали нетронутыми…
